Миллиардер под прикрытием (ЛП) - Эшенден Джеки. Страница 15

Десять утра. Отец будет вне себя.

Она открыла рот, чтобы спросить Вульфа, почему он позволил ей спать так долго, но он опередил ее.

- Я звонил твоему отцу, - сказал он, не оборачиваясь. - Я сказал ему, что у тебя выходной. Он не был счастлив, но он в порядке с этим. Так почему бы тебе не присесть и не позавтракать?

Она нахмурилась, голова все еще немного кружилась.

- Ты звонил папе?

Положив крышку на тарелку, он повернулся и лениво улыбнулся ей.

- Я подумал, что тебе не помешает поспать, и позвонил ему.

Оливия не знала, что сказать. Все это время она была готова бросится домой, прежде чем отец поймет, что ее нет, а теперь ... Спешить было некуда. И у нее будет целый выходной.

Неприятное чувство шевельнулось у нее в животе, и на этот раз дело было не в вине. Она не брала выходных и очень редко брала отпуск, в основном потому, что никогда не знала, чем себя занять.

Ведение домашнего хозяйства, социальные и деловые связи ее отца, а также управление его финансовыми инвестициями и несколькими побочными проектами были важной работой, и ей это нравилось. Это помогало ей чувствовать себя полезной, и она знала, что отец очень ценил это, что ей тоже нравилось.

Но она не была уверена, что ей нравится целый день просто сидеть в гостиничном номере с Вулфом.

- Хорошо, - медленно произнесла она. - Но я только позавтракаю, если ты не возражаешь. Мне действительно нужно домой. Папа может и не возражает, что у меня выходной, но у меня куча дел, которые не могут ждать.

Вульф молчал, его улыбка исчезла, оставив на лице непонятное выражение. Потом повернулся к тележке. На ней стояла пара чистых кофейных кружек и большой кофейник из нержавеющей стали.

Он взял кофейник.

- Есть еще одна причина, по которой я хочу, чтобы ты осталась, - он осторожно налил дымящуюся черную жидкость в кружки.

- Знаешь, как я и сказал, я не хочу говорить о смерти отца? Ну, я передумал, - поставив кофейник, он снова взглянул на нее, и на этот раз на его грубом красивом лице не было улыбки. В его глазах блеснуло что-то, чего она не могла понять, был ли это гнев или горе, или сложная смесь того и другого, она не знала. - Думаю, я действительно хочу поговорить об этом.

Ее сердце сжалось. Его было нелегко понять, она помнила это с давних пор. Большую часть времени он имел невозмутимый вид, но бывали моменты, когда его холодная внешность исчезала, и она замечала что-то еще в его глазах. Что-то очень похожее на гнев.

Она не винила его за это. Ной Тейт был ублюдком первой степени, и то, как он обращался с Вульфом, вызывало у нее отвращение. Но, так как Вульф никогда не говорил об этом, она никогда не настаивала, главным образом потому, что ей было всего пятнадцать и она не знала, что сказать ему.

Но сейчас ей не пятнадцать, и от мысли, что он наконец-то хочет поговорить с ней об отце, у нее перехватило дыхание.

Оливия отошла от двери и подошла к нему. Она посмотрела на него, едва замечая его полуобнаженное тело, полностью сосредоточившись на странной комбинации эмоций в его глазах.

- Ты знаешь, что я здесь, если ты хочешь поговорить, Вульф. Но я не буду давить на тебя, если ты этого не сделаешь, хорошо? - она протянула руку и слегка коснулась его руки в бессознательном жесте утешения. Только для того, чтобы ощутить жар его обнаженной кожи, покалывающий кончики ее пальцев, заставляющий ее хотеть отдернуть руку.

Он не двигался, и все же она увидела, как что-то вспыхнуло в его глазах, что-то, что не было гневом или горем, или чем-то еще, что было там мгновение назад. И вдруг воздух между ними наполнился напряжением, каким-то непонятно густым и электрическим.

Несколько секунд назад она забыла, что на нем нет рубашки. Теперь ее охватило осознание этого. Того, как близко он был. Какой он высокий и широкий, и какая хрупкая и маленькая она по сравнению с ним. Его загорелую кожу и татуировки. Его жетоны висели у него на груди, металл блестел, как луч слабого зимнего солнца.

От него приятно пахло кедром и кожей с мускусным мужским оттенком.

Оливия сглотнула. Все было неправильно. Неправильно чувствовать это, когда он скорбит и хочет поговорить. Неправильно хотеть его физически. Он был ее другом, не более того, и ей действительно нужно было взять себя в руки.

Она убрала руку с его плеча, надеясь, что это выглядело как спокойное движение, и не выдало то, что прикосновение к нему делало сумасшедшие вещи с ее сердцебиением. Но он поймал ее руку, обхватив ее своими длинными пальцами.

- Ты уверена? - его голос был низким и грубым, от взгляда его глаз у нее перехватило дыхание. - Я знаю, это был шок. По сути, я похитил тебя, а потом привез сюда. Я просто... хочу поговорить с тобой. Лично. И, блядь, не в спешке для разнообразия.

Ее мозг работал слишком медленно и она не могла придумать, что сказать в ответ. Все, что она, казалось, осознавала, это то, что он держал ее за руку, заставляя жар подниматься вверх по ее руке и проникать в остальную часть ее тела. Дикий, беспокойный жар, совершенно незнакомый ей.

Она никогда не испытывала такого прежде, даже в тот последний день в библиотеке, когда ждала его встречи с отцом, отчаянно надеясь, что он примет предложение отца о работе и убежище, и решила не уходить, пока не узнает его ответ.

Услышав, как закрылась дверь отцовского кабинета, она выскочила в коридор и увидела Вульфа, который стоял, засунув руки в карманы джинсов, и его обычной беззаботной улыбки нигде не было видно. Тогда она увидела гнев в его глазах, четкий и ясный, хотя все, что он сказал, было: «Я не могу остаться. Я записываюсь в на флот завтра».

Она была так разочарована, пытаясь не разрыдаться перед ним, но не смогла. Он обнял ее, - он прикасался к ней только один раз - шепча, что ему жаль, но так должно быть.

И она... Ну, это объятие было самое странное, что случалось с ней. Было что-то такое в тепле его тела и ощущении его прикосновения к ней, в силе его рук, обнимающих ее, и в тепле его дыхания в ее волосах, что заставляло ее пульс учащенно биться. Она дрожала по причинам, которые ее шестнадцатилетнее «я» не могло понять.

Но теперь... Теперь она знала, что это значит.

Она сглотнула, борясь с желанием вырвать свою руку из его. Не желая выдавать себя больше, чем она уже сделала.

Да ладно тебе. Он уже все знает. Ты никогда не была очень хороша в подпольных играх, и ты это знаешь.

Она отвела взгляд, положила руку ему на плечо и постаралась не обращать внимания на учащенное сердцебиение.

- Хорошо, - сказала она, ее голос звучал гораздо более хрипло, чем она хотела. - Тогда давай выпьем кофе и поговорим.

Но он не отпустил ее руку. Вместо этого она почувствовала, как один его длинный палец коснулся ее подбородка, поворачивая голову так, чтобы встретиться с ним взглядом.

- Эй, что случилось? - пробормотал он. - Ты покраснела.

Без шуток. Она сжала челюсти и собралась с духом, чтобы ответить ему спокойным, ровным взглядом, как будто ничего не случилось, совсем ничего. Но его взгляд завораживал. Ей всегда нравилось, что у него один глаз голубой, а другой зеленый. Это называлось гетерохромией, или так он сказал ей, когда она однажды спросила об этом. Не то, чтобы это имело значение, как это называлось. Она просто находила его прекрасным, этот кристально-голубой оттенок был похож на зеленые листья, яркие цвета пробивались сквозь его длинные темные ресницы…

Его губы изогнулись.

- Лив? Ты можешь ответить в любое время.

А, точно. Он задал ей вопрос и теперь она смотрела на него, как лунатик.

Вопрос, на который он уже знает ответ.

Волна внезапного раздражения захлестнула ее, отчасти вызванная ее собственной беспомощной реакцией на него, потому что да, конечно, он знал. Он должен был знать. Он не был глуп, несмотря на то, что всегда умалял свой интеллект, и она тоже не была глупа.

- Ты знаешь, почему я покраснела, - слова вырвались прежде, чем она смогла остановить себя.