Ассистент - Шаманов Алексей. Страница 34

Повторный снегопад был не столь бурным, но — затяжным. Я устал. Я взмок сам и в нее влил пол-литра семени. Я хотел от нее ребенка. Я это понял только теперь, когда он был зачат… Родится мальчик. Анне в момент его рождения исполнится двадцать два года. Все правильно. Я был в этом уверен.

— Назови его Михаилом.

— Кого? — не поняла Анна.

— Сына.

— Какого сына?

— Нашего. — Я провел ладонью по ее щеке. — Тебе придется переехать в Иркутск.

— Ты с ума сошел! — Отбросив мою руку, она села, спустив ноги с дивана. — То, что произошло… — Она замялась. — Было хорошо… правда… Но это еще не повод для знакомства!

Она так шутила. Замечательно. Женщина без чувства юмора не может стать моей супругой. Исключено.

Снова зазвонил мобильник. В третий раз. Или в четвертый?

— Тебе звонят.

— Слышу. К черту.

Она встала, серьезная и злая. Очень серьезная и очень злая.

— Я не знаю, чем завершатся наши отношения, скорее всего — ничем, но ты должен иметь в виду, Андрей, я не смогу жить нигде, кроме столицы!

— Я не люблю Москву, — отозвался я. — Как тебе такие варианты: Париж, Лондон, Берлин?

— У тебя что, в каждом из этих городов по особняку? — Анна усмехнулась. — Непохоже.

Встала, решительно прошлепала босыми ногами в ванную комнату, даже ухом не поведя в сторону трезвонящего телефона.

Я вытянулся в постели. Хотелось спать. Я припомнил, что последние двое суток спал урывками, причем сны сопровождались кошмарами. Один из них — с автокатастрофой на байкальском тракте, я помнил особенно четко…

К черту съемки. Я сделал там все, что от меня требовалось…

К черту Анну, там я тоже все уже сделал…

Глаза закрылись, я задремал.

Наше дело не рожать — сунуть, вынуть и бежать…

Я лежал, улыбаясь в полусне дурацкой подростковой поговорке…

А почему бы мне не переехать поближе к Москве? К Аннушке? Продам двухкомнатную в Иркутске, хватит купить однокомнатный сортир в дальнем Подмосковье… Там же могила брата Ефима, последнего моего родственника. Впрочем, он кремирован, а пепел развеян по ветру. Его могила — всюду…

Анна вошла, демонстративно топая пятками. Она меня разбудила. Она сказала:

— Я согласна.

А я смотрел на нее и думал, что больше не хочу эту крупную женщину с хорошей фигурой. И было странно, что вообще захотел. Она не в моем вкусе. Если бы не снегопад…

— На что ты согласна?

— Я согласна выйти за тебя замуж, но с одним условием. Ты продаешь эту халупу… она, кстати, твоя? — Я кивнул, и она продолжила: — Ты переезжаешь в Москву или мы оба — в любую столицу Европы или Северной Америки.

Хотелось предложить Африку и Океанию, но я понимал, не прокатит даже как шутка… И предложения, кстати, я ей не делал. Неужто так уверена в своих чарах? Глупая… Я снова посмотрел на нее, стоящую в обнаженной уверенности посередине комнаты — руки в бока, одна нога, согнутая в колене, опирается на сиденье стула… Нет, объективно — хороша. И что? Мало ли красивых женщин? На всех не женишься, века не хватит!

Неужто ей самой так уж замуж охота? И за кого? За меня, голодранца! Вероятно, в постели я перестарался… Но насколько я знаю москвичей, эта нация никогда не смешивала личное с общественно-значимым, престижным. Конечно, оргазм и москвичам не чужд, но разве придают они физиологии решающее значение? Для этого любовника завести можно — жгучего брюнета, а я мастью не вышел…

Ее мобильник зазвонил снова.

— Тебе звонят.

Так и не дождавшись ответа, Анна фыркнула и пошла в прихожую. Склонилась изящно, поднимая мобильник с пола. Я оценил. Она хорошо двигалась — легко, уверенно, как большая кошка, тигр, или бабр, с иркутского герба, сжимающий зубами маленького соболя. Я не желал быть на месте соболя, не желал, чтобы меня — зубами за хребет. Нет, не желал…

Она заговорила на французском. О чем, я не понял, но разобрал два имени — Катерины, переводчицы, и Марко Ленцо, второго режиссера. Анна произнесла их, вероятно переспросив, громко и испуганно. Потом отключила мобильник, но так и осталась стоять в дверном проеме, бессмысленно таращась в пространство.

— Что случилось?

Я привстал. Я знал, произошло что-то страшное…

— Марко и Катерина… — Она смолкла, не договорив.

— Что, Марко и Катерина?! — закричал я.

— Автокатастрофа. Разбились. Насмерть. Сгорели. В машине.

Она выталкивала из себя слова, словно выплевывала. Она заметалась, собирая одежду с пола, со стола, с кресла, — я разбросал ее по всей квартире.

— Где лифчик?! — закричала она в истерике. — Лифчик где?!

Я нашел его на этажерке. Подал.

Она перестала быть сексуальным объектом, была просто голой бабой, лихорадочно напяливающей на себя одежду. Это было понятно.

Я тоже одевался, но идти никуда не хотел. Мне надо было остаться одному, обдумать произошедшее.

— Съемку отменили?

— Нет. — Уже одетая, в куртке, она смотрела на меня почти с ненавистью. — Тебя ждать?

— Иди, догоню.

Она хлопнула входной дверью, каблуки часто застучали по лестничному бетону.

ГЛАВА 26

Быть человеком — недостаточно

Я не торопился. К черту съемки. Туда же — Анну. А меня самого куда? Я — убийца. Суток не прошло, как я убил двух человек. Красивую девушку и ни в чем не повинного итальянца…

Я мерил шагами квартиру, не считая шагов. Я не мог находиться на одном месте. Ничего другого я тоже не мог.

Прошел на кухню, распахнул дверцу холодильника, с минуту постоял перед ним, ничего не видя, и захлопнул дверцу.

Вернулся в комнату, включил зачем-то компьютер. Вошел в Интернет, потом в почтовый ящик. Писем не было, зато был очередной спам. Пробежал глазами, не вдумываясь в смысл, автоматически:

Скачал, сам не знаю зачем, этот бессмысленный список. При чем здесь я?

Я — убийца. Жестокий, безжалостный… Урод. Достоин казни. Но российское правосудие не казнит за содеянное во сне. Если это был сон…