Смех Циклопа - Вербер Бернар. Страница 20
Лукреция успевает заметить тень. Кто-то, прятавшийся за занавеской, успевает прошмыгнуть в дверь.
Она бросается за ним.
Неизвестный сбегает по лестнице, она тоже.
Он был там! Левиафан пытался меня предостеречь!
У неизвестного тренированные ноги, он набирает скорость.
Что ему понадобилось у меня дома?
Поднятый капюшон не позволяет разглядеть его лицо. Он мчится вниз по лестнице метро, преследовательница не отстает, он перепрыгивает через турникет и выбегает на перрон. Она едва успевает влететь в вагон отъезжающего состава и видит в окно капюшон в проходе, ведущем с перрона к выходу. Она понимает, что незнакомец провел ее, сделав вид, что входит в дверь вагона. Поезд набирает ход.
Раз такое дело, я не стану скромничать. Я должна знать.
Она дергает ручку стоп-крана. Состав тормозит, оглушительно скрежеща колесами. Надрывается звонок. Она вылетает в разъехавшиеся двери и мчится туда, где мелькнул капюшон.
Знакомая фигура ныряет в толпу впереди.
Не дать ему скрыться!
Она решает срезать и сворачивает в боковой коридор, где меньше народу. Она бежит, высматривая его, забывает смотреть себе под ноги и поскальзывается на чем-то желтом. На мгновение она теряет ориентацию в пространстве и во времени.
Только не банановая кожура! Только не сейчас!..
Она тяжело плюхается на ягодицы.
Сидящий поблизости нищий с одетой как маленькая девочка обезьянкой на поводке весело хохочет.
35
«Слепой входит в бар, где полно блондинок, проталкивается к стойке, заказывает пиво и кричит барменше:
– Хочешь анекдот про блондинок?
В баре тишина. Соседка отвечает ему хриплым басом:
– Пока вы не начали, мсье, позвольте рассказать вам о том, чего вы явно не заметили. 1. Барменша – блондинка. 2. Вышибала – блондинка. 3. Во мне метр восемьдесят, я вешу 85 кг, у меня черный пояс по карате, и я блондинка. 4. Рядом со мной сидит еще одна блондинка, чемпион по греко-римской борьбе. 5. Вон там сидит еще одна блондинка, чемпион по поднятию тяжестей. Всем нам небезразлична эта тема. А теперь хорошенько подумайте, мсье: вы все еще хотите рассказать этот анекдот?
– Нет, – отвечает слепой, – будет скучно повторять одно и то же пять раз».
36
Зрителям в зале «Дыра мира» не смешно. Артист в перекрестье прожекторов зациклился на анекдотах про заик. Некоторые уже тянутся к выходу. Тем временем комик приступает к очередному скетчу.
Человек в первом ряду уснул и громко храпит, ему не мешает голос комика, неестественно хохочущего над собственными шутками.
– Знаете девиз общества заик? «Дайте нам до… до… до… договорить!»
В конце звучат жидкие хлопки, раздаются даже свистки, кто-то улюлюкает. Комик невозмутимо кланяется, как будто ему устроили овацию.
Зрители не стыдятся отворачиваться от сцены, некоторые, не понизив голоса, называют представление никчемным.
Зал опустел, комик стоит на сцене один, он в растрепанных чувствах.
К нему направляется молодая красотка на высоких каблуках, с осиной талией, с изумрудными глазищами.
– Вам понравилось? – удивленно спрашивает он ее и достает ручку, чтобы дать автограф.
У нее в голове крутятся слова Феликса о том, что низвергнуть первый номер – это мечта нуля.
Она представляется. Реакция на слово «журналистка» – улыбка до ушей. Но ее вопрос вызывает у комика разочарование.
– Нет, Себ – это не я. Себ выступает в малом зале «Дырочка» наверху. Поторопитесь, он сейчас начнет… Подождите, как вам мое выступление? Так, для сведения?
– Очень хорошо, очень! – бросает она и торопится в маленький зал этажом выше.
Занавес поднимается, и комик Себастьян Долин, сценический псевдоним Себ, начинает свой первый скетч с акробатики на стуле. При этом он смотрит в зал.
Там пятьдесят мест, но зрителей всего пять.
Он прерывается.
– Знаете что, раз народу очень мало, а уходить мне не хочется, сыграю-ка я кое-что именно для пришедших: изображу вас, публику.
И Себ создает живые карикатуры каждого из пяти зрителей. Первый удивлен импровизацией. Второй озадачен и не торопится смеяться. Третьему хоть палец покажи, все равно прыснет – не зря же платил за билет. Четвертый устал, вот-вот уснет. Наконец, пятый не в состоянии поверить в происходящее на сцене.
После этого юморист просит всю пятерку пересесть в первый ряд и приступает к импровизациям на темы утренних новостей о событиях в стране и в мире.
Получается трогательно и интригующе.
Кто этот человек? Почему его упомянул Четтэм?
Себастьян Долин излучает обаяние, и Лукреция не может остаться равнодушной. Он способен с неподражаемой легкостью импровизировать в любой обстановке, фонтанируя юмором. Пятерка счастливчиков очарована, хохочет и аплодирует с таким шумом, словно зал набит под завязку. В конце Себ раздает бесплатные билеты на свое следующее выступление.
Наконец счастливцы расходятся.
Лукреция Немрод, оставшаяся в заднем ряду, ждет, что будет дальше.
На сцене появляется директор.
– Ты молодец, – говорит он Себу Долину. – Отлично выступил!
– Неужели? Вы считаете?
– Вот только публики кот наплакал. Дальше так нельзя.
– Дайте мне еще немного времени, пусть на меня поработает молва. Я готов отдавать вам шестьдесят процентов выручки! – умоляет директора комик. – Для успеха шоу нужно время, сами знаете.
– Шестьдесят процентов от трех платных билетов и двух бесплатных – это как-то не очень, Себ…
– Вы слышали, они смеялись! Они были на седьмом небе! Так и быть, семьдесят процентов!
Директор зала морщится.
– Ничего не поделаешь, Себастьян, рано или поздно каждому приходится собирать манатки и откланиваться.
– Мне тридцать семь лет!
– Солидный возраст для юмориста. Ты начал молодым, в двадцать. Семнадцатилетняя карьера. Ты уже юморист в летах, твое поколение вкусило славы, но теперь вас теснит молодежь.
– Уговорили, восемьдесят процентов выручки вам, двадцать мне. Сами знаете, я делаю качественный продукт. Публика тоже в курсе.
– Брось, Себастьян. Чтобы приманить публику, одних бесплатных билетов мало. Я не открою тебе Америку: в наши дни успех зависит от телевидения.
– Но качество моего…
– Сначала телик, качество потом.
Себастьян Долин – красавец-мужчина, спортивный, с волевым подбородком. Директор «Дыры мира», наоборот, толстяк с замашками бюрократа в сером костюме, желтом галстуке и дорогих часах. Разговаривая, он разглядывает носки своих надраенных ботинок.
– Девяносто процентов! – хватается за последнюю соломинку юморист.
– Театр – как булочная: здесь важен оборот. Что толку предлагать самые лучшие круассаны, если нет покупателей? Раз так, остается только сунуть ключ под дверь или уйти в закат. Пойми меня правильно, Себ, мне очень нравится то, что ты делаешь, здесь не о чем говорить. Я самый преданный твой зритель. Но я не меценат, не министр культуры, я просто накопил денег и купил зал. Я в долгах. У меня и так беда с балбесом, выступающим внизу, я не могу себе позволить рисковать.
– Поставьте себя на мое место.
– На него приходят девяносто простофиль, и они разочарованы. От тебя ушли окрыленными пятеро. Арифметика говорит в его пользу. Касса – вот мерило успеха. Для меня это лучший показатель. Ты скорее всего самый остроумный и самый талантливый из всех, кто выступал в этом театре, но люди этого не знают. А почему? Потому что у тебя нет прессы. А молва – это слишком долго. Пойми меня. Я возьму комика Бельгадо.
– Алена Бельгадо? У него все шутки про пинки в задницу.
– Возможно, зато он нравится молодежи, его показывают по главным телеканалам. Наверное, штука в том, что пинки в задницу – греховная тема. Ты бы мотал на ус. Шутил бы более греховно, что ли.