Плач земли (СИ) - Бородина Мария. Страница 25

— С кем это ты там болтаешь, пацан? — разлился по проулку сонный и ленивый голос. — Работай и не отвлекайся!

— Со мной, — бесстрастно отозвалась Венена. — А что, ему и рот открыть нельзя?

— Если только для того, чтобы вылизать всю эту грязь, — заросшее блинообразное лицо показалось в проёме, и Нери понял, что его мучитель и Венена давно общаются на короткой руке. — Или чтобы сожрать ту вырезку, что он попортил. Криворукие только на это и годятся!

Сердце гулко ударилось о рёбра. Нери чуть не хохотнул, хотя эмоция явно пришлась не к месту. Как ни крути, Донат прав. Правая рука то и дело отказывает, левая — всё ещё болит после ранения. Так и до безрукости недалеко. Нери отошёл на пару шагов назад, продолжая вылавливать из чужого разговора слова и обрывки фраз.

— А у тебя всё по-старому, смотрю, — Венена хмыкнула. Яся завозилась и заверещала. Ей, видимо, тоже не нравился Донат.

— Я ни к чему его не принуждал, — рявкнул Донат.

— Как и всегда, — Венена пожала плечом. — А я вот решила тушу свиную купить. Целиком. И вот эта вот, с пола — как раз что надо!

— Видишь ли ты, глупая женщина, что она попорчена твоим дружком!

— Нет, не вижу, — Венена с издёвкой усмехнулась. — И я готова отдать тебе за неё столько, сколько попросишь.

— Девяносто шесть отдашь? — бесцветные глаза Доната загорелись в предвкушении.

— Сорок восемь — запросто. А за спекуляцию и использование рабского труда хорошо наказывают. Впрочем, за тобой ещё грязные делишки водятся, — с презрением выпалила Венена. — Так что, думай сам, соглашаться на сделку или нет.

— Наивная, — Донат рассмеялся. — Никто ещё не отважился пойти в Дозорную, дабы составить докладную. У каждого здесь грешков достаточно, а уж у тебя — втрое больше, чем у остальных. Не смеши.

— А кто сказал, что пойду я? — губы Венены растянулись в дерзкой усмешке.

Донат, наконец, замолчал, лишь энергичнее замусолил меж толстыми губами папиросу-самокрутку. Его затуманенный взгляд метался между Нери и Вененой, как маятник.

— Чёрт с тобой, — произнёс он наконец. — Пятьдесят и забирай своего дружка подальше. Всё равно ни на что не годен. Но тушу оставишь мне.

— Иногда ты бываешь очень сговорчивым, Донат, — Венена полезла в кожаную сумочку, висящую на поясе. Монеты уютно зазвенели внутри. Грязные пальцы Венены подрагивали, когда она выкладывала металлические кругляшки на широкую ладонь Доната. — Вот. И чтобы больше я тебя рядом с Нери не видела. Ни на рынке, ни где-нибудь ещё. Ты уже знаешь, что я сделаю, если замечу.

Нери изумлялся, глядя на это представление. Надо же, девчонка парой жалких слов подмяла под себя Доната! Как ей только удаётся переписывать жизнь на свой лад?! Но самым удивительным было даже не это. Он никак не мог понять, что заставило Венену помогать ему? Ради чего она отдала свои кровные, выкупая его из негласного рабства? Когда они виделись последний раз, не было похоже на то, что она хочет дружбы. Скорее, наоборот.

Но сейчас всё было иначе, и ничего не предвещало подвоха. Получив дань, Донат выхватил у Нери швабру и захлопнул дверь подсобки. Косяк затрещал от удара. Рассохшиеся доски крыльца качнулись.

Нери с удивлением посмотрел на Венену. Та победно усмехалась ему в лицо.

— Зачем? — только и смог выговорить он.

— Ты, кажется, что-то хотел у меня спросить? — перебила Венена. — Пойдём, прогуляемся.

Кажется, добыча сама прибежала на ловца. Вот только кто в этот раз был жертвой, а кто — охотником? Но, каким бы ни был расклад, придумать вариант лучше не представлялось возможным.

5

Обед начался не так, как обычно.

Нет, со стороны ничего не поменялось. Анацеа столь же сурово восседала на своём месте, и на неё, как и прежде, было страшно бросить взор, даже нечаянно. Помощницы по хозяйству так же метались туда-сюда, раскладывая яства и приборы. Но воздух, пропахший жареным мясом и воском, словно застыл. Никакого движения вокруг: лишь тугое напряжение. Миа охотно поверила бы в то, что время остановилось, но тиканье часов, похожее на неразборчивый шёпот, рушило иллюзию.

— Ваш отвар, юная гостья, — Сарина, юркнув между стульями, поставила перед Мией бокал с дымящейся жидкостью. Но даже знакомый голос не развеял пугающую иллюзию.

Миа заёрзала на месте, пытаясь прогнать неловкость. Кантана изумлённо зыркнула на неё с соседнего стула. Но присутствие юной госпожи Бессамори на этот раз радовало. Черноволосая мерзавка разбавляла мёртвый штиль. Ещё одна живая душа в спёкшейся гробнице.

Миа подарила Кантане натянутую улыбку уголком рта и осторожно взглянула на прародительницу клана. Анацеа, поджав губы, ковыряла мясо в тарелке. Как хотелось думать, что причина странному затишью — неудавшееся Посвящение! И как хотелось верить, что эта гримаса — не предвестник бури. Но разум подсказывал иное.

Внимая голосу рассудка, Миа вернулась к трапезе. Жареный картофель, о котором приходилось читать разве что в учебниках истории, не шёл ни в какое сравнение с Иммортельским тепличным топинамбуром. Миа спешно отправляла поджаристые ломтики в рот, и с каждым кусочком дурные мысли таяли.

Анацеа, сдавленно кашлянув, отложила вилку. Блики свеч осветили слой неестественно-светлой пудры на лице. Прародительница клана тщательно затушевала отёчные круги под глазами. Умеет-таки плакать! От этой догадки Мии стало легче. Но лишь на мгновение.

В следующую секунду отчаяние накатило с двойной силой, и Миа вжалась в стул. Всё потому что Анацеа приоткрыла рот. Как и всегда: деревянно, сдавленно. Словно она не хотела тратить лишней энергии на словоизвержение.

— Миа, — произнесла Анацеа, сжигая взглядом, — я предупреждала тебя, чтобы ты не испытывала свою силу в саду. Верно?

— Предупреждали, — выдохнула Миа, уронив вилку. Мельхиор грузно звякнул о краешек тарелки.

— Можно спросить, почему ты ослушалась меня? — отложив приборы, Анацеа скривилась.

Силуэты помощниц слились, превратившись в безликие тени. Пучки огненных искр заплясали перед глазами. Протяжные лучи переплетались паутиной. Миа испугалась было, что новый дар снова решил заявить о себе, но, к счастью, это оказалась лишь зрительная иллюзия, порождённая головокружением. Пелена перед глазами размазала огоньки свеч, только и всего.

— К-когда? — вымолвила Миа, ещё сильнее вжимаясь в сидение.

— Тебе лучше знать, когда, — Анацеа отпила из бокала. — Может, расскажешь всё по-честному?

Кантана напряжённо покосилась на Мию. Вилка в её руках дрогрула.

— Мама, — протянула она нараспев. — Миа не делала этого. Ты очень взволнована и расстроена, как и мы все, но не стоит так негодовать. Ты напугала мою подругу.

— Кантана, не вмешивайся, — брови Анацеа изогнулись. — Я всего лишь хочу узнать, кто подпалил мои яблони. Придётся рубить их.

— Глупости. В прошлом годовом цикле после грозы тоже пришлось срубить несколько деревьев, но ты так не сокрушалась!

— Дочь, замолчи! — Анацеа снова перевела взгляд на Мию. — Я не сделаю тебе ничего плохого, дитя. Просто хочу знать, когда и как это случилось.

Деревянное сидение врезалось в поясницу. Ноги окаменели и отяжелели. Кошачий взгляд сжигал дотла не только тело, но и мысли. Миа не верила ни единому слову хозяйки имения. Анацеа относилась к ней со всей предвзятостью, и отрицать это уже не имело смысла. Понять бы ещё, почему.

— Я не делала этого, — Миа вздрогнула, — и повторю десять тысяч раз то же самое.

— Миа, я хочу, чтобы ты знала, — Анацеа на мгновение отвела взгляд. — В любом доме принято уважать хозяев и выполнять их просьбы. Давай будем честны друг с другом. Поверь, я не хочу, чтобы ты меня боялась. И меньше всего желаю, чтобы ты считала меня своим врагом.

— Что вы говорите?! Да вы всё для этого и делаете! — вскрикнула Миа, потеряв терпение. — И на Совете, и сейчас! Хотела бы я…

Кантана легонько пнула её под столом, и Миа захлопнула рот. Едва уловимый запах тлеющей ткани разбавил спёртый жар столовой. Хоть в чём-то эта выскочка оказалась права. Ещё немного, и дом заполыхает. И не факт, что от переизбытка эмоций.