Невеста лорда (СИ) - "Глиссуар". Страница 21

Чтобы никто особо не прислушивался к их разговору, Хэнред повел Лейлис прогуляться по коридорам замка, которые сходились один в другой сложными прямоугольниками. Углубляться в древнюю историю старику не хотелось, поэтому он рассказывал о событиях, о которых знал, поскольку сам был их участником.

— Последнее восстание подавлял дед твоего мужа — лорд Агнор, сын Бьермунда. Я помню тот поход, хоть и было это лет тридцать назад. Началось все со спора Костереров и Ребатов из-за земли и нескольких крепостей, а уж кто там напал первым, а кто оборонялся… Костерер приехал к лорду Агнору и просил его о защите от набегов и грабежей. Лорд Агнор потребовал от лорда Ребата угомониться и сидеть тихо в Сарклеме, не докучая соседям. А вернуть награбленное и отнятые земли не приказывал, видно, не поверил до конца россказням Костерера, будто бы тот был вовсе неповинен в этой ссоре. Ребат сюзерена не послушал, и Эстергару пришлось собирать отряд и усмирять обоих лордов силой. Ну а спорные крепости забрал себе, старый хитрый лис. Твой муж до сих пор расхлебывает это дело. Конечно, для того, кто сидит в Эстергхалле, оно кажется пустяшным — подумаешь, пара мелких полуразрушенных крепостей на окраинах. Но для Ребатов и Костереров это вопрос чести, и они не успокоятся, пока не будет принято решение по их застарелой тяжбе. А как только Рейвин отдаст крепости одному из них, второй тут же пойдет их отвоевывать, и все начнется сызнова…

— А при чем здесь Фержингард? — рискнула спросить Лейлис.

— Здесь ни при чем, — отмахнулся старик. — Это старая история, и лорд Вильморт тогда поди еще и не родился. К нему она никакого отношения не имеет. Но стоит ему послать воронов с письмами в Сарклем к Ребатам и в Формдорф к Костерерам, наплести им обещаний, как ледяных узоров на стекле, и ты думаешь, оба этих дома тут же не поднимут за него мечи?

— Неужели все так страшно? — воскликнула Лейлис в волнении.

Она не понимала, не представляла, что такое война. В Долине случалось, что сосед обманывал соседа и отнимал у него пахотную землю или угодья, привычными были и набеги степняков, грабежи и убийства крестьян. Вялые препирательства у ее дяди с некоторыми другими лордами тянулись годами, но никогда еще не было такого, чтобы между несколькими домами вспыхивала смертельная вражда и война охватывала все земли.

— Все всегда страшнее, чем мы можем себе представить. Но когда мы понимаем, насколько, уже слишком поздно, — резко ответил старик. — То, что ты видела и слышала в Брейнденском лесу…

Лейлис вспомнила и поежилась. Стук в дверцы на полном ходу, изуродованные трупы поперек тракта, тени меж деревьев… События вчерашнего дня вызвали у нее слишком много личных переживаний, и пережитое в дороге казалось далеким, будто произошло много дней назад. Ей так хотелось забыть то постоянное давящее ощущение страха и дурного предчувствия, которое не покидало ее, пока они ехали по ледяному тракту, что она откинула его от себя, едва ступив за стены Эстергхалла, и вообразила себя в безопасности.

— Я ездил через этот лес сотню раз и видел намного больше, можешь мне поверить, — продолжал Хэнред. — Но раз я жив и стою сейчас перед тобой, значит, я не видел ничего. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы живем на Севере, на клочках земли за высокими стенами, и ездим по ледяным ниткам через леса, но Север — это то, чего мы не знаем и не можем знать, это мертвые леса и ледяные пустыни, пещеры в скалах и сотни тысяч лиг безлюдья. Здесь всегда войны и смерть, и больше ужаса, чем ты можешь себе представить.

Когда Хэнред волновался, как сейчас, становился сильнее его гортанный твердый акцент, и он чаще употреблял слова из родного языка. Лейлис стоило труда улавливать нить беседы.

— Ты производишь впечатление рассудительной маленькой женщины, ты должна понимать, что есть тайны, которые лучше не разгадывать, и двери, которые не стоит открывать. Я это понимаю, твой муж это понимает, да и любой здравомыслящий человек тоже. А вот Фержингарды… не все.

Старик и молодая женщина бродили, разговаривая, по холодным полутемным коридорам, освящаемым или узкими окошками, или смоляными светильниками. Лейлис поняла, отчего ей не по себе все это время — не только от рассказов лорда Хэнреда, подтверждение которым она увидела там, у крепостных ворот, а оттого, что помещения, через которые они шли, пустовали. В давно не чищенных и нетопленных каминах лежал толстый слой золы и пыли. Здесь не попадались снующие туда-сюда по делам и поручениям слуги, не было шума и суеты, привычных для больших богатых усадеб. Эстергхалл, разраставшийся на протяжении веков, чтобы быть крепостью и домом властителям Севера, теперь обезлюдел и находился в запустении, как после эпидемии.

— Когда научишься читать по-нашему, то обязательно разузнай поподробнее об этом доме, — продолжал лорд Хэнред. — Тот лорд, который убивал жен, далеко не самый яркий представитель их фамилии. Первый известный Фержингард был сумасшедшим. Он отказывался покоряться Эстергу и в конце концов был сожжен заживо, после того как Кейремфорд был захвачен. Его сын, Хенмунд, оказался более разумным… но и с ним не все было в порядке, судя по хроникам. Впрочем, Эстерг отчего-то очень благоволил этому юноше, позволил сохранить замок и даже отдал ему в жены одну из своих законных дочерей.* Потом было еще несколько браков между Эстергарами и Фержингардами.

«Откуда он знает так много?» — удивленно подумала Лейлис и чуть было не озвучила этот вопрос вслух, но вовремя прикусила язык. Когда она смотрела на старого Хэнреда, то забывала о том, что он лорд и происходит из благородного рода, куда более древнего и могущественного, чем ее. Хэнред не носил украшений и дорогих тканей, редко утруждал себя соблюдением всех приличий и норм поведения, демонстрируя к ним порою полное пренебрежение. Он казался старым рубакой, которому секира и нож привычнее книг и пергаментов. Лейлис не могла представить такого человека за чтением легенд и изучением хроник, а между тем, ей следовало бы понимать, что Айбер Хэнред получил полагающееся образование и как лорд своего дома вел его дела и хозяйство в своих землях. К тому же, Лейлис просто не доводилось еще слышать, как лорд Хэнред играет на мандолине.

— Последний такой союз заключен между лордом Вильмортом и теткой твоего мужа — леди Альдой. Бедняжка, говорят, она повредилась рассудком. И при таком муже, как Фержингард, это не мудрено… — Хэнред прибавил несколько гневных слов на своем языке. — Ты понимаешь, к чему я подвожу?

— Нет, не очень, — Лейлис растерянно помотала головой. Никто до этого не упоминал, что у Рейвина есть тетя. Хотя, если она действительно сумасшедшая и при этом замужем за таким человеком, который занимается боги ведают какими страшными и запретными вещами, то ничего удивительного не было в том, что об этом обстоятельстве не распространяются.

— Еще не догадываешься? Подумай, что было бы, если бы с нашим лордом Рейвином вдруг случилось что-то?

Лейлис задумалась на минуту, вглядываясь в лицо старика, а потом поняла. Ей просто не приходило в голову посмотреть на все это с такой позиции. Лорд Эстергар еще очень молод, здоров и полон сил, но все это не означает, что не мог запросто погибнуть в Брейнденском лесу вместе со своими спутниками, если бы им не повезло. И если бы это случилось… Лейлис остановилась, потрясенная догадкой.

— Вот-вот, — подтвердил старик. — Покуда этот несчастный болезный мальчик, Крианс, не получит меч — а, как мне представляется, до этого еще не меньше шести лет, если это вообще произойдет — Вильморт Фержингард наследует Эстергхалл в случае смерти Рейвина.

— Но разве леди Бертрада… и я… разве мы не в счет? — не верила Лейлис.

— Вы — женщины, — пренебрежительно фыркнул старик. — Принести имущество мужу вы можете, а владеть и управлять после него — нет. Пожалуй, династия Эстергаров впервые за многие десятилетия оказалась в таком шатком положении. Ну, разумеется, Рейвин ни за что это не признает. Не потому, что не сознает этого, а потому что не имеет права демонстрировать неуверенность и слабость, даже если все для него держится на тоненькой корочке льда. Рейвин считает, что это не твое дело, но я с ним не согласен. У вас теперь общие дела, а иначе зачем вы произнесли вчера свои брачные клятвы, правильно я говорю?