Плач земли (СИ) - Бородина Мария. Страница 18

Кантана, конечно, отпустила бы Нери и Мию, будь у неё такое полномочие. Ни к чему иномирянам проникаться чужими обычаями. Их место — в другой стихии. Там, где рождение новой жизни не должно оборачиваться жертвой. Там, где огромные столбы с окнами подпирают мутное небо, и блестящие черви снуют меж ними, бегая по натянутым канатам. Но идти на вольность было рискованно. Мать, непременно, сочла бы такой жест за прямое оскорбление. Ведь даже Вайрана приехала на Посвящение, хотя уже много сезонов не была в родном доме. Весь Девятый Холм знал, на какой ноте старшая дочь разбежалась с Анацеа…

— Но… — протянул Нери робко. Он мялся, подбирая слова, и Кантана понимала, что это отнюдь не от смущения.

— Это не так страшно, как ты думаешь, — обернувшись, она встретила раскрасневшееся лицо Нери. Воротничок его рубашки топорщился под оскудневшим водопадом волос. «Ему очень идёт белый шёлк, — пропел в голове ехидный голосок Сасси, — не находишь, Бессамори?»

Тяжёлый случай! Даже в страшный и волнующий момент голову посещают запретные мысли. Почтенные Покровители, где ваша милость?! Кто бы выстриг скверну из разума, как клок шерсти с паршивого овечьего руна?!

— Они же убьют его у нас на глазах! — губы Нери задрожали. Глаза взбудоражено забегали. — Это самое настоящее зверство!

— Не убьют, а отправят к Покровителям, — поправила Кантана, и с спина стала горячей от ужаса. Процесс пугал её не меньше. — Всё произойдёт очень быстро. Ты даже глазом моргнуть не успеешь.

Шорох шагов, отдающийся в глубинах зала, успокаивал и тревожил одновременно. Заветные минуты приближались. Предчувствие неизбежного всё сильнее стискивало грудь. Больше всего Кантане хотелось отсрочить мгновение Посвящения. Но ещё больше она мечтала о том, чтобы всё поскорее завершилось.

— Я — возможно. Но кое-кто может не выдержать такого зрелища, — Нери оглянулся в конец коридора, где, опустив взгляд в пол, семенила Миа.

Кантана напряжённо выдохнула. Пальцы сжались в кулаки, а ногти впились в ладони. Почему, ну почему он всё время думает о Мии?!

Почему это вообще заботит её? Не так уж он красив и чист душой, чтобы желать его расположения и поцелуев. Уйди, уйди из головы и мыслей, жалкий, слабый неудачник! Губы двигались в такт мыслям, и Кантана вынуждена была прикрыть рот, чтобы ненароком не проронить компрометирующие слова.

— Загородишь ей обзор спиной, — подсказала она, стараясь выглядеть бесстрастной. — Матери всегда делают так, если на Посвящении присутствуют маленькие дети.

— Вы что, и детей на Посвящения водите?! — Нери фыркнул. — Первобытное общество…

Колонна втянулась в белокаменную арку. Взору открылось другое помещение: пустой круглый зал, по центру которого, подобно одинокому утёсу на морской глади, возвышался каменный алтарь, похожий на плаху. Гладкий камень был тщательно омыт водой и начищен, но кое-где на поверхности просматривались размазанные ржавые потёки. «Это всего лишь следы времени», — убеждала себя Кантана, подавляя тошноту.

Неподалёку от алтаря, опустившись на колени, воздавал славу Покровителям Вершитель, облачённый в чёрные одежды. У ног его серебрился отточенный топор. «Крови не видно на чёрном. Он может не переодеваться между Посвящениями», — подумала Кантана. Мертвенный холод разлился внизу живота, остановив дыхание.

Анацеа развернулась к гостям, пересчитывая головы в колонне. И, хотя лицо её по-прежнему закрывала вуаль безмятежности, Кантана заметила, что руки матери дрожат. И у Анацеа Бессамори есть чувства.

В глазах рябило от болезненной белизны стен. Голова закружилась ещё сильнее, когда две жрицы в столь же белоснежных платьях вышли навстречу. Вымазанные титановой пудрой лица поражали жёсткостью и бесстрастием. Конечно, насмотрелись за свою жизнь, небось…

— Встаньте вдоль стен, — скомандовала одна из них, очертив ладонью полукруг, — я наложу заклятие барьера.

— А это что такое? — буркнул Нери, послушно становясь у стены рядом с Кантаной.

— Между нами и Алтарём возведут энергетический барьер, — пояснила Кантана, опираясь на мрамор стены. Холод камня просачивался даже через шерстяную ткань платья. Держать себя в руках Кантана больше не могла. — Чувства заставляют матерей и жён бросаться в центр зала в самый ответственный момент. Барьер нужен для того, чтобы подобного не случилось, и ритуал не сорвался. Мы будем слышать происходящее. А Элатар нас — нет.

Ещё одна жрица в белом вывела из подсобного помещения Дериадэ с Эладе на руках. Даже издали Кантана заметила мелкую дрожь её плеч. Под заспанными глазами Дериадэ набрякли фиолетовые мешки, ресницы слиплись от пролитых слёз. Впрочем, мало кто из жён выглядел лучше во время Посвящения.

Кантана отвела взор, дабы не расклеиться раньше времени, и принялась считать до ста про себя. Но и в глубинах подсознания ужас настиг её: события десятилетней давности внезапно выглянули из мутного зеркала памяти. Когда посвящали покойную дочурку Зейданы, она не сразу узнала на церемонии любимую сестру. Зейдана, пленённая дурными мыслями, не спала перед Посвящением четверо суток…

Краем глаза Кантана увидела, как к Нери подошла Миа. Когда пальцы Нери сжали плечико Мии, в груди предательски заклокотало, и она поглубже вдохнула. На ревность она не имела морального права. Даже если бы ей повезло быть посвящённой, негатив вызвал бы ненужные вопросы и осуждение со стороны. Кантана проглотила вязкий эликсир досады вместе с растекающимся по залу ароматом благовоний. В горле запершило. Глоток чистой воды пришёлся бы сейчас весьма кстати.

— Мне страшно, — Миа уронила голову на плечо Нери. Светлые волосы заструились по рукаву рубашки, как вьюн.

— Мне тоже очень боязно, Миа, — отметил он, отводя взгляд. — Такое чувство, что я сейчас сквозь землю провалюсь.

Грохот гонга сотряс воздух, подобно грому второго сезона. Жрицы что-то говорили, но звон в голове не давал внимать лозунгам и словам утешения. Когда они, наконец, замолчали, Дериадэ начала шествие по кругу вдоль барьера, держа перед собой дочь. Это значило, что начало ритуалу положено, и пути назад уже не будет. Впрочем, был ли он вообще?

Ощущение бессилия и невозможности изменить предначертанное давило на грудь, подобно каменной плите. К мучительному волнению и тоске примешалось едва уловимое раздражение. Кантана стиснула зубы, чтобы не завыть волком. Дёсны отозвались тупой болью.

— Она отвратительно выглядит, — выдохнула Миа, следя глазами за Дериадэ. — И младенец. Он явно нездоров. Кожа синюшная и почти нет активных движений.

— Ты бы выглядела лучше, если бы твоего мужа приносили в жертву на глазах у толпы? — не к месту съязвил Нери, снова сжав её плечо.

Жест этот казался настолько интимным, что Кантана зажмурилась, лишь бы только не видеть, как морщится воротничок Мии под его пальцами. Сердце не к месту зашлось, выпустив в сосуды порцию раскалённого свинца. Новый шумный вдох отозвался болью. Кантана отдала бы всё на свете, лишь бы узнать, что происходит с её мироощущением и почему Нери 42 так сильно на неё влияет. Откуда взялись эти незнакомые, неадекватные эмоции, отравляющие разум и тело?!

Бледность тронула веснушчатые щёки Мии. Разноцветные глаза нервно забегали.

— У меня нет мужа, — буркнула Миа, утыкаясь носом в рукав Нери. Кантана готова была поклясться, что она сделала это нарочно.

— Но когда-нибудь ведь будет, — губы Нери растянулись в неопределённой гримасе.

Кантана прострелила его висок сердитым взглядом. Смеет же ехидничать на священной церемонии! Ещё большее раздражение вызывало то, что улыбка Нери предназначалась другой, хотя она никогда не осмелилась бы себе в этом признаться.

— Миа! Ты хочешь сказать, что… — попыталась она подхватить нить разговора.

— Именно, — отрезала Миа, и кровь в сердце Кантаны смёрзлась ледяными кристаллами. — Твой брат зря отдаст сегодня свою жизнь. Малыш не проживёт долго. Как пить дать… Он на краю гибели.

Мурашки побежали по плечам, стремительно спускаясь к ладоням. Кисти рук онемели.