Смех Циклопа - Вербер Бернар. Страница 27
Она приглядывается.
– Надпись «Выходной – понедельник». То же самое написано на их сайте.
– Что с того? В понедельник вечером все театры закрыты. Что в этом необычного?
Исидор Каценберг сохраняет некоторые снимки из интернета в памяти компьютера, пробует попеременно дневной и ночной режим.
– Посмотрите, когда сделан этот снимок.
– В понедельник, в 23.58.
– Театр закрыт, но во всех окнах горит свет. Вас это не настораживает?
– Бухгалтеры, наверное.
– Во всех окнах?
– Значит, в разгаре уборка. Уборщицы любят включать весь свет.
Он запускает программу за программой, переписывает фотографии, собирая их в папку «Расследование «Дариус»». Потом на экране возникает график с цифрами.
– Это потребление электричества в Театре Дариуса. В понедельник в полночь все горит. Все работает. Можно подумать, идет спектакль. Но официально все закрыто.
– Частные вечеринки? Может, зал сдают для мероприятий?
Исидора это не убеждает.
– Смотрите, я подключаюсь к городским камерам видеонаблюдения. Видите? Входная дверь заперта, но во двор заезжают машины.
– Какие у вас догадки, Исидор?
– В понедельник, день, который вы считаете выходным, там происходит что-то таинственное и любопытное. Съезжаются богатые люди – машины у них сплошь шикарные лимузины. Дорогая Лукреция, если хотите более конкретный совет, чем в прошлый раз, то он таков: отправляйтесь туда вечером в понедельник и разберитесь, что за неофициальные дела там творятся.
– Это весь ваш совет?
Он рывком встает.
– Не выводите меня из себя, Лукреция! Не я к вам пришел, а вы ко мне. Я пошел вам навстречу, ответил на ваш вопрос, но вы не способны его оценить. Сами не знаете, чего хотите! О чем-то просите, получаете, что просили, но, видите ли, недовольны!
Он прав: я не знаю, чего хочу. Вот пусть и поможет выяснить, чего мне недостает. Чувствую, он знает…
– Зря я вам уступил.
Он подходит к ней вплотную и говорит прямо в лицо:
– Вы избалованный капризный ребенок, вот и все. Убирайтесь!
Я свободная женщина.
– Я не ваш отец и не психоаналитик. Узнайте, что там делается в понедельник в полночь, больше ничего не стану вам подсказывать.
Напряженно глядя на него, она выпаливает:
– Почему вы мне так необходимы?
– Потому что вы лишены того, в чем заключается моя сила: женской интуиции.
Он уже выключил компьютер и повернулся к ней спиной.
– Ну и пожалуйста! – зло выкрикивает она. – У вас она есть, у меня нет. Так научите! Объясните, как обзавестись этой самой «женской интуицией», будь она неладна!
Он оборачивается.
– Очень просто. Подключитесь к своему «глубинному я», свободному от всех влияний и улавливающему все детали и знаки, незаметные для остальных. С его помощью я уловил непорядок. Отправляйтесь в Театр Дариуса в полночь понедельника. Это все.
Судя по громкому плеску, один из дельфинов занялся акробатикой.
Она набирает в легкие воздух и выдает тираду:
– Жаль, Исидор, я была о вас лучшего мнения. Вы только изображаете всезнайку, а на самом деле вы – засевший в башне из слоновой кости человек из прошлого, оторвавшийся от жизни, хоть и воображающий, что все постиг. Обещаю больше вас не беспокоить.
Он раздевается, прыгает в воду и плавает с дельфинами, не обращая на нее никакого внимания.
Несколько секунд она наблюдает за ним, потом пробегает по мостику и вылетает в дверь.
Вот, значит, в чем состоит его фокус: слышать одного себя, не поддаваясь ничьему влиянию. Даже своему собственному!
43
«Разговор верблюдицы и верблюжонка:
– Мама, почему у меня такие огромные трехпалые ноги?
– Чтобы не вязнуть в песке, когда ты пересекаешь огромную пустыню.
– Понятно.
Немного погодя малыш спрашивает:
– Мама, почему у меня такие длинные ресницы?
– Они защищают твои глазки от песка.
– Понятно.
И снова:
– А этот горб на спине зачем?
Матери надоели все эти вопросы.
– В нем накапливается вода для наших длинных переходов через пустыню. Благодаря ему можно десятки дней обходиться без питья.
– Если я правильно понял, мама, большие ноги – чтобы не вязнуть в песке, длинные ресницы – чтобы песок не попадал в глаза, горб на спине – чтобы сберегать воду для долгих переходов через пустыню… Но ответь мне тогда, мама…
– Спрашивай, малыш.
– Что мы в таком случае делаем здесь, в Венсенском зоопарке?»
44
Научная журналистка из «Геттёр Модерн» подготовилась по всем правилам. На ней черная кожаная курточка, черные лосины для бега трусцой, черная шапочка, ботинки на нескользкой подошве, за спиной рюкзак.
На календаре понедельник, время позднее: стрелка миновала 23.30.
Она разглядывает маленький Театр Дариуса, устроившись на террасе ближайшего кафе.
Пока что все выглядит безмятежно. Фасад театра тонет в темноте, двери закрыты, на улице ни души.
Ну, не дура ли я, что поверила?
Исидор – это вчерашний день, он пыжится и изрекает громкие фразы, но на самом деле он – пустое место. «Женская интуиция» у него, скажите пожалуйста… Залез на свою водокачку и отрезал себя от мира: ничего не знает, ничего не видит, ничего не понимает, только притворяется.
Наконец справа от нее появляется стайка студенток, они курят и смеются.
Она вспоминает себя в их возрасте, в день, когда она простилась с приютом. По чистой случайности это произошло 1 апреля.
Проклятое 1 апреля.
Ей было 18 лет. Перед воротами курили и болтали пятеро. Все девушки знали, что это сутенеры.
Как гиены, караулящие на опушке джунглей новорожденных газелей.
Приют совершенно не заботился о дальнейшей судьбе своих воспитанниц. Девушка выходила за ворота с чемоданчиком и с пятью сотнями евро, не зная, где приклонить голову.
Спрос рождает предложение. Перед благородным учреждением постепенно образовалась особая фауна, перерабатывавшая эти «отбросы общества».
На первые несколько ночей доброхоты предоставляли девушкам места в дешевом отеле и дешевую еду. Дальше, по логике вещей, следовал ночной клуб.
Сиротки коротали первую ночь в отеле с циничным названием «Убежище», утоляли голод в дешевом ресторанчике «Оазис». Там им, как правило, предлагали места официанток, а потом звали танцевать в ночной клуб «Черный филин».
Собственно, путь, пройденный матерью Дариуса, не так уж отличался от траектории, предлагаемой девушкам из приюта.
Потом сутенеры и наркоторговцы делили жертвы. Вторые орудовали первыми: они соблазняли бедняжек и накачивали наркотиками, чтобы было проще их контролировать и сдавать на руки сутенерам. Лукреция тоже переночевала в «Убежище» и поела в «Оазисе», но потом свернула в сторону. Вместо того чтобы пойти в официантки, она своротила скулу хозяину ресторана. Вместо того чтобы начать танцевать в «Черном филине», она сломала руку вышибале и подожгла ночной клуб. Проституткой она тоже не стала, показав нос сутенеру, предлагавшему работу из желания ей «помочь».
После чего пошла ночевать под мостом.
У нее составился план профессионального роста.
Главное – независимость. Если уж трудиться, то на саму себя.
Сначала она шарила по карманам, потом отнимала сумочки, потом занялась квартирными кражами.
Юная Лукреция работала по ночам, обчищая отдельно стоящие виллы и замки. Ее черный рабочий костюм был чрезвычайно удобным. Она определяла, куда залезть, по количеству рекламных проспектов в почтовых ящиках, по пыли на пороге, по закрытым ставням. Она научилась отключать сигнализацию. Она влезала в окна и забирала предметы, которые легко могла продать знакомой антикварше, скупщице краденого. Та, 80-летняя старуха, ценя способности подопечной и заботясь о ее совершенствовании, обучила ее благородному ремеслу взламывания сейфов. «Любой сейф – человеческое изобретение. Пойми изобретателя – и ты поймешь механизм. Представь, что сейф – это мозг человека, подлежащий дешифровке, и мысленно подбирай отмычку, пока не поймешь механизм запора. После этого отпереть его – чистая формальность».