Жаждущая против бесчувственного. Как стать счастливой! (СИ) - Казакова Мария. Страница 45

— Против воли Творца в его мире не попрешь, — прозвучало логичное, что меня никак не утешило.

Ноги мои тряслись, но на этот раз Дар меня не подгонял. Он и сам тяжело вздыхал, разминал свободную руку (второй он придерживал меня) и как ни странно — гладил свои волосы. В какой-то момент мне послышалось, что он тихо шепчет что-то, поднося к лицу то один локон, то другой, но мне было все равно. Я чувствовала себя иссохшей старухой, хотела бы опереться на палочку, а лучше присесть на лавочку и перевести дух. Я как будто постарела.

Темнота не развеялась, и я все также шла, ориентируясь на окаменелого. И вот когда он остановился, я подняла глаза, что не отрывала от тлеющих травинок под ногами и узрела нечто огромных размеров, сидящее перед нами. Я видела перья, что подсвечивались изнутри светом от огня. Казалось, пламя пылало внутри существа! И это была…птица!

Взмах громадными крыльями, и она вспыхнула. Вся! Ярко алая птица с умными глазами возвышалась над нами. Казалось, она была еще одной скалой.

— Это феникс, — пояснил окаменелый, подхватывая меня, потому что я, разинув рот, смотрела на самое фантастическое существо нашего мира! Его крыло могло укрыть полсотни людей! Перья, светились, и создавалось впечатление, что красноперая птица горела! — Символ возрождения. В легенде говорилось, что у Творца была зверушка, только мало кто мог себе представить, что это птица! Кажется, я даже слышал предположения о том, что это должен быть олень или лев, но такого я не ожидал! Редкае птица, но не из этого мира. Видимо, Творец не хотел раскрывать сущность своего любимца, а потому в народе все знают только слово "зверушка". Но почему "зверь", а не "птица"? Вот вопрос.

Чего-чего символ? Я подавилась воздухом. Значит, приближение смерти — это страх обоснованный! Что-то мне нехорошо…

— Почему она хотела нас убить? — все же пока сама не умерла от страха, напоследок спросила я.

— Не думаю, что это входило в ее планы, — пожирая птицу глазами, ответил Дар. Сияние перьев птицы освещало наши с Даром фигуры, и я видела, с каким восторгом он смотрит теперь на ту, что несколько минут назад несла смерть на своих крыльях — Ей нужно было всего лишь спалить траву.

Такой ответ еще больше меня запутал, и я снова перевела взгляд на птицу. Сейчас она выглядела безобидно и совсем не обращала на нас внимание, несмотря на близость. Воистину — прекрасное создание, но веры в добро больше во мне не было. Один раз она уже взмахнула крыльями, и я хотела бы убраться подальше, когда она сделает это еще раз.

Несколько шагов в сторону, и я приказываю себе упокоиться и подумать, как выбраться. Мое передвижение Дар заметил и с долей удивления произнес:

— Кия, ты боишься ее?

Нет, конечно, нет. Я боюсь ее огня!

Я промолчала, обхватывая себя руками. Не нравится мне это место. Пахнет гарью.

— Знаешь, зачем она подожгла траву? — улыбнулся Дар, хотя я лично не знала, чему радоваться, но все же решила послушать. — Что бы на ее месте проросла новая.

Нравоучительный тон и взгляд свысока меня раздражал. Что он хочет мне сказать?

— И? — нахохлилась я. — Какую цель она преследует, сжигая эту траву? — обвела я руками пространство.

Дариан вновь улыбнулся. Ласково так, по-доброму и подойдя ко мне вплотную, приобнял за плечи.

— Жизни без смерти не бывает. И смерти без жизни тоже. Эта трава обладает целебными свойствами, о чем нам рассказал Лайзек. Как думаешь, что делает эту траву особенной? Огонь. Огонь Творца. На этом месте вырастет новая трава, и я уверен, что Лайзек придет за ней. А затем птица слова очистит эту землю, чтобы дать жизнь другой траве. Это как освящать воду в храме.

Зло может оказаться добром, а добро — злом. И многие люди ошибаются, полагаясь на первое впечатление. За что я сейчас была так зла на птицу? Разве же она желала причинить мне вред? Теперь-то я знаю, что нет. Недавно я говорила, что в жизни порой все бывает так просто. Да кто я такая, чтобы так говорить?

Кровь отлила от моего лица, а глаза защипало.

Когда-то я уже позволила сомнению проникнуть в мое сердце. Когда умер мой отец. Тогда я впервые не пошла в храм в день всеобщего моления. Обида и злость на создателя затуманила разум и очернила душу. Меня разрывало от чувства несправедливости: «За что? Почему сейчас?». Но разве же я была в праве?

К горлу подступили слезы.

Какого это остаться одной? Я знаю, какого. Просто ужасно. Горько и обидно. И обида эта на Творца, за то, что забрал к себе самого светлого человека, оставив жить на земле в одиночестве. И казалось бы, глупость, минутная слабость. Но грех. А ведь каждому человеку хочется быть хорошим, верно? Вот и мне хочется. Только вот это трудно, очень, и я сейчас оступилась.

Предательская влага потекла по щекам, и я сначала даже не заметила, как Дариан обнимает меня, прижимая к себе, гладит по голове и утирает слезы.

— Давно не ревела?

— Угу.

— Ну, что же. Пришло твое время. Можешь поплакать, — благосклонно изрек Дариан, похлопывая по моей спине, а я вдруг завыла. Как раненная, дикая волчица. Завыла от невыносимой боли, что пряталась там, куда не заглядывал даже Зиро.

«Меня продали, мой архив разорен, моего отца больше нет…Я одна. Совсем. Как же больно!»

Вот так я вновь стала прежней Кией. Не бесстрашной, а трусливой. Слабой и беззащитной. И хорошо, что только Дар видел меня такой в этот момент, прорыва душевной плотины. Ему можно. И какое-то врем мы так и стояли в обнимку, пока слезы не кончились и жалость к себе тоже. Пора двигаться дальше! Поплакать и пожалеть себя можно, если делать это не слишком часто. А вот я накопила слишком много того, что надо обязательно выплеснуть. Нужно уметь прощать себя и других, порой даже себя простить труднее, чем кого-то другого. Загадка нашей человеческой природы и нашей души!

— Кия, ты похожа на эту птицу, — вдруг заговорил Дар, разместив свой подбородок на моей макушке. — Твоя исповедь, твои слезы очищают твою душу, а это птица очищает эту святую землю, эту траву и освящает ее, чтобы люди могли принять благодать и помощь Творца, его дары.

Возможно, он был прав. Я чувствовала облегчение, выплакавшись. Невидимый груз пал с моих плеч, и я снова ощутила себя молодой. Теперь мне хотелось плакать от счастья, но я не стала. Вместо того я вновь посмотрела на птицу. Она не двинулась с места и продолжила делать вид, что нас здесь нет. Теперь я тоже, как и Дариан, видела ее красоту, уникальность и великолепие! Благоговение перед созданием Творца! Без обид и страха! Свободное, легкое чувство! И как только я это поняла, огненная птица повернула голову и заглянула мне в глаза, а затем, расправив крылья, взлетела, обдав волной воздуха.

— Что? — растерялась я. — Что я сделала не так?

— Наоборот, ты все сделала, как надо, — подтолкнул меня окаменелый к месту, где только-только была птица, и я увидела небольшой совершенно обычный камень.

Неужели это и есть второй камень?!

— Да? — улыбнулась я, не веря своим глазам.

— Да! — поддержал меня Дар, пародируя мой изумленно-довольный возглас. — Видимо, это было своеобразное испытание, и ты его прошла.

Ну, надо же? Нужны были мои слезы? Нет, искренность и раскаяние. А еще вера, которую ты можешь обрести в любой момент.

Камень был очень горячим. Дариан бережно положил его к первому камню в мешочек на груди, а затем, победно улыбнувшись, наклонился ко мне и впился в губы, обжигая не хуже феникса.

«Вот же гад!» — думала я, отвечая на поцелуй и вставая на носочки, чтобы быть еще ближе. А потом думала: «Как же давно меня никто не целовал, не считая окаменелого».

Его руки прошлись по моей спине и опустились на талию.

***

«У нас только что был нервный срыв, а он лезет целоваться! — кричал разум.

— Да? А кто ему только что язык не прикусил в пылу страсти? — защищалось сердце.

— Нечего под одежду лесть! Никаких манер! — возмущался все тот же разум.

— Какие к черту манеры? Ты его глаза видел? А губы на вкус пробовал? А на его насмешки насмешкой отвечал? То-то же! А это такое наслаждение…,- все так же мечтательно вздыхало сердце.