Love Is A Rebellious Bird (ЛП) - "100percentsassy". Страница 9

— И что? — спросил Луи, его слова вылетели резко, с небольшой спешкой. — Каково было его реальное имя?

— Меривезер, я думаю. Но это не…

— Ох, ты думал, что эта история имела смысл?

Лицо Гарри поблекло, а Луи почувствовал резкий, внезапный скачок угрызения совести. Он его проигнорировал, просто опустил голову и спокойно сделал глоток своего коктейля. Почему его должно волновать мнение Гарри Стайлса о нём? «Он не может рассказать маленькую глупую историю о водителе грузовика, украденном пончике и каком-то своём странном роскошном друге — как он продержится неделю, пытаясь управлять симфоническим оркестром? Истории, вот чем является музыка. Самыми великими историями, когда-либо существовавшими».

— Лу, — прошептал Найл себе под нос, — будь любезным.

— Что? — ответил он низким голосом.

Гарри прочистил горло, кашлянув в сомкнутый кулак.

— Может… Может, нам стоит поиграть в дартс?

Они все поднялись. Стулья скрипнули поверх громкого классического рока, который раздавался из музыкального автомата. Пока Найл платил бармену за четыре партии в дартс, Луи стоял в стороне, допивая остаток своего «Тома Коллинза» и лениво наблюдая за Гарри, который о чём-то разговаривал с Глэдис. Дурацкая ухмылка вернулась на его лицо, большие зелёные глаза наполнились светом под убранной набок чёлкой из шоколадных кудрей, и широкие, полные губы… Луи дёрнулся. Возможно, отсюда исходит его очаровательная репутация. Это было очень глупо — его волосы. Кудрявые волосы предназначены для пятилетних девочек, а не для взрослых мужчин. «И его стопы слишком большие».

Луи смотрел на потёртые, немного косолапящие замшевые ботинки Гарри, когда Найл подошёл сзади и хлопнул три дротика в его руку.

— Тебе достались розовые, — произнёс он громко.

— Ты говоришь это так, будто в розовом цвете есть что-то плохое, — ответил Луи властно, оставляя пустой стакан на столе и готовясь к своей первой попытке. — Всё потому, что это девичий цвет? Ужасно. Глэдис, ты со мной: я не буду в команде с шовинистом.

Гарри посмотрел на него немного странно, но Луи встряхнулся и попал в двойную двадцатку своим первым дротиком. Всё превратилось не совсем в игру. Луи и Глэдис разгромили вторую команду в считанные десять минут; Гарри был неуклюж и попадал в доску так же часто, как и промазывал, — он был странно нескоординирован для того, кто имел опыт грациозных поклонов и чьи пальцы предназначены для игры на струнном инструменте. Найлу было очень весело, он едва заметил момент, когда Луи извинился и ушёл, после того как Гарри чуть не пронзил бармена своим финальным в раунде дротиком.

— Господи, спасибо, что это закончилось, — пробормотал он себе под нос, заворачиваясь в пальто и выходя на свежий воздух. Небо было тёмным, а на тротуаре лежал тонкий слой снега. Луи быстро пошёл в направлении ближайшей станции метро, пытаясь понять смысл вечера. В Гарри было что-то, что его волновало. То, как он скользит по жизни, не сталкиваясь с профессиональной критикой, потому что каждый любит одарённых людей — особенно хорошо выглядящих и тех, кто приносит деньги. То, как он смотрится в облегающих джинсах, которые слишком круты, чтобы выглядеть профессионально, «острый» и полный фальшивой глубины. То, как Луи даже не смог его ненавидеть, когда тот вёл себя, как наглый пиздабол, потому что, несмотря на ожидания Луи, он был не совсем таким. Луи не был до конца уверен, каким Гарри был. В некоторые моменты он действительно казался неопределённым. Ну, возможно, «Дон Жуан» в самом деле обладал толикой самоанализа.

Луи чуть не пропустил свою остановку. Ему пришлось вооружиться и, растолкав всех вокруг в вагоне, пробраться к дверям, выпуская густое облако пара изо рта, уже стоя на тротуаре. Он поплёлся к своей квартире (которая была больше похожа на маленький домик на самом деле: его отслаивающаяся зелёная дверь была зажата между другими на узкой улице) и закрылся внутри.

В квартире было темно и холодно, здесь вечно тянуло затхлостью, потому что задачи прислуги, такие, как уборка, не могут стоять в начале списка приоритетов творческого человека, и в любом случае Луи приходил сюда, только чтобы поспать. В свои самые мечтательные моменты он любил представлять семью привидений, которые укрылись в его нежилой гостиной. Он прошёл к потёртой лестнице, не включая свет (не было смысла), добрался до площадки, нащупал маленькую медную ручку и открыл дверь в спальню. Мятая простынь осветилась голубым светом от экрана ноутбука — должно быть, забыл его выключить этим утром. Он снял пальто и сел за клавиатуру, лениво открывая веб-браузер, обдумывая, доставить ли Лиаму Пейну радость, действительно проверив свой Outlook.

В конце концов, он не решился его открыть. К тому же он вспомнил о Стайлсе. Встреча. Не то чтобы он забыл.

Луи тяжело вздохнул, ранее уверенный в том, что собирается сделать: что-то, чего он совершенно не избегал делать все эти годы, просто не позволял себе считать это допустимым занятием. Он вздохнул ещё раз, почти превращая это в мелодраматичный стон, даже если никто не мог услышать.

— Кто-то должен развлекать привидений, — пробубнил он. Затем набрал имя Гарри Стайлса в поисковике и нажал «найти».

Первым результатом была ссылка на его страницу в «Википедии». Луи решил, что это хорошее место для начала, нажал на гиперссылку и сразу же пожалел, когда увидел, что страница Гарри была длинной, содержащей несколько его недавних фотографий и действующие заголовки. Включая один о его личной жизни. (Луи Томлинсон существовал в «Википедии» только как «связанный с музыкой источник».)

Луи проскользнул мимо основной информации. «Гарри Эдвард Стайлс, родился бла-бла-бла довольно недавно, английский виолончелист и дирижёр. Родители — Энн Кокс и кто-то Стайлс, старшая сестра Джемма, изучал виолончель в скучной консерватории в Австрии, всё равно, скучно, скучно…». Луи был смутно осведомлён о пребывании Гарри в Берлинской филармонии как выступающего. И обо всех его чрезвычайно успешных альбомах с жутко приторными названиями, которые были выпущены, когда ему только исполнилось двадцать.

— «Midnight Memories»? — Луи хихикнул. — Скажите мне, что это была идея лейбла. Хотя тут вполне отдаёт чувственностью Стайлса. Лично я считаю, что он и Джош Гробан могут создать Клуб Кудрявых Милашек и держаться подальше от меня, большое спасибо.

Он проскочил мимо этого раздела, чтобы прочитать о работе Гарри как дирижёра. На сайте были ссылки на множество восторженных отзывов о его гостевом пребывании в Boston Pops, что заставило Луи закатить глаза так сильно, что они едва не покинули пределы черепной коробки. К симфоническому оркестру в Чикаго ему пришлось отнестись более серьёзно, к сожалению. И к филармонии Лос-Анджелеса, где он провёл весь прошлый год.

— Неудивительно, что он такой мерзкий калифорнийский хиппи.

В груди Луи начал образовываться тёплый комок разочарования, когда он читал лист достижений Гарри с прикреплёнными фотографиями его улыбки с ямочками и его больших, похожих на лапы, рук, неуклюже держащих палочку.

— Как они не замечают, что он абсолютно бессодержательный? — зарычал Луи. — Он просто показушник!

Луи представил, что привидения ему посочувствовали.

— Ну, — продолжил он вслух, — в этом я виню одержимость Америки британскими акцентами.

Он фактически притворился, что спорит сам с собой о том, посмотреть раздел о личной жизни или нет. Но он был относительно коротким, несколько пометок о том, что Гарри поддерживает права ЛГБТ-сообщества, а также о его работе с британской организацией под названием «Believe in Magic». Никаких пикантных деталей об отношениях.

— Раздражающе скучный. Определённо.

Луи подумал о том, чтобы закрыть ноутбук и пойти спать, но следующим результатом поиска под «Википедией» была ссылка на статью в Esquire, и не было ни единого шанса, что Луи упустил бы возможность посмеяться над этим. Даже самое первое предложение заставило его разразиться смехом.

«На дворе тёплый день поздней весны, и Гарри Стайлс выкладывает фото суши в Инстаграм».