Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей. Страница 34

— Почти угадал, — усмехнулся всадник.

— … словно прикидываешься ты только обычным человеком, а настоящую личину твою, не приведи Господи увидеть… Я с тем стариком то же самое чувствовал… Здесь-то в глуши лесной это ничего… А появись ты в Москве? При тамошнем многолюдстве? Да вместе с князем? Ты-то наверняка вывернешься, а Никите Романовичу точно головы не сносить! И нам вместе с ним! Чую я, мы как границу миновали, сами на своей шее петельку затягиваем. Опричников князь сколь хочет, может ворами да обманщиками прозывать, только думается мне — на самом деле они люди государевы… Разбойники себя так уверенно не ведут… Никита Романович — он, что ребёнок малый: всех по себе меряет, не хочет и слушать, что с государем неладное… А может перед нами, холопами не желает о царе православном слово плохое молвить… Другие-то бояре да князья в разговорах промеж себя не стесняются… Такое слышать доводилось — волосы дыбом встают. На нас же грехов, что дыр у нищего в кармане. Воевать-то воевали, а жидов не особо ретиво крестили. Князь семьи воевод польских казнить запрещал. На Родину вернулись — с опричниками сцепились… За всё это, ответ держать придётся. Да тут ты ещё — не то оборотень, не то колдун… Пощади, чужестранец! — Трошка неожиданно бухнулся на колени. — Оставь нас! Может и удастся князю гнев царский смягчить, коли, тебя не будет! Спас ты наши жизни сегодня, так не губи завтра! За дружбу с колдуном пощады не будет! Что тебе проку в наших головах?! Век за тебя Бога молить буду!

— Положеньице… , — Ратибор почесал подбородок. — Да встань ты! — он взял Трошку за локоть и, не обращая внимания на сопротивление, поднял парня с колен. — Уйти-то не проблема, — продолжал всадник. — Только в какую сторону? Я же здесь ничего не знаю… Надеялся в столице вашей присмотреться к народу, к обычаям. О Мериддине расспросить.

— Так дойдёшь ты до столицы! — принялся уверять его Трошка. — Прямо по этой дороге. Мы завтра снимемся, а ты пережди недельку и за нами следом…

— Пережди… На полянке, под берёзкой?

— Зачем же под берёзой? — Трошка был на седьмом небе от счастья, удостоверившись, что Ратибор собирается покинуть их отряд. — Ты не знаешь, конечно, но здесь места особые. Кто говорит святые, кто — колдовские. Много здесь всякого разного-необычного случалось… Возьмёшь от нашей поляны строго на север — выйдешь к землянке отшельника Филимона. Он всем приют даёт — и зверю, и человеку. Каждому божьему созданию помочь готов. Ой, — парень испуганно посмотрел на всадника. — А тебе можно со святым старцем под одной крышей находиться?

— А кто же мне запретит?

— Ну, говорят — ведуны договор особый с дьяволом заключают…

— Не мели всякой чепухи! — разозлился всадник. — Значит строго на север?

— Строго, строго! — закивал Трошка. — Не собьёшься. К Филимону тропка выведет. К нему народ из самых дальних далей приезжает. Грехи просит замолить. Переждёшь у него, и айда на Москву! Там, глядишь, и князь наш у царя прощение вымолит. Тогда милости просим в гости…

— Вряд ли князь меня вообще захочет видеть, после того, как я среди ночи сбежал, даже не простившись. Словно тать.

— Захочет, захочет. Я скажу, что тебе видение особое было, или там голоса с небес.

— Лучше не надо, — поморщился Ратибор, — а то и впрямь за колдуна примут. Передай князю поклон и скажи, что я о неотложном деле вспомнил. Потому и ушёл.

— Всё передам. Слово в слово, — заверил его Трошка.

— Ладно. Будь здоров, — всадник протянул парню руку. Молодой воин осторожно пожал ладонь всадника. Когда Ратибор исчез в темноте, из груди Трошки вырвался вздох облегчения. Он несколько раз торопливо перекрестился.

— Слава тебе, Господи! — прошептал парень, вглядываясь в темноту. Он опасался, что странный чужеземец может в любую минуту передумать и вернуться обратно. — Спасла, Царица Небесная. Никак нельзя было нашему блаженному князю с этим ведуном дружбу водить. Своих забот полон рот! Хорошо ещё, что никто окромя меня не заметил, как схож тот Мериддин с государем… Каким он после смерти жены своей стал… Царство ей Небесное! Но я рот на замок! И чтобы еще, с какими чужеземцами разговоры вести! Ни-ни! Прав этот с пистолями: меньше знаешь — крепче спишь! Пусть теперь свои побасенки старцу Филимону рассказывает… Отшельник человек святой, ему сатанинские проделки не страшны…

То ли Трошка бессовестно обманул, то ли сам всадник, путешествуя по степи и подземным залам, отвык от леса — так или иначе, но землянки отшельника Ратибор не нашёл. Попытался, выйти назад, к дороге, не тут-то было. И дорога, и поляна, на коей заночевал князь с отрядом, словно сквозь землю провалились. Ратибор мог поклясться, что он шёл строго на север, когда отчаялся найти землянку отшельника, повернул назад. И вот получите — заблудился! Что-то здесь не то… Даже лес неожиданно изменился. Место светлого березняка заняли шепчущийся осинник и заросли орешника. Всадник прилагал титанические усилия, чтобы выйти к месту, где повстречался с Серебряным, но всё было напрасно — неведомая сила сбивала Ратибора с пути, заставляя идти неизвестно куда.

Дальше больше — почва под ногами становилась влажной, следы от сапог моментально заполнялись тёмной жижей, несколько раз всадник натыкался на обширные участки, где деревья мучительно умирали стоя в болотной покрытой ядовито-зелёной ряской воде, задыхаясь в клоках белёсой липкой паутины.

Ратибор сначала поворачивался спиной к гиблому месту, делал заметку на поражённом недугом стволе и шёл прочь. Всадник несколько раз пытался подобным образом избавиться от наваждения — результат оставался неизменным: Ратибор делал круг и выходил на прежнее место. Это чем-то напоминало недавнее блуждание по степи… Ладно, там сам виноват — а здесь? Странное совпадение…

Упорство — штука хорошая, если конечно не перерастает в упрямство. Всадник решил так, в пятый или шестой раз пройдясь по кругу. Если кто-то или что-то направляет его куда-то, почему же не пойти и не посмотреть? Сопротивляться — только силы терять… Это как в речном водовороте — хочешь спастись, перестань барахтаться, сделай вид, что сдаёшься, а когда затянет в самый омут, тогда уж не зевай.

Ратибор продвигался по краю болота. Несколько раз переходил узкие места по изрядно подгнившим гатям. Уже хорошо — кто-то же их построил, пусть и давным-давно… Всадник был рад и этим, доживающим свой век признакам людей.

По правде, говоря, Ратибор не особо уютно чувствовал себя в обществе лупоглазых лягушек (о существовании скачущих тварей размером с кошку он даже не подозревал) и поднимающихся со дна зловонных пузырей. Особенно жутко было по ночам. Сидя на выбранном островке, то и дело подкидывая отсыревшие дрова в готовый вот-вот загаснуть костёр, слушая мерзкое верещание огромных лягушек, всадник старался не думать, какие чудовища могут подняться из недр трясины…

Конечно, ни каком отдыхе, не могло и речи. Днём всадник брёл, выбирая сухие места (жидкая грязь даже до колен не доходила), ночью хватался за револьверы, заслышав треск падающего дерева, плеск крупного тела или вздохи трясины. Кожу Ратибора покрыла корка грязи, одежда пахла тиной и гнилью, щёки ввалились, а зловонной водой не пропитались разве что кости. Порой всаднику начинало казаться, что у него растут перепонки между пальцев, глаза вылезают на лоб, что он начнёт скакать и квакать, подобно всем обитателям проклятого болота.

Трясина кончилась неожиданно. Ещё накануне, едва отыскав надёжный клочок земли, заварив из насквозь пропитавшихся водой запасов нечто напоминающее по вкусу болотную тину, Ратибор провёл ночь то, ожидая нападения болотных тварей, то, прикидывая, как вскоре ему придётся пить гнилую воду и охотиться на лягушек. Если конечно сперва они не вздумают закусить двуногим пришельцем… При их размерах подобные опасения вовсе не казались беспочвенными.

На рассвете болото окуталось молочно-белым туманом. Дело привычное — паутина, попадающаяся на каждом шагу гораздо хуже. Ратибор терпеливо ждал, когда рассеется пелена тумана. Пробираться по трясине при такой видимости чистой воды безумие. Обычно туман нехотя покидал покрытое чёрной водой пространство, цеплялся за каждую полусгнившую ветку, за каждый уродливый сучок. Однажды Ратибору пришлось ждать, чуть ли не до полудня, чтобы продолжить путь.