Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ) - Рауэр Регина. Страница 35

И пока моя Ба нас окультуривала — с ее слов, — Анна Николаевна, которая преподавала химию в колледже, учила с нами все остальное, занималась, пекла нам пироги, что были под запретом у моей бабушки, водила в парк и на аттракционы. С ней нам разрешалось куда больше и с ней нам было куда веселей. Она умела рассказывать о скучном интересно, а о сложном просто.

Мы с Ромкой ее даже не любили — обожали, и Рома честно признается, что его девяносто три балла по химии целиком и полностью ее заслуга, а я столь же честно могу подтвердить, что геометрию с физикой на пятерки писала тоже только благодаря ей. Это она мне почти на пальцах объясняла задачи по несколько часов подряд и учила со мной доказательства к теоремам, которые наотрез отказывались запоминаться.

— Варька, смотри голубика! — с какой-то непосредственной радостью и детским восторгом воскликнула вдруг Милка и указала рукой на кусты, точнее на поляну за ними.

Сначала я не увидела, а потом присмотрелась и да, голубика.

— Слушай, сто лет ее не ела! — ставя рюкзак на землю и, думая во что не жалко собирать, не менее восторженно сообщила я.

— А тут еще костяника! — азартно крикнула Мила, первой продравшись сквозь кусты.

В общем, минус час и две кепки, плюс куча ягод вперемешку и наши перемазанные, но счастливые рожи.

До деревни мы дошли, когда время перевалило за два часа, и тут же были встречены громким склочным фырканьем и всплеском рук:

— Батюшки, Людка, ты это что ли?! Объявилась?! Что, приехала до бабки родной? Года не прошло!

Мы вздрогнули, застыли и медленно повернули головы.

На обочине стояла дородная женщина в шикарном платье в обтяжку с не менее шикарным декольте. На плечах у нее покоился павловский платок, что взгляд к декольте еще больше притягивал, на ногах туфли с каблуком «я б не рискнула» или «травма рядом». Светлые волосы — кудряшки по моде 50-х, как у Монро.

Разговаривала эта впечатляющая во всех смыслах женщина с каким-то пацаном лет пятнадцати, что имел на редкость страдальческий вид. При нашем появление оживились оба: пацан с явно читающимся на роже понимание, что вот оно спасение и возможность слинять, а она от вида новых жертв.

Честно, глядя на сузившиеся глаза и хищную улыбку ярко-красных губ, я почувствовала себя жертвой! Еще не поняла чего, но жертвой.

Милка же тихо, но очень тоскливо вздохнула, чтобы после громко и радостно-наигранно ответить:

— Азалия Петровна! Как я рада вас видеть!

И я поняла: кто перед нами, о ком скрипела зубами и ругалась Милка после каждого визита к Ба и кто держит в страхе (бандитские группировки нервно курят в сторонке) всю Николаевку, деревни в радиусе пятидесяти километров от нее и администрацию всего городского округа за компанию, в которую она не ленится кататься на стареньком автобусе раз в неделю — а это почти шестьдесят километров — и учить «бюрократических дармоедов» работать и думать головой.

Поняла и почла за лучшее тоже расплыться в самой радостной улыбке.

Чуть нервной улыбке, ибо параллельно вспоминала, что Азалия Петровна — это не только страх и ужас всей округи, но и ходячий аналог многих жизненно-важных тестов, которые делаются совершенно бесплатно и зачастую по принципу: «заочно, но точно».

Список ее тестов возглавляет тест на беременность — определение на глаз, с первой минуты зачатия, а зачастую до него (показатели демографии в районе растут только благодаря Азалии Петровне), затем по популярности и частоте идет тест на отцовство — результат мгновенный, а не 2 недели (показатели разводов тоже растут и тоже благодаря Азалии Петровне), еще есть алкотестер — стопроцентный результат без личного присутствия — и тест на профориентацию, когда не заметил и не поздоровался, а на панель или зону уже автоматически зачислен.

И да, страсти старанием — а что я такого сказала?! — в деревне благодаря Азалии Петровне кипят постоянно и нешуточные. Высшим пилотажем ее сплетен была бедная баба Маня, которая на восемьдесят первом году, сама того не ведая, умудрилась изменить деду Коле под покровом ночи с неизвестным молодчиком.

Кто офигел больше осталось загадкой, но Милка тогда хохотала две недели и уверяла, что первый клиент у нее точно есть, ибо такие фантазии — это клиника в чистом виде.

— А вы что ль на электричке приехали?

— Да, — с натянутой, но улыбкой кивнула Мила.

— И через лес пешком одни?! — снова всплеснула руками Азалия Петровна.

— Да, как всегда, — подруга согласно хмыкнула и спросила на свою голову. — А что?

Лучше б она этого не спрашивала!

О бедном пацане Азалия Петровна позабыла и окончательно переключилась на нас, и мы проводили его резво драпанувшую в ближайший проулок спину завистливыми взглядами. Нам бежать было некуда.

— Так говорят, леший завелся у нас, — округлив глаза, поведала Азалия Петровна, — тебе бабка что, не рассказывала?! Идешь и словно смотрит кто в спину, оглянешься никого, три грибника у нас уже пропали…

Последнее было выдано с опасливой оглядкой, перекрестом, плеванием через левое плечо и таинственным шёпотом.

— И что, не нашли? — спросили хором и даже чуть заинтересовались.

— Да нет, — крайне неохотно и с кислой рожей вздохнула Азалия Петровна, — через три дня сами вернулись. Водка у них закончилась.

Кровного врага в лице Азалии Петровны мы, конечно, себе нажили, но сохранить серьезные лица и не расхохотаться было выше наших сил.

Мы видим Анну Николаевну еще с перекрестка, поскольку ее дом стоит на пригорки и просто потому, что Милкину Ба невозможно не заметить.

— Как ты думаешь, что она ему ответит? — пихает меня Милка и закусывает губу, чтобы не рассмеяться.

А я, вглядываясь в еще далекие от нас две фигуры на асфальтовой площадке, морщу нос и пытаюсь спародировать ее низкий грудной голос, который до сих пор сводит с ума мужчин от мала до велика:

— Это очень похвально с вашей стороны, мой дорогой, но боюсь принять ваше предложение сегодня не могу, поскольку уже согласилась сходить в кино вечером с Аркадием Павловичем. Ах, вы меня не в кино, а замуж зовете?!

Мы фыркаем, глядя как Анна Николаевна благосклонно принимает большой букет от человека с светлом костюме, шляпе и с тросточкой и отрицательно качает головой. Лицо ее кавалера мы не видим и возраст определить не можем, но морально мы готовы к любому возрасту, поскольку кавалеры Ба варьируются от двадцати лет и до старческого маразма…

И вопроса: «Что они в ней находят?» у нас никогда не возникает.

Потому что Анна Николаевна сама по себе очень своеобразная и иногда под настроение «я счастлива, осчастливлю остальных» я предлагала ее даже познакомить с Савелием Евстафьевичем. Правда, при их эксцентричности они бы прекрасно дополняли друг друга, но Милка всегда была против, причем категорически.

— Двоих не выдержу, — с ужасом на лице отрезала она и бледнела.

Тут я была вынуждена согласится.

Одно то, что любимая актриса Ба — Фаина Раневская, говорит уже о многом. Впрочем, не только это. Если б меня попросили назвать первую ассоциацию при ее имени, я б не задумываясь ответила, что длинный мундштук, янтарный и старинный. С ним Анна Николаевна почти никогда не расстается, примерно, как и с льняными брючными костюмами, шляпками-таблетками — обязательно с вуалью — и платьями-футлярами чуть ниже колена. Туфли у нее всегда с высоким каблуком, потому что, по ее словам, женщина должна носить туфли до последнего, пока может и здоровье позволяет.

Для дома у нее целый гардероб шелковых халатов-кимоно и платков, которые она повязывает на манер индийского тюрбана.

Ей идет и добавляет ее внешнему виду восточной экзотики, которая смотрится сногсшибательно вместе с подведенными ярко-голубыми глазами, точенным профилем и высокими скулами. К тому же морщин у Анны Николаевны мало и больше сорока ей никто никогда не дает. Со спины она вообще похожа на девушку — невысокую и худенькую, как тростиночка.

Только впечатление сие обманчиво и более сильного человека, чем она я не встречала.