Трезуб-империал - Данилюк Эд. Страница 50

— Не знаю. Куда-то подались…

— А вы из той компании кого-нибудь знаете?

— Ну, — Гаврилишин опять наморщил в раздумье лоб, — может, Надю?

— Надю?

— Надя Сивоконь из кройки и шитья… — он остановился, потом тихо рассмеялся. — Что я такое говорю! Конечно, не из кройки и шитья. Она в тот кружок не ходит уже лет шесть, не меньше. Теперь она взрослая. Студентка. Учится в техникуме на мелиоратора…

В очередной раз хлопнула дверь кафе, и снова это была не Богдана.

Сквира взглянул на часы. Время стремительно приближалось к двум. Похоже, девушка уже не придет.

— Слушайте, — сказал он, — я вдруг понял, что у меня в деле не хватает графика поездок Ревы. Вы же, наверное, можете его составить? Мне нужно за прошлый и этот годы. Или, может, посоветуете кого-нибудь?

— Ну, дочка Ревы должна знать… — растерялся Гаврилишин.

— Когда Орест Петрович в Днепропетровск приезжал, она, и правда, знает, — согласился Северин Мирославович, — но ведь он не только к ней ездил? Конференции, выставки, симпозиумы всякие? В отпусках, в конце концов, он ведь тоже бывал?

— В отпусках? — неуверенно переспросил Сергей Остапович. — Ну, это, скорее, на кирпичном… Там должны заявления его храниться. Правда, он уже почти полтора года на заводе не работает… — Вдруг на лице Гаврилишина засияла улыбка. — Слушайте, а ведь у меня все это есть! И за прошлый год, и за этот! Как я сразу не додумался?! Орест Петрович ведь писал заявления на отпуск и в Доме пионеров! Без этого, сами знаете… Совместитель — не совместитель, без разницы. Любая проверка… Я ему никогда не отказал бы, но бумага все же требовалась. И на календарные отпуска и, уж тем более, на кратковременные, без содержания!

— Ну вот и отлично! — кивнул Сквира.

— Только на совсем короткие отлучки из города он мне заявлений не оставлял, — осторожно добавил Гаврилишин. — Рева работал у нас лишь по четвергам, так что, если уезжал между пятницей и средой… Но если на неделю или дольше — все это у нас есть!

Опять открылась дверь. Капитан обернулся, но увидел пожилую женщину с двумя детьми. Едва войдя в кафе, дети радостно бросились к витрине с пирожными.

Капитан направился к прилавку, к телефону, который виднелся за спиной продавщицы. В том, что ему позволят сделать звонок, Сквира не сомневался. Но вот что сказать Богдане, он не знал.

Володимир, костел Сердца Иисуса, 14:20.

Собственно, костела не было. В годы войны в него попала бомба, и от внушительного двухуровневого здания в немецком стиле с башнями и звонницами остались лишь развалины подвалов да вогнутый фронтон в форме волны с зияющими глазницами арочных окон. Природа воспользовалась сорока годами передышки, и развалины покрылись травой и кустарником. На башнях, прямо на верхней кромке разрушенной стены росла парочка деревьев. Птицы, в основном вороны, вили гнезда среди груд кирпичей и с возмущенным карканьем взметались тяжелыми черными стаями каждый раз, когда очередной старшеклассник из школы по соседству искал здесь уединения — чтобы покурить, выпить пива или, если повезет, обменяться неумелыми поцелуями с одноклассницей.

Будто в издевку над мрачным достоинством умирающей обители иезуитов на фронтоне висела небольшая табличка, гласившая, что костел Сердца Иисуса является памятником архитектуры XVIII века и охраняется государством. Там же указывалось, что после расформирования ордена иезуитов костел и прилегающие постройки были преобразованы в монастырь братьев базилиан.

— Эй, мужик, будешь третьим? — раздался чей-то прокуренный голос из-под одной из стен. — Дашь рубль?

Северин Мирославович пригляделся и увидел двоих мужчин, сидевших на груде кирпичей. Тень от кустарников совершенно их скрывала, и если бы один из них не заговорил, капитан мог бы пройти мимо.

— Я по делу, — сказал он. — Архитектор.

— Точно! — воскликнул пьянчуга. — Я слышал, реставрировать будут это все.

Раздались тихое позвякивание стекла и звук льющейся жидкости.

— Так тебе налить? Рубль всего!

— Не могу, — Сквира спрыгнул на пол того, что некогда было подвалом костела. — Я… э-э-э… на работе.

— Ну и правильно, — ответил мужик и опрокинул содержимое стакана в рот.

Внимательно глядя под ноги и стараясь не влезть в наиболее подозрительные кучи мусора, Сквира направился в один из проходов. Здесь было немного темнее из-за сохранившихся фрагментов подвального потолка.

Через несколько шагов капитан вновь вышел на открытое пространство и оказался в чем-то вроде крипты. Тут было заметно чище. Груды кирпичей все равно мешали передвигаться, но из поля зрения исчезли бутылки, пустые консервные банки, обрывки газет. Прямо над головой взмывала, казалось, к самому небу, чудом сохранившаяся при взрыве передняя стена костела.

Сквира задрал голову, чтобы посмотреть, как возносятся над ним десятки и десятки рядов кирпичей. Вверх и вверх. Упираясь в свинцовые тучи…

Поскальзываясь на гнилых листьях и озираясь, Северин Мирославович обошел крипту. Никаких следов работы метелки и совка не видно…

Он вздохнул, сел на кучу кирпичей и стал ждать. Злость, толкнувшая его прийти сюда, постепенно улеглась. Да, Икрамов высказался о его походах «по развалинам монастырей» вполне недвусмысленно. Ну и черт с ним! В конце концов, разве место, где Рева нашел монету, не является важным звеном расследования?

Капитан постарался отвлечься от сосущего чувства пустоты, которое преследовало его с того момента, как Икрамов забрал у него дело. Северин Мирославович даже закрыл глаза и попробовал подремать. Безрезультатно, конечно.

Минут через пять он вытащил лекцию Ревы. Сквира уже не верил в националистический след. Во всяком случае, организованной националистической деятельностью в этом городке и не пахло. Однако документ дочитать стоило. И соответствующее заключение написать. Хотя бы для того, чтобы отчитаться перед Чипейко. И хоть что-то показать Икрамову.

…Итак, король был убит. Кто дал Юрию-Болеславу яду, осталось неизвестным. Политически от этой смерти больше всего выигрывал король Польши. Впрочем, это совсем не означает, что именно он и был убийцей.

Трон унаследовал Любарт-Дмитро, муж Буши. История сделала полный круг, но теперь зять Андрия уже не был больше тем подростком, которого фактически лишили престола пятнадцать лет назад. Он вырос, возмужал, набрался опыта, приобрел союзников и друзей. На его стороне теперь находилась сила и авторитет. Он правил всей восточной Волынью. За ним стоял мощный город — Луцк…

— Где-то я об этом городе слышал, — буркнул себе под нос, улыбаясь, Сквира, уроженец Луцка.

Ну, про Любарта капитан знал. В школе, помнится, их постоянно мучили биографией князя и ежегодно водили в построенный им в самом центре города замок…

Новый правитель был именно князем, не королем. Жил он в Луцке, подальше от перипетий разгоревшейся войны против объединенных сил Казимира III и Карла-Роберта . Володимир, вдруг оказавшийся прифронтовым городом, перестал быть столицей — князю было спокойнее в обжитом Луцке. Галицкой частью княжества все в большей степени правил боярин Дмитро Дедько . Любарт-Дмитро , несмотря на все свои усилия, уверенно чувствовал себя только на Волыни.

Сизый голубь спланировал на пол и чинно зашагал у ног Северина Мирославовича, выискивая что-нибудь съедобное…

Буша умерла бездетной. Дети Любарта-Дмитра от другой жены прав на Галицко-Волынскую державу не имели. Собственно, они не были потомками русьских королей и к великому роду не принадлежали.

Голубь остановился перед Сквирой и завертел головой, что-то разглядывая. Потом захлопал крыльями, взлетел, резко изменил направление и пронесся совсем рядом с капитаном. Волна воздуха, поднятая им, обдала Северина Мирославовича, и страницы лекции Ревы в его руках затрепетали, будто собирались взвиться в воздух вслед за птицей…

Что же касается династии, то несчастья, хлынувшие на род Данила Галицкого, похоже, положили ей конец. С формальной точки зрения оставались еще прямые потомки первого короля Руси, правители маленького Острожского княжества. Однако реальная сила больше Рюриковичам не принадлежала. Ее делили между собой новый князь и бояре…