Ведомые (ЛП) - Каллихен Кристен. Страница 11

— Я находился вместе с тобой в самолете в течение семи часов, — напоминает он, усаживаясь следом за мной в машину.

Приходится стиснуть зубы, потому что машина так хорошо, что пизде-е-ец! Мне хочется потереться щекой о мягкую кожу и поиграть с кучей пуговок на сидении так сильно, что пальцы дергаются.

Габриэль смотрит на меня в течение длительного мгновения, пока водитель закрывает дверцу, издающую глухой тихий звук.

— Валяй, — говорит он, шутя. — Попрыгай уже немного. Ты же до смерти этого хочешь.

Из-за его тяжелого взгляда полуприкрытых глаз и глубокого рокочущего голоса эти слова звучат почти что противозаконно. Я скрещиваю ноги, и взгляд Габриэля следит за этим движением. Веки парня опускаются еще ниже, и вспышка незваного жара проникает под мою рубашку.

— Я в норме, — говорю ему с притворной легкостью.

Он фыркает в ответ. Машина отъезжает от тротуара так плавно и стремительно, что я со вздохом откидываюсь на сидение. Что бы ни случилось дальше, сейчас у меня есть маленькое мгновение абсолютного комфорта.

Мы сидим в тишине, пока авто направляется к Лондону. Я не могу выглянуть в окно без чувства дезориентации просто от того, что здесь левостороннее движение. Так что постоянно продолжаю ждать столкновения со встречной машиной.

Габриэль снова сосредоточился на своем телефоне. На этот раз он разговаривает с кем-то по имени Джулс, засыпая его или ее вопросами о том, готов ли его дом, прибыли ли определенные люди и так далее. Его всё еще прохладный тон голоса успокаивает меня в уютной тишине салона машины.

Я откидываю голову назад и закрываю глаза, пока не слышу его последний вопрос:

— Гостиничный номер готов и полностью обустроен для мисс Дарлинг?

Данная фраза насчет места моего проживания выводит на уровень реальности тот факт, что я и правда собеседуюсь в его компанию. И не могу решить, разочарована этим или взволнована. Может, немного от обоих чувств.

— Ты же не попытаешься поговорить с мисс Джеймс насчет моего найма? — спрашиваю, когда он заканчивает разговор с Джулс.

— Ну, из-за того, что мы провели вместе время в полете? — его бровь приподнимается, а губы сжимаются в линию. — Я был бы полным идиотом, поступив так.

— Твои слова, не мои.

— Ты говоришь, что считаешь меня идиотом? — он выглядит настолько искренне оскорбленным и даже слегка уязвленным, что я тут же чувствую себя крошечной и незначительной.

— Нет-нет. Прости. Не знаю, какого хрена я вообще говорю, — я машу рукой, так как не могу не двигаться. — Я взволнована. Не каждый день раздражаешь своего будущего работодателя в течение нескольких часов.

Небольшая улыбка отражается в уголках его глаз.

— Да ладно, технически я не твой работодатель. Мы с Бренной в некотором роде партнеры. Но я приму к сведению твое раскаяние.

— Раскаяние означает, что я сделала что-то не так. А это еще более неловко.

Улыбка затрагивает его губы, слегка растягивая их. Но он не позволяет ей полностью расцвести. Интересно, увижу ли я когда-то, как этот человек просто берет и улыбается. Интересно, как долго буду иметь возможность узнавать его. Мои шансы на получение этой работы в компании, частью которой он является, кажутся мизерными. Я несдержанный человек.

— Ты так и не скажешь мне, чем занимаешься? — спрашиваю я.

— Можешь загуглить мое имя или Бренны в любое удобное время, — Габриэль указывает на мою сумку, высокомерно кивая. — Давай же. Достань телефон и проверь.

О, меня привлекает эта идея. Очень. Но кажется, будто это жульничество.

— Быть может, я хочу, чтобы ты доверял мне настолько, что рассказал сам.

С его губ срывается тихий звук.

— Дело не в доверии. Я едва ли считаю это секретом, учитывая, что ты и так всё скоро узнаешь. Дело в уважении к чрезмерному, но, видимо, непреклонному желанию Бренны держать тебя в неведении до момента собеседования.

Я откидываюсь на кожаное сидение, издавая звук «пф».

— Ты прав. Я тоже буду уважать ее желание. Но это означает, что мне придется включить свое воображение.

— Не сомневаюсь, что, когда мы прибудем, ты станешь приглядывать за мной, словно за международным шпионом, — заявляет парень, хотя в его глазах заметно веселье.

— Я лишь однажды об этом подумала.

Уголок его губ вздрагивает, а затем начинает звонить телефон. Габриэль опускает взгляд перед тем, как набрать сообщение.

— Это Бренна?

— Болтливая и назойливая, — он не отрывает глаз от телефона. — Выигрышное сочетание.

— Ты любишь это во мне, — заявляю с притворной наглостью. От нервов начинаю подпрыгивать, как на иголках. И серьезно подумываю о том, чтобы прямо сейчас тыкнуть его пальцем в бок, просто чтобы добиться ответа — того, о чем он, думаю, знает, так как смотрит в мою сторону, и это суровое выражение снова возвращается.

— Да, это была Бренна. Я сообщил ей, что посылка на борту и готова к отправке.

— Ха.

Габриэль поворачивается ко мне на своем сидении, наклоняется в сторону, его тело изгибается так, словно один из мужчин-моделей Армани сошел с обложки. Вся эта суровая мужская красота прет на меня, будто сценические софиты — выставляя на обозрение, ослепляя, распаляя.

Я пытаюсь не ерзать на месте. Интересно, смогу ли когда-нибудь смотреть на него, не задерживая дыхание и не чувствуя, как плавится мозг.

К счастью, наши гляделки прерываются, когда машина останавливается перед небольшим отелем со скромной подъездной дорожкой. Дверь выполнена в викторианском стиле с блестящей зеленой краской, стеклянными окошками и простым черным крыльцом для защиты посетителей от дождя. Здесь чисто и мило, но не то, что я представляла, глядя на Габриэля Скотта, с его идеально подогнанной одеждой и напыщенными манерами. Здесь даже нет швейцара. Габриэль определенно относится к тому типу, который нуждается в швейцарах.

Ну, в общем, мы на месте. Я приглаживаю руками свои простые черные штаны для йоги. Господи, следовало надеть в самолет что-то получше. Я не могу даже вспомнить, что из одежды взяла для собеседования. Сработает ли это? Чего Бренна будет ожидать, получив предупреждение Габриэля? Я думала, что до встречи с ней у меня есть время до завтрашнего утра.

— Софи, — говорит Габриэль, его голос глубокий и низкий. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Я не беспокоюсь.

Одна бровь выгибается, будто бросая мне вызов.

Я одергиваю край рубашки.

— Ладно, возможно, немного беспокоюсь.

— Ты отлично впишешься. Идеально, на самом деле, — он хмурится, как будто это его волнует.

Или, может, он так успокаивает меня.

— Если она такая же, как ты...

— Она не такая, — Габриэль выпрямляется и поправляет манжеты. Словно у него нервный тик. Но не знаю, почему он может нервничать. — Ни один из них не похож на меня. Ты их полюбишь.

Хочется спросить, кого «их». Но мне не нравится та роль, которую он отводит себе.

— Ты мне очень даже нравишься, — говорю ему.

— Ну, ладно, — он стучит в окошко дверцы. Водитель открывает ее, так как, очевидно, ожидал сигнала Габриэля. — Если всё пройдет хорошо, ты будешь видеть меня намного чаще.

Он говорит это так, будто в этом нет ничего хорошего.

В остаток ночи, после того как Габриэль убедился, что меня нормально поселили в номер — он отказывался оставлять меня на обочине и обиделся, что предположила подобное — я так устала, что добрела до своего номера и заползла под одеяло.

Но не уснула ни на минуту, отчего сильно злилась. Вместо этого я лежала в темноте и слушала звуки машин за старыми огромными окнами, что напоминали мне о доме.

Сейчас же, при дневном свете, я оделась в любимое синее платье в стиле шестидесятых годов с рукавом три четверти. Черные пуговицы образуют линию к одному из бедер, а внизу красуется маленький игривый черный разрез. Обула черные туфли на каблуке и собрала волосы в пучок на затылке.

Я могла бы надеть нечто более консервативное, но это было бы подобно лжи. Я не консервативная и никогда такой не стану. И правда, если Бренна Джеймс наймет меня, чтобы заниматься ее кампанией в социальных медиа и быть фотографом, я в основном буду ходить в джинсах.