Безмолвные - Глазнева Оксана. Страница 15

— Не сдавайся, — шептала она. — Ты выберешься. Я знаю. Еще немного. Сможешь?

— Смогу, — кивал Ри. — Веришь мне?

В камере вдруг стало очень светло и холодно. Ри так и не понял, сон это или явь. Он поморгал, привыкая к свету, но не двинулся с места. Его невидимой спутницы рядом не было. Другая женщина стояла у распахнутых дверей.

Иенни Линд.

Ри не любил чародеек. Из них получались плохие любовницы: себялюбивые и ревнивые. Но Йенни была слишком красива, чтобы он смог устоять.

От кончиков пальцев до кончиков волос ее словно вылепили из снега. Нежная прозрачная кожа в голубых прожилках вен походила на мрамор, длинные белые волосы — холодный шелк, бледные губы — лепестки розы. Обманчиво юная, тонкая и уязвимая, она была больше произведением искусства, чем живой женщиной. И обладать ею Ри желал не из страсти, а из любви к искусству.

Но и ей нравилось в нем то же. Его талант и могущество возбуждали чародейку больше, чем тело. Их странные отношения длились больше десяти лет. У нее бывали другие любовники, у него другие любовницы, но их связь не прерывалась. А затем Ри влюбился. Сначала в музыку, затем в женщину.

Тогда он впервые отверг Йенни. Поссорились. Она закатила ему пощечину, и он ответил тем же. Она упала на кресло и разбила свое идеальное лицо, полилась кровь из носа, делая Йенни Линд смешной, а ее платье алым. Ри не принял эту ссору всерьез, да и она легко простила его. Он был слишком увлечен другой, потому позволил себе обмануться…

И вот она снова стояла перед ним. Белоснежная, безупречная. Она ждала, что он заговорит, но Ри молчал. Что толку оглядываться назад? Скрипка. Виолончель. Гитара. Литавры. Он скучал по ним больше, чем по любовницам.

Ри не помнил женщину, которую у него отняли, но помнил музыку, и вся тоска, осознанная или нет, воплотилась в его тоске по музыке. Именно поэтому, когда Радим Дрегович, маг, лишивший Ри способности колдовать, один из мучителей и предателей, предложил возможность снова держать в руках скрипку в обмен на службу, Ри согласился. Он ожидал увидеть людей Дреговича. Зачем Йенни пришла сама?

Ему было все равно. Ни вспоминать старое, ни просить прощения он не собирался.

Ри закрыл глаза.

— Напрасно ты спасаешь его, — сказала чародейка кому-то за спиной. — Однажды он погубит тебя.

— Потому и заманчиво держать на цепи тигра, милая, — ответил ей знакомый голос Радима. — Вновь и вновь показывать, кто здесь хозяин… Для такого не заводят зайцев. Жив?

— Жив.

Маги пропали, словно кто-то опустил занавес, скрылся обратно за кулисами, оставив его на темной сцене одного.

…Он провел в камере еще три дня, пока хозяева не убедились, что болезнь оставила его. Затем пришли именные стражники, заставили переодеться, дали выпить розового эликсира и вывели из камеры.

Они не смогли достать его руками, так что решили оставить за спиной. Отныне никто не пытался затеять драку, не задерживал на нем взгляд, не останавливался рядом, не заговаривал. Лишь Лютый окриками давал понять, что Кай живой человек, а не дух.

Он терпел. Ему тяжело давалось вынужденное одиночество, но Кай не чувствовал вины и не желал оправдываться. Потому делал вид, что их холодность его не трогает. Он не мог больше думать об этом, не хотел, и тогда сосредоточился на тренировках.

Ему нравилось чувствовать силу в крепнущих изо дня в день руках, нравилось оттачивать собственные движения, приближая их к танцу. С каждым днем Кай открывал в себе новые забытые знания, собственное тело удивляло его. С утра до вечера он тренировался на площади с десятниками. Боевые топоры, кистени, копья, луки. Мечей не было.

Лютый рассказывал, что низкопробное железо, которое добывали на континенте в манорах господина Барка и госпожи Доновской, годилось лишь для простых прямых мечей. Они быстро ломались, тупились.

На юге, на островах изготавливали многослойные сабли. Южане умели добывать и обрабатывать железо, закалять его в жерлах горячих гор. Они возвели свое умение в искусство, и сабли их также стали произведением искусства. Но крепкие и дорогие южные сабли господин-чародей закупал только для именной стражи.

Борис Новак, сотник именной стражи, приехал спустя десять дней. С ним приехал десяток стражников и четверо деревенских мужиков на телеге. Как пояснил любопытным Лютый, с новобранцами с юга привезли оружие для именной стражи. Из амбара вынесли пять деревянных ящиков. Новобранцы, не сговариваясь, глазели на именную стражу господина мага.

Ладные воины у мага. Лошади вороные, крепкие, мускулистые. Сбруя на лошадях серебряная, янтарем украшена. Стражники — в красных рубахах; кольчуги, шлемы, бармицы — новые; сапоги из бычьей кожи; белые плащи с вышитыми алым шелком гербами и инициалами мага. Вокруг прибывших сразу возникла пустота: то ли они сторонились запыленных, потных пограничников, то ли те брезговали мажьими любимчиками.

Новак приказал открыть ящики.

Десятники позволили новобранцам взглянуть на южные сабли. Вокруг столпились любопытные.

Кай подошел последним. Остановился с краю.

— Ну что? Кто раньше видел такое? — весело спросил Новак, доставая из ящика первую саблю.

— Вот этот, — показал пальцем один из бывших пиратов. — Островитяне такие используют.

— Хорошо. А как зовется, знаешь?

Пират озадаченно промолчал.

— Шамшир, — ответил Кай. Он подошел к ящику, и люди пропустили его, стремясь даже случайно не прикоснуться.

Новак, улыбаясь, достал из ящика следующую саблю.

— Кханда, — легко определил Кай.

— Это и я знаю, — фыркнул пират. — Мы на юге такими рубимся.

— Откуда у пирата сабля? — проворчал Лука. — Врешь. Они стоят дороже твоей жизни.

— Господин Абремо своих ребят кхандами вооружает, а мы… — он хитро улыбнулся, — одалживаем.

Открыли второй ящик. Новак кивком головы указал Каю на содержимое. Северянин подошел ближе:

— Тальвар. Кастане.

Люди вокруг притихли, ожидая ответа сотника. Новак кивнул.

— Ты рубился такими раньше?

— Не помню, но почти уверен, что да.

— Попробуем?

Сотник достал из ящика новенькие, ухоженные сабли-кастане. Протянул одну Каю.

Люди расступились, освобождая место для схватки. Кай взмахнул саблей, примериваясь, и приготовился к бою.

Новак усмехнулся. Кай знал, что его ударят без предупреждения, сразу после усмешки, поэтому легко отбил удар, повернул запястье, увел саблю противника в сторону. Новак довольно улыбался, крепче перехватил рукоять и снова атаковал. Кай уверенно защищался, отбивая удары и понемногу отступая. Он не спешил атаковать, проверяя собственные знания. Тело, словно созданное для этого, не подводило. Он угадывал движения противника, узнавал их за мгновение до удара, словно вспоминал давний, полузабытый сон, словно переживал эту битву раньше.

Новак ускорился, и Кай — тоже. Воины вокруг с трудом успевали следить за ними. Казалось, вот-вот брызнет кровь или сломается лезвие, но противники не уступали друг другу. Кай пошел в атаку, стал теснить сотника. Новак больше не улыбался.

Это было упоительно: думать лишь о следующем ударе! Сосредоточить зрение на противнике, чувствовать силу собственного тела, движение мышц, восторг от поединка, похожего на опасный и прекрасный танец!

— Валите его, сотник!

Кай оступился. Кастане вылетела из вспотевшей ладони, и Новак достал его — лезвие разрезало рукав рубахи.

Нет. Люди на этой поляне не полюбят его. Ни за стойкость, ни за мастерство. Никто из них не встанет за его спиной. Придется остаться одному.

Кай сделал вид, что готовится уйти от удара. Пропустил лезвие сабли перед собой, бросился к Новаку и перехватил его руку. Сжал, выворачивая запястье. Попробуй тот сопротивляться захвату, Кай по-настоящему сломал бы руку, и сотник это понял, подчинился молчаливому приказу, отпустил саблю.