Ассистент - Шаманов Алексей. Страница 88

Теперь — оконные проемы, всего четыре. Ночью температура опустится до нуля и ниже. Если не забить сквозные дыры, замерзну на хрен.

Многослойную фанеру художник-постановщик закупил с запасом, полтора листа у меня осталось. Я вынес на двор тумбочку и в пять минут целым листом забил первое окно. Половинка закрыла верхнюю часть второго.

У подсобных построек рядом с тем пустым сараем, за которым ирреальный Нойон-полуволк придушил одноглазого зверька с крысиной мордой, я еще днем приметил большой кусок ДВП, покоробленный от непогоды. Его должно было хватить еще на один проем…

Темнело стремительно, как в тропиках. Уже и звезды стало видно на густо-синем небосводе, но луна не взошла. Мрак порождал звуки и шорохи, несуществующих при солнечном свете монстров и непрошеную треногу, которая вот-вот должна перерасти в неподконтрольный страх. Я боялся собственного страха. Он умножится сам на себя, он снова заставит меня видеть то, чего нет… он убьет меня на хрен, проникнув в низ живота, выступив предательскими мурашками на загривке, парализовав и позволив моему собственному сознанию до костей обглодать мое собственное тело… Больное воображение опасно для жизни.

Видел я все лучше и в том же, что накануне, инфракрасном диапазоне. Предметы приобрели красноватый оттенок. Даже черепа и кости животных под ногами в прошлогодней траве.

И ужас крался по пятам, когда я отправился за листом ДВП к сараю. И кричала какая-то ночная птица голосом серийного убийцы… Откуда мне знать, какой у него голос?.. Вот такой же…

И за каждым темным углом поджидал меня сожженный Буратино с окровавленным топором. И мир снова состоял из одних только темных углов…

Я подхватил кусок ДВП и бегом вернулся к дому. Прибил. Оставшиеся полтора проема закрыть было нечем. Я вспомнил, что Григорий Сергеев в первый еще день привез большую сумку. Сказал, что с тряпьем.

Я зашел в дом, по привычке светя газовой зажигалкой, отыскал сумку и вывалил ее содержимое на пол. Гриша мне подарок сделал, честное слово. Среди мятых покрывал, скатертей и ситцевых занавесок в цветочек я обнаружил целую стеариновую свечу. Сразу зажег и поставил на стол в баночку из-под кильки в томате, что давно сделалась пепельницей. Предварительно, конечно, опорожнив ее в топку печи.

Стало светло и уютно. Я повеселел даже.

Осмотрел покрывала, выбрал пару поплотнее и забил тканью полтора оставшихся проема. Вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Запереться изнутри не получалось. Стальные скобы под широкую деревянную задвижку остались, но самой ее не было. Вырубить ее из доски не проблема, но сначала — растопка печи. Остыло все давным-давно, я ее с обеда не топил.

Через пять минут дым снова заполнил комнату, и я устроился с сигаретой на ступенях крыльца у распахнутой двери. Достал бесполезный мобильник. Он выдал информацию, что заряд батареи полностью исчерпан, и экран окончательно погас. Старая модель. Лет пять, как приобрел. Давно пора сменить, у новых и аккумуляторы объемней. Но на день всегда хватало, а на ночь ставил на подзарядку. Вчера и не вспомнил об этом, да и вернулся много позже одиннадцати, когда электричества в помине не было. Впрочем, какая разница? Мобильник в этой глуши бесполезен. У Поля Диарена и Жоан Каро — спутниковые телефоны для связи с цивилизованным миром…

И вдруг мой отключившийся, безнадежно разряженный мобильник зазвонил у меня в руках. Я чуть его не выронил, смотрел с ужасом, как на призрак отца Гамлета, возникший из выгребной ямы деревенского сортира в Восточной Сибири. Что за черт? Все законы физики — на хрен. Логики — туда же.

Экран мобильника был черен как ночь. Я не знал, кто мне звонит, знал одно — дозвониться до меня невозможно по двум причинам: отсутствие связи и разрядка аккумулятора.

Нажал кнопку с нарисованной зеленой трубкой и поднес мобильник к уху осторожно, словно тот мог взорваться от резкого движения. Может, и мог…

— Слушаю! — почти прокричал я.

В трубке затрещало в ответ, а потом я услышал женский голос, отдаленный и приглушенный, будто с края света. Или с Того Света? Очень может быть, потому что я узнал голос Катерины, переводчицы, разбившейся вместе со вторым режиссером на Байкальском тракте около недели назад.

— Андрей, здравствуй! Это Катя, переводчица. Помнишь меня?

Да уж, как забыть обезображенное нечеловеческим воплем лицо за стеклом полыхающего автомобиля?

Я промолчал. Сотовый призрак продолжил:

— Андрей, ты, наверно, решил, что тебя оставили ночевать в заброшенном доме? Это не так! Мы уже едем, мы скоро тебя заберем!

— Кто это «мы»? — спросив, я оглянулся на входную дверь.

Печка разогрелась, дым больше не валил из щелей. Сейчас войду, быстро вырублю задвижку… Нет, заколочу дверь изнутри гвоздями на сто двадцать! И хрен кто войдет, живой или мертвый!.. Не прокатит, я вспомнил, что два оконных проема занавешены тряпкой, сорвать которую — раз плюнуть. Значит, всю ночь буду стоять с топором у окон, и пусть только попробуют сунуться!

В мобильнике трещало, будто на раскаленную сковороду с маслом плеснули воду…

В мобильнике выла стая голодных волков, заглушая вопли терзаемых грешников…

В мобильнике духовой оркестр расстроенно играл похоронный марш композитора Мендельсона. Нет, не его, мой, вероятно…

— Кто это «мы»?! — повторил, точнее, проорал я, перекрывая раздолбанную медь, вой и треск.

— Мы — это я и Марко Ленцо, второй режиссер, итальянец. Ты что, его забыл?

— Но вы давно покойники! Вы сгорели заживо в перевернувшейся «тойоте» на Байкальском тракте!

— Ты с ума сошел! А кто же тогда с тобой говорит?

— Не знаю, — ответил я честно.

— Все ясно. Ты работаешь на заброшенной ферме, отдельно от остальных, и поэтому не в курсе. Мы приехали вчера ночью. Произошло недоразумение. Марко Ленцо взял у Поля Диарена неделю, чтобы поснимать туннели Кругобайкальской железной дороги, построенные сто лет назад итальянскими инженерами. Об этом у них была договоренность еще в Париже. А на тракте погибли совсем другие люди. Почему их приняли за нас с Марко, не знаю. В курсе нашей отлучки были и режиссер, и продюсер… На обратной дороге в Хужир я тебе подробно все объясню, на все вопросы отвечу… Давай заканчивать, дорого по роумингу, и денег на счету почти не осталось!

— Когда вас ждать?

— Минут через десять!

Катерина отключилась, а я пялился на свой дохлый телефон и ничего не понимал. Как всегда. То, что она мне рассказала, было похоже на правду. Очень похоже. Как изощренная ложь.

Весь мой жизненный опыт подсказывал, что правда сама на себя похожа не часто. Сознательная, продуманная ложь похожа на правду всегда. Тем паче я сам видел их смерть и, возможно, был ее виновником. Был убийцей? Не знаю. Неделю или чуть больше назад я сам себя сумел убедить, что мой сон и авария на тракте — случайное совпадение. Иначе жить мне нельзя, и пусть будет, что будет…

Решив так и целиком положившись на фатум, я вернулся в дом и деревянную задвижку все-таки вырубил из подготовленного заранее обрезка доски. Вставил ее в стальные скобы, задвинул. Толкнул дверь рукой, потом приложился к ней всем телом — надежно получилось.

Подбросил дров в топку и, положив топор на стол, сел рядом на лавку. Меня затрясло. Я вытянул руку прямо перед собой — она ходуном ходила. Вспомнил, что пакет с едой и бутылкой так и остался у торца дома, со стороны Байкала. Посмотрел в окно — трасса была пустой, ни огонька.

Отбросив задвижку, бегом сгонял за пакетом.

Вернулся. Запер дверь.

Распечатал бутылку и наполовину наполнил трехсотграммовую металлическую кружку.

Выпил не закусывая, как воду, но через минуту руки дрожать перестали. Я вроде и не с похмелья, а действует точно так же.

Закурил. Сидел и ждал гостей с Того Света, без отрыва глядя в окно, выходящее на байкальский берег. Что мне еще оставалось?

Увидев пару огоньков от фар машины, свернувшей с трассы в мою сторону, я одновременно вздрогнул и вздохнул с облегчением. Пусть наконец произойдет то, что должно произойти. Я устал ждать, устал бояться!