Чума заклинаний (ЛП) - Корделл Брюс Р.. Страница 3

Начальница каравана дала Рейдону в арьергард норовистую кобылу. Она сказала монаху, что лошадь зовут Кожевницей. Рейдон сидел верхом, ожидая, пока караван отъедет подальше. Кожевница была прекрасной лошадью и забеспокоилась, когда её товарищи начали удаляться, но Рейдон успокоил её тихими словами и поглаживанием.

Монах гладил гриву Кожевницы, когда его отвлёк странный шум.

Гулкие удары сотен крыльев в неподвижном воздухе заставили его посмотреть вверх. Огромная стая ворон летела с востока, их чёрные силуэты быстро скользили в утреннем небе. Стая не задерживалась и не сворачивала. Она быстро настигла караван и пролетела на запад, как стрела. Рейдон прищурился, вглядываясь вдаль в поисках преследователя — грифон, или, может, небольшой дракон? Нет. Только встающее солнце. Солнце, синее, как глаз грозового великана и лишённое тепла, как надвигающийся ледник.

Синее? Что...

Какофония пронзительных воплей и возгласов раздалась из рощи густых деревьев к югу. Вперёд бросилась толпа невысоких фигур в драных доспехах. Некоторые держали копья, другие — топоры. Разбойники-гоблины! По меньшей мере двадцать, прикинул Рейдон. Тот, что возглавлял натиск, был крупнее и более волосат, чем прочие.

Охранники каравана посыпались из фургонов, затягивая пряжки поясов с оружием и натягивая на луки тетиву.

Рейдон дёрнул поводья, поворачивая Кожевницу задом к фургонам. Он пришпорил её в галоп. Кожевница ответила, сокращая расстояние между ним и существом, возглавлявшим атаку. Вожак достигал почти семи футов роста. Из сочленений доспехов торчала грубая шерсть. Похожие на кинжалы клыки наполняли зиявшую пасть. В одной руке он держал широкий боевой топор, в другой, за волосы — отрубленную человеческую голову. Он завертел головой, как цепом. Это был не гоблин.

Рейдон воспользовался инерцией скачки и выпрыгнул из стремян. Он бросился на косматого вожака бандитов, вытянув вперёд руки, как будто ныряя в море. Его враг взмахнул топором, промахнувшись на несколько ладоней. Вытянутая левая рука монаха коснулась почвы рядом со ступнёй вожака. Рейдон схватил ближайшую лодыжку своей правой рукой, подтягивая её к груди, и ушёл в кувырок.

Ещё до того, как он успел завершить движение, раздался жуткий, мясистый треск. Полуэльф отпустил лодыжку и завершил кувырок, позволяя манёвру поглотить его скорость всего через три вращения. Вскочив с руками наготове, он увидел косматого вожака на спине, одна нога вывернута в сторону под неестественным углом. Вожак продолжал кричать, но это был уже не вызов.

Оставшиеся гоблины, состоящие целиком из меньших зелёных тварей, резко остановились. Они посмотрели на своего предводителя, потом на Рейдона. Монах смерил их взглядом, зная, что может запугать гоблинское отребье уверенным видом. Зелёная кожа гоблинов как будто натянулась, замерцала и посветлела перед его взглядом — до тех пор, пока не стала синей. Не только кожа, но их снаряжение, земля, на которой они стояли, и всё остальное.

У него что, галлюцинации?

Неуверенность гоблинов превратилась в смятение. Они взволнованно тыкали пальцами и кричали на своём примитивном языке. Рейдон наклонил голову. Он не понимал их речь, как и того, почему гоблины указывают не на него.

Рейдон сместился так, чтобы встать лицом к рассвету.

Странное холодное солнце пропало. Вместо этого горизонт пылал.

Синим огнём.

Из-за края горизонта поднимался столб лазурного пламени с густым венцом, как будто намереваясь пронзить сам небесный свод. Корона бушующего пламени казалась расплавленным сапфиром и оставляла за собой огненную гибель.

Рейдон вместе с остальными вытаращил глаза, утратив сосредоточенность при виде апокалиптического зрелища.

Может быть, это нападение демонов? Или чудовища, за которыми он охотился — пожиратели разума, аболеты, созерцатели, похитители кожи, и другие жуткие и бесформенные орды — наконец объединили усилия, чтобы найти и убить его? Он потянулся к амулету. Руки дрожали от необычной спешки.

Нет. Амулет был таким же, как и вчера. Камень оставался тёплым, а изображение — цветным. Это спокойствие указывало, что аберрации не несут ответственности за чудовищный пейзаж на горизонте. Перед лицом самой невероятной демонстрации разрушения, что когда-либо видел Рейдон, это не слишком утешало.

Рейдон позволил амулету упасть обратно на грудь, и когда он посмотрел на юг, с губ монаха сорвался стон. Второй огненный столб полз по неровным краям Орсронских гор, представляясь мелким из-за большого расстояния. Происходящее затрагивало не только побережье Дракона.

Кожевница ступила вбок, фыркая. Некоторые из гоблинов бросились к кромке Галтмера, но большая часть застыла на месте, скованная страхом — так же, как и охрана каравана. В безмолвном непонимании они все таращились на хаос на востоке.

Мерцающая стена потревоженного воздуха промчалась из-за горизонта через равнину в их строну. Вместе с этой стеной бежал синий огонь. Насколько Рейдону хватало глаз, стена простиралась на юг и на север, и поднималась вверх на многие мили за пределами его осознания.

Дикие создания пытались обогнать надвигающуюся волну пламени; скачущие кролики, несущиеся олени и одинокий волк, ускоривший бег в отчаянной попытке спастись. Никто не мог обогнать смерть. Надвигающаяся стена навалилась на них, спалив каждого дотла.

В нарастающей панике бандиты и караванщики завопили в унисон. Толкаясь, царапаясь, крича, они повернули на запад, бросившись бежать. Некоторые падали от ужаса, лишь для того, чтобы быть затоптанными товарищами.

Рейдон почувствовал, как его тоже охватывает паника, но он сдержался, мысленно отыскав свой утраченный фокус. Если конец был неизбежен, он не хотел погибнуть, потеряв самоконтроль. Он пришпорил Кожевницу на запад. «Беги», шепнул он на ухо испуганной кобыле. «Беги, как никогда!»

Лошадь побежала. Она неслась вперёд, содрогаясь от усилий. Она легко обогнала гоблинов и пеших людей. Затем она промчалась мимо других всадников из каравана.

Секундой спустя надвигающийся фронт поглотил их.

Визжащий порыв воздуха выбил Рейдона из седла. Он увидел, как спотыкается и падает лошадь, но его уже пронесло мимо, закрутив в мерцающих синих потоках. Он извернулся на ветру, пытаясь повторить прыжок во время галопа, который проделал несколькими мгновениями раньше.

Голая земля начала испускать пар. Дымка помешала Рейдону рассчитать свой кувырок. Он рухнул, потеряв контроль. Что-то твёрдое ударило его в левый локоть. Удар отозвался вибрацией во всём теле, и левая рука повисла, как у безвольной куклы. Навыки монаха временно защитили его от боли, хотя на краю сознания он уже чувствовал сигналы, которых больше не мог игнорировать. После переката он замер сломанной, испытывающей боль грудой. Он остановился под укрытием крупного булыжника. Тот защитил его от сильного, как торнадо, ветра.

Монах заморгал, вглядываясь в эти потоки, отчаянно пытаясь понять, что происходит вокруг. Рейдону казалось, что он попал в нутро самого хаоса. Вой ветра был таким громким, что он частично оглох. Из одного уха капала кровь.

Сразу за канавой вдоль дороги лежала женщина. В следующий миг Рейдон узнал её; начальница каравана. Канава у дороги, как и его булыжник, давала частичную защиту от ревущего ветра. Женщина пыталась подняться с места, куда швырнул её фронт вихря. Кровь текла по одной стороне её лица. Она увидела за булыжником Рейдона и потянулась к нему.

Затем она загорелась и закричала. Синее пламя охватило её мгновенно. Ярче всего жуткий огонь пылал в её глазницах и распахнутом рте. Рейдон закричал от сочувствия и ужаса, но не услышал себя. Нимб кобальтового пламени вырвался из спины женщины, как будто она распростёрла огненные крылья, но прежде чем Рейдон смог понять, что видит, женщина превратилась в пепел.

Затем его охватила боль после не элегантного падения. Глаза заволокло слезами, но он узнал смутные очертания фургонов, проносящихся мимо, подскакивая на каждом боку, ударяясь о землю с двадцатифутовыми интервалами, кувыркаясь и разбиваясь на всё меньшие кусочки всякий раз, когда касались земли. Он увидел и деревья, лошадей, людей, сорвавшийся груз, гоблинов — все были захвачены жестокой хваткой ветра. Булыжник, за которым он укрылся, продолжал отражать потоки воздуха, но монах почувствовал, как пугающая сила цепляется за его одежду и голую кожу, как будто стремясь снова его обнять.