Брачная афера (СИ) - Ночь Ева. Страница 4

— Но я же не спортсмен? — проблеяла жалко и как-то обречённо.

— Леночка, ты очень худенькая, у тебя мышцы слабенькие. А я как Пигмалион и з тебя такую Галатею сваяю, все завидовать будут! — блеснул знаниями Олежек.

— А это обязательно? — снова попыталась я пискнуть. Но неубедительно, неубедительно у меня получилось.

— О, если мы всё же найдём общий язык, то — я так вижу и понимаю — взгляды у пары должны быть общие! Тебе понравится, я обещаю!

И в этот момент я поняла, почему он одинок. Видимо, ни одна нормальная женщина не могла вынести Олежкиного напора. Всех этих правильных питаний, тренировок, утренних зарядок… что там ещё? Пробежек, отжиманий… А ещё нужно кусок мрамора изображать, чтобы ему ваять было сподручнее, правильное питание ему готовить и самой этим го…гадостью давиться. А после всех испытаний, небось, ещё и супружеский долг исполнять. С элементами акробатики.

Видимо, лицо у меня было многозначительным. За столиком напротив Инна прикрыла руками лицо. Плечи у неё тряслись, щёки пунцовели. Опять радуется. Хоть кому-то хорошо в этом мире. Плохо, что за мой счёт. Но я ведь сама выбирала, серьёзно подходила к отбору кандидатов. И Олег в переписке казался таким милым и весёлым.

Впрочем, весёлости в нём и сейчас через край. Общительный. Так и тянет ему довериться. Но гороховая каша на тарелке останавливала. К такому пониманию смысла жизни я ещё не пришла. И делать богом спорт, мышцы и прочие физкультурные радости была не готова.

Это не помешало мне встретиться с Олегом ещё несколько раз. Познакомиться ближе. Инна настояла, чтобы я всё же присмотрелась. Но «диагноз» поставленный на первом свидании, никуда не делся. Я с ним даже переспать спустя некоторое время рискнула. Ради эксперимента.

— Ну? — кратко потребовала отчёт подруга.

— Как и подозревалось: понту больше, чем толку, — вздохнула я.

— А поподробнее? — бескомплексная моя Инна жаждала крови и зрелищ.

— Он самовлюблённый нарцисс, что ты хочешь? Играл мышцами, показывал, как он красив и хорош. А на деле — любим лишь себя, а вы все должны падать в обморок от эйфории только потому, что он к вам прикоснулся. Короче, почти как в анекдоте: есть где, есть с кем, но особо нечем.

— Ну и ладно, плюнь, — Инна умеет не унывать при любых жизненных ситуациях. И меня она неимоверно поддерживает и заряжает своим оптимизмом.

— Я на него почти месяц жизни убила, — ворчу, понимая, что ничего особо не потеряла, а, возможно, избежала печальной участи вечно прислуживать этому самозабвенному оптимисту.

— Месяцем больше, месяцем меньше… зато хоть какая-то движуха. И у нас ещё три кандидата в запасе. Куда ты бумажки дела?

По совету всё той же Инны, с оставшимися тремя кандидатами я связи не прерывала. Мудрое решение. Хоть и не совсем честное: на два фронта играть не совсем в моих правилах, подруга меня осадила:

— В волчьей стае жить — по-волчьи выть. Ты ж им ничего не обещаешь? Просто переписываетесь. Вот и давай, узнавай своих кандидатов получше. Мож, какой на предварительной стадии отвалится.

В общем, я подругу слушалась. Как ребёнок в детском садике. А что делать? Воспитатель в Инне живёт двадцать четыре часа в сутки!

— Тяни свой берет, — приказала она, выуживая оставшиеся три бумажки из вазочки в серванте.

И я потянула. Что делать? Традицию нарушать нельзя…

Глава 4

Все последующие попытки были неудачными. Крайне неудачными — правильнее сказать.

Владислав — скромный и, не побоюсь этого слова, забитый, затюканный маменькин сынок.

— У вас такие волосы, — заявил он при первой встрече, — мамочка называет вас Лисой и говорит, что все рыжие женщины — изворотливые и хитрые.

С чего его мамочка это взяла — науке неизвестно. Но мамочка во всём была авторитетом. Владик так её и звал беспрестанно: «мамочка», и никак иначе. Мамочка ему шарфик на шею накрутила — идиотский, кстати, чтобы ребёнок не застудил слабое горло. Мамочка купила ему старомодные ботинки на распродаже. «Зато качественные и тёплые!» — аргумент.

Мамочка Владику по утрам варила кашку и провожала на работу. Мамочка пенсионерка, у неё слабое здоровье и сердце больное, поэтому ей противопоказаны любые волнения. Поэтому Владик на свидания ходил строго на два часа — ни секундой больше.

— Моя девушка должна понравиться мамочке. И, конечно же, обязана заботиться о мамочке: никаких стрессов, ссор, непослушания. Мамочку это огорчает. У нас в доме царит идиллия. Всегда убрано, чисто, бельё постирано, завтраки, обеды и ужины приготовлены.

В общем, я так понимаю, мамочке никто не нравился и не проходил строгие критерии отбора. Ни одна принцесса рядом с Владиком не задержалась. При этом он был мил, аккуратен, неглуп, занимал неплохую должность. А вот поди ж ты… Конкуренции с его ценной родительницей никто не выдерживал. К сожалению. Или к счастью.

Мы до знакомства с мамочкой не дошли.

— Да это всю жизнь прогибаться в спине и служить Её Величеству! — возмущалась Инна. — А не пошли бы они с мамочкой на хрен?

Но с Владиком мы встретились ещё раза три. Всё же мне хотелось верить в светлое и доброе. Да он таким и был. Хорошим. Но душой, сердцем и всеми остальными органами принадлежал своей королеве. Вечный и преданный раб.

— Про таких говорят: женат на маме, — учила меня уму разуму подруга. — Ты можешь наизнанку вывернуться и никогда не будешь хорошей.

При должном усердии, возможно, я могла бы отлучить Владика «от груди», но это же расстроит его мамочку. У неё может случиться сердечный приступ. А быть виноватой во всех бедах я готова не была. Владик получил отставку.

К слову, это было нелегко: сам кандидат уже привыкал к мысли, что я именно то, что доктор прописал. Я ему нравилась. К тому же, могла и за мамочкой приглядеть с моими-то навыками. Но меня передёргивало только от мысли жить в рабстве и служить единому богу. В этом случае, он недалеко от Олежика ускакал. Песочницы разные, игрушки одинаковые.

Антон оказался застенчивым алкоголиком. Вот есть агрессивные, запойные, чудящие без баяна. А этот был застенчивым.

Внешне его «заболевание» угадывалось не сразу. Был он тихим, аккуратным, хоть и вещи у него знавали лучшие времена. Даже запах ему удавалось маскировать жвачками да термоядерными зубными эликсирами. Но, как говорится, шила в мешке не утаишь.

Он пил и стеснялся. Пил и прятался. Пил и страдал. Может, не так и много пил, как настоящие махровые алкаши, но болезнь, тем не менее, никто не отменял: Антон пил каждый божий день.

Я его вычислила уже на второй встрече. Краснея и заикаясь, Антон покаялся во грехе. Как на духу всё рассказал, страдая и плача, как потерявшийся ребёнок.

Мне его было жаль. Чисто такое женское сострадание к заблудшей душе.

— Да ну на фиг, Стрельникова, — Инна, как всегда, была категорична. — Что он тебе даст? Будешь всю жизнь бороться? А какие от него дети родятся, ты подумала? Включай мозги, подруга! Это не тот товар, за который нужно руками и ногами хвататься! Он же пропьёт всё! И тебя в придачу, если случай подвернётся. Не вздумай даже связываться! А потом, поди, ещё и руки распускать будет!

Но я гласу разума не вняла и сделала попытку помочь неплохому, как мне казалось, человеку. Но, увы: Антон себя больным не считал. И признавать, что болен, отказался наотрез.

— Я не болен, — обиделся он на мои осторожные замечания. — Лена, как ты могла! Я ведь душу тебе открыл! Это… моя особенность. Попытки защититься от несправедливого мира! Уйти от реалий и хоть немного забыться. Разве я пью? Это и не пью вовсе! Вот сосед мой Алексей — тот алкоголик: пропивает всё подчистую, детей в школу не на что одеть. А я так… пытаюсь смириться с бренностью бытия.

В общем, лечиться Антон не желал, алкоголиком себя не считал. Искренне недоумевал, почему я считаю иначе: у него всё, как у людей: квартира, работа. Да, пусть не высший пилотаж, но и не полное дно.

Пришлось и его вычеркнуть из списка кандидатов.