Понять. Поверить. Простить (СИ) - Леонова Светлана. Страница 128

— Судебное заседание объявляется закрытым…

Как в тумане поднялся со своего места, не сводя взгляда с Кристины. К нему подошел юрист, которого она нанял для поддержки в ходе судебного процесса. Тот что-то ему сказал, Стас, уловив краем уха отдельные слова, просто кивнул в ответ. Он искал хоть какой-то след переживания, раскаяния, злости или хоть какой-то эмоции у этой женщины. Напрасно. Ее лицо было столь же безжизненным, как и сердце. Просто маска, не умеющая выражать искренних эмоций. Ее адвокат суетился вокруг, давал наставления, что-то говорил. Но казалось, что Кристину это мало волнует. Когда к ней подошли конвоиры и стали надевать на руки наручники, Колчина вдруг повернулась к Стасу и устремила свой взгляд на него. Тяжелый, полный ненависти, прожигающий насквозь. Кого-то другого бы передернуло на месте от него. Но Стас выстоял. Он не мигая, чуть исподлобья смотрел в ответ, показывая, что у него хватит сил ей противостоять. Кристину резко дернули за плечо и толкнули к выходу. Она не проявила ни малейшего интереса к конвоирам, опустила глаза в пол, склонила голову, желая, скорее всего, спрятаться от любопытных глаз, чем от угрызений совести, и последовала под сопровождением из зала заседания. В новую, не известную ей жизнь.

***

Едва дождавшись завершения всех формальностей после окончания судебного заседания, Стас сразу же, без промедлений, поехал в аэропорт. Сегодня судьба явно благоволила ему: по пути успел купить электронный билет на самолет (пусть и с пересадками) — а это значило, что уже вечером он сможет обнять своих девочек, увидеть их радостное сияние глаз, услышать их голоса. Сейчас отчего-то вспомнилось, как они привезли Машу домой, как радовалась Анюта, которой заранее сказали, что ее подруга теперь станет полноправным членом семьи и родной сестричкой. Вспоминал, как однажды ему позвонила взволнованная Эля, плача и несвязно пытаясь рассказать, что Маша назвала ее мамой… Эля… Его девочка, любимая и родная… Она всегда воспринимала все так близко к сердцу. И Машеньку она полюбила сразу же. Стас уже много раз невольно сравнивал Элю со своей мамой — Марией Алексеевной, сумевшей вот так же принять и полюбить чужого ребенка. Хотя для той все же он был сыном любимого мужчины, а для них с Элей Маша была совершенно чужим ребенком. Он не раз замечал, как Эля частенько перезванивается и перешептывается со свекровью о девочках, об их воспитании. Она не боялась спрашивать совета: если возникали трудные ситуации и кто-то мог помочь в них разобраться, Эля никогда не отвергала помощи. И взамен была так же готова оказать посильную помощь. Было та приятно смотреть, как дочери тянулись к ней, как уже в столь малом возрасте пытались подражать, а порой даже копировать ее. Эля окружала всех своей любовью, бескорыстной и всеобъемлющей — по-другому она и не могла. Стас все же считал, что именно благодаря жене Маша сумела за очень короткое время почувствовать себя в их семье любимым и родным ребенком.

Стас поймал себя на том, что при мыслях о семье на его лице играет мечтательная улыбка. Семья… Как же все-таки много в этом слове. И чего-то теплого, и сильного.

Он в который раз пытался дозвониться Эле, но ее телефон почему-то не отвечал. Дядя Коля тоже не отвечал на вызовы. В груди забилась тревога… Но какая-то особенная. Она не настраивала на что-то плохое, и все же заполняла собою всего его, заставляя считать минуты до приезда к семье и снова и снова набирать заученный до автоматизма номер.

Едва только самолет приземлился, Стас тут же снова набрал номер дяди.

— Стас, — сразу без предисловий послышался голос на том конце провода, — Элю увезли в клинику…

— Как в клинику? — его сердце словно бухнулось вниз с огромной высоты, на несколько мгновений он даже перестал дышать.

— Схватки начались. Эля переживала сильно в последние дни за тебя.

Стас почувствовал, как задрожали руки, а в горле появился ком, мешающий дышать.

— Но ведь еще срок не подошел… — Немного растеряно произнес он, но тут же снова чувство внутреннего контроля вернулось к нему. — В какую клинику?

— Стас, подожди…

— Я уже в Берлине. Только прилетел. Скажи адрес клиники…

Тихо, осторожно прошел следом за медсестрой в палату и сразу же увидел их — Элю и их малыша в колыбельке рядом с ней. Они мирно спали и оба излучали какое-то тепло и безмятежность. Стас едва переступая ногами, боясь лишний раз выдохнуть, подошел к Элиной кровати и нерешительно остановился. Он не слышал, как медсестра покинула палату и закрыла за собой дверь. Смотрел на них, а у самого щипало в глазах и все расплывалось. Мужские слезы. Непроизвольные. Которые идут от самого сердца. И вдруг почувствовал, как к его руке прикоснулась теплая ладошка. Он повернулся и встретился со счастливыми глазами Эли.

— Ты приехал… — тихо прошептала она.

Стас лишь только кивнул ей в ответ, так как слова застряли в горле вместе с комом, душивших его слез. Он присел на краешек кровати и сжал руками ее ладонь. Заметил в уголке ее глаз слезинки и потянулся, чтобы вытереть их. Хотел что-то произнести, да так и не смог. Лишь бессильно отвернулся, пытаясь скрыть свое смятение. Теплая ладошка коснулась его щеки и вытерла мокрую дорожку.

— Ты плачешь? — ласково спросила Эля. — Не плачь, любимый…

Стас накрыл ее руку своей, потерся колючей щекой, повернулся и поцеловал внутреннюю сторону ее маленькой ладони.

— Спасибо, милая. Спасибо тебе за то, что ты мне даешь в этой жизни.

Эля с нежностью смотрела на мужа и тихо плакала в ответ. От переполнявшего ее счастья.

— У нас мальчик, — только и произнесла она.

— Мальчик, — эхом повторил Стас. Он повернулся к детской кроватке, медленно поднялся и подошел ближе. — Можно его подержать?

— Конечно можно. Только осторожнее, головку держи.

Стас с сентиментальной осторожностью взял сына на руки, словно это была хрупкая вещь, которая могла рассыпаться от одного только неверного движения, и прижал к себе, заглядывая в его спящее личико. От невероятных ощущений, которые он впервые почувствовал, даже закружилась голова, а внутри словно все защекотало. И невероятное, просто неизмеримое счастье. Оно заполняло каждую клеточку тела. Их малыш. Потом будут долгие бессонные ночи, маленькие и большие неприятности… Но все это потом. А сейчас, в эти минуты, они делили это счастье на троих. Счастье первого знакомства с новой жизнью, которую они с Элей смогли подарить этому миру. Друг другу.

Эпилог

Эпилог.

Много лет спустя…

Эля сидела на диване возле камина и уже в который раз пыталась начать читать книгу, вот только это у нее никак не получалась. Мысли все время уносились прочь, сосредотачиваясь совершенно на ином. Один единственный образ накрепко засел в голове, разъедая душу и бередя чувства. Группа нищих, просящих милостыню у входа в церковь, мимо которой сегодня проходили Эля с девочками. Эти люди всем своим видом выказывали не сострадание, а, наоборот, отвращение. Грязные, насквозь пропитавшиеся запахом алкоголя и нечистот, матерящиеся и скверно смеющиеся, они кидались к прохожим, нагло требуя у них милостыню. Те же из них, кто не мог подняться с устроенного на земле настила, громко выкрикивали со своего места пахабные шуточки. Эля постаралась отгородить Аню с Машей собою от этого уличного сброда и как можно дальше сторониться от них, ускорив шаг и поторапливая дочерей. И уже вздохнула было с облегчением, когда удалось пересечь это жалкое подобие людей, как в спину ей раздался смутно знакомый ломаный голос, чередующийся с сиплым кашлем.

— Что с такой брезгливостью обходишь стороной. Противно, да?

Эля пораженно застыла и резко обернулась, все так же прикрывая собою дочерей от этих нищих. Она судорожно выискивала среди этих пропитых лиц, если их вообще можно было так назвать, обладателя прозвучавшего обвинения. Взгляд зацепился за сидевшую на ступеньке возле входа фигуру женщины. Она была одета так же, как и другие попрошайки вокруг — грязная, поношенная, затертая местами до дыр то ли дубленка, то ли шуба, с откровенно торчащей из кармана бутылкой водки. И абсолютно нетрезвый вид.