Светлячок (СИ) - Тебнёва Елена. Страница 7

Даже и не подозревала, что настолько мстительна! Но в душе не было и тени раскаяния. Наоборот, разливалось нечто легкое, воздушное, сладкое, от чего хотелось улыбаться.

— Кайра!!! — рявкнула отошедшая от шока мама.

— Что? — приподняла брови я. — Предупреждала же, что в крысу превращу! Это, конечно, намного симпатичнее, так что еще легко отделался!

Осознав, что истинную виновницу появления рогов и хвоста не выдадут, отползающая в свою комнату Дей затаилась, распластавшись на ступеньках, и насторожила любопытные ушки.

— Твои выходки сведут меня с ума! — всплеснула руками матушка. — Да разве так можно?!

— Ну, если ему можно преследовать меня денно и нощно, а также пытаться надавить, лишив работы, значит, и мне позволено чуть больше, чем обычно, — невозмутимо отозвалась я.

— Как только Доран очнется, ты перед ним извинишься, — повелела мама. — И верни ему человеческий облик немедленно!

— Не могу, — скорбно поджала губы я, — сам утратил, сам пусть и возвращает.

Мама схватилась за сердце — вновь не с той стороны — и красиво опустилась в кресло.

— Глен! Скажи своей дочери, что она ведет себя неразумно! — полным скорби голосом воззвала она к отцу, молчаливо созерцавшему сей театр абсурда.

— Дочь моя, ты ведешь себя неразумно, — покорно сказал папа. Задумчиво пригладил темные, щедро посеребренные прожитыми с матушкой годами волосы и от души добавил: — На твоем месте я бы давно отсюда сбежал.

Я застыла, обдумывая заманчивый совет, и, благодарно улыбнувшись отцу, решительно направилась к двери. Прямо как была: в пушистых тапочках и длинном, не по размеру, халате.

— Вернись немедленно! — полетело вослед, и я с удовольствием захлопнула за собой тяжелую дверь, вдохнула полной грудью свежий ночной воздух и почти выбежала за калитку.

Ветерок оказался прохладным. Он бодрил, трепал еще влажные волосы, пробирался под халат, однако возвращаться я и не думала. Мысль уйти появилась давно, вот только воплотить ее в жизнь я не решалась в основном из-за папы и Дейдры. Сейчас же какая-то часть меня, о существовании которой я прежде не подозревала, очнулась от долгого сна и буквально вытолкнула меня за порог. «Беги, — шептала она, — беги, пока можешь!» И я не захотела ей сопротивляться. Все прежние отговорки вдруг показались совершенно нелепыми. Отец почти живет на работе, Дей совсем взрослая и тоже здесь не задержится, мама же перешла все границы — и я не поручусь, что на этом остановится. По-хорошему, следовало бы действовать более обдуманно, а не поддаваться порыву. Дождаться утра, собрать вещи… Но это означало бы нарваться на мамину истерику с заламыванием рук и заверениями, что порог дома я переступлю лишь через ее хладное тело, которое, конечно же, будет на моей совести. Нет уж, спасибо, балаганных представлений на сегодня достаточно. И не только на сегодня. Невзирая на позднее время, мне было куда пойти. А вещи… вещи Дейдра принесет. И к тому моменту желательно бы определиться, где же в этом мире мое собственное место.

Улицы были пустынны. Мягко сияли фонари, едва разгоняя темноту. Тишину нарушали лишь трели соловьев. Я шла, погруженная в раздумья, и едва из тапочек не выпрыгнула, когда раздался странный звук.

Отшатнувшись, я спешно создала золотистый огонек, пригляделась и не сдержала нервный смешок. Посреди цветочной клумбы сидел крохотный котенок, отчаянно рыжий, пушистый и синеглазый. Он пискляво мяукал, не то молясь кошачьим богам, не то проклиная их же. Судя по интонациям, верным было второе.

Придерживая полы халата, я опустилась на корточки. Котенок замолчал и уставился на меня пронзительным, слишком уж серьезным для столь мелкого создания взглядом. Я завороженно протянула ладонь, в которую тут же доверчиво ткнулся холодный мокрый нос, а потом рыжик, окончательно осмелев, и вовсе в нее забрался, будто в колыбель.

Я встала и, осторожно прижимая нежданную, легкую, как пух, добычу к груди, пошла дальше. Добыча возилась, устраиваясь поудобнее, дрожала и неуверенно мурчала, отчего в душе поселилось что-то теплое и приятное, губы тронула улыбка, а из головы исчезли все тягостные мысли.

Не я одна искала место в жизни. А вдвоем, как ни крути, будет намного веселее.

День не задался. С самого утра, которое наступило слишком быстро, ослепив потоком солнечного света, оглушив грохотом и гулом голосов из распахнутого настежь окна. Пришлось вставать, приводить себя в порядок и выходить из комнаты, как бы ни хотелось вновь завернуться в одеяло и провалиться в сон.

Внизу, в полупустом обеденном зале небольшой гостиницы выяснилось, что то и не утро вовсе, а практически полдень. Немногочисленные постояльцы обедали и делились новостями, главной среди которых оказалось найденное на кладбище тело местного парня.

Эван слушал вполуха. Сейчас его больше занимал горячий суп с острыми приправами, от которых горел язык, а кровь быстрее бежала по венам. Ночью пришлось выложиться по полной, и несколько часов тревожного сна ничуть не помогли восстановиться, напротив, казалось, последние силы отняли. В комнате в сумке с вещами лежал небольшой сундучок с разноцветными пузырьками. Нужно смешать содержимое синего и зеленого с подогретым вином и выпить залпом. Эффективное проверенное средство, которое при частом применении из лекарства превращалось в яд. Эван вспомнил, когда в последний раз использовал зелья, и приуныл, осознав, что придется обойтись без чудесных снадобий.

Горячий обед, горячее вино. Горячий же шоколад, жирный и сладкий настолько, что даже противно. Не зелья, конечно, но тоже сойдет.

В комнату возвращался сытый и сонный, понимая, что отдыха не предвидится. Тело уже нашли, а значит, сообщили куда следует. Сколько времени осталось? Если судить по прошлому опыту, от силы два дня. Следовательно, нужно действовать немедленно.

Закрыв окно и дверь, Эван сел прямо на пол, положил перед собой найденную заколку и, прикрыв глаза, коснулся ее кончиками пальцев. Пред внутренним взором привычно раскинулись ниточки-пути, оставалось лишь найти единственно верный, что при имеющемся ориентире было легче легкого. Но ни через минуту, ни через полчаса нужный путь так и не обнаружился. Непростым предмет оказался, с защитой, которую и не почувствуешь сразу, но которая к хозяину вещи пробиться не позволит. Если ее не снять.

Защиту Эван взламывал долго, до самого вечера, и безрезультатно. Крутил вещицу и так и эдак, пробовал и мягкое воздействие, и самое грубое, но ничего не выходило. Осыпались, словно шелуха, магические слои, но под ними неизменно были новые. Мастер, изготовивший заколку, постарался на славу.

Выбившись из сил, Эван в сердцах отбросил бесполезную вещь, прислонился к стене и, отогнав желание подремать хотя бы несколько минут, попытался почувствовать игрунью. Обычно получалось, но сейчас ничего не ощущалось, будто ее и вовсе никогда в этом городе не было.

Игнорируя головокружение и то и дело меркнущий свет, Эван резко поднялся на ноги, шагнул к двери — и тут в глазах окончательно потемнело, пол выскользнул из-под ослабевших ног, а в голове словно огненный фейерверк взорвался, почти отключив утомленное сознание.

— Здесь он, господин, сразу после обеда зашел и до сих пор не выходил, — как сквозь толщу воды донеслось до него, и вдоль позвоночника рассыпались ледяные мурашки.

Не было больше двух дней, на которые Эван так рассчитывал. Все, что осталось, — пара минут, за которые нужно прийти в себя… и обвести вокруг пальца того, кого невозможно обмануть.

Дотянуться до злосчастной заколки и до сумки, хорошо, что та уже была собрана. Перекатиться под кровать. Стараясь не вслушиваться в стоны половиц под тяжелыми шагами, закрыть глаза, вспомнить нужные слова, заставляя себя не спешить, проговорить их, замедляя ритм сердца, задерживая дыхание…

И одновременно со скрипом отворяемой двери — исчезнуть.

Это было странно. Стать легким и прозрачным, точно воздух, не чувствовать тела — и одновременно ощущать тяжесть удерживаемых чар. А они становились все тяжелее, и без того вымотанный, Эван не был уверен, что на этот раз ему удастся избежать нежеланной встречи, но упрямо цеплялся за тонкую паутинку заклинания, которая могла лопнуть в любое мгновение.