Внук Донского - Раин Максимилиан. Страница 17

— Иже сие деяши? — со страхом, свистящим шёпотом спросил Фока.

— Раздевайся и надевай его одежду, — так же шёпотом распорядился я.

Боярин с побледневшим лицом послушно принялся разоблачаться, пока я раздевал полумёртвое тело жертвы.

— Выйдешь с помойным ведром в коридор и плеснёшь в стражников. Постарайся попасть в лица и отбей у кого-нибудь себе саблю, — снова приказал ему.

В соседе чувствовалась военная косточка. Одевался он как по сигналу тревоги.

— Ну, поскору ты тамо, Хведул? — поторопили из коридора.

Далее произошло всё, как я планировал. Стражников в коридоре оказалось четверо. Фокий привёл воинство в изумление, обрушив на них поток нечистот. Раздались яростные матерные проклятия в адрес всё того же Федула. Я выскочил и впился кровожадным мангустом в ближайшего к себе и не слишком обгаженного воя. Труп щедро поделился со мной саблей и клинком, которые я тут же пустил в ход против пришедшего в себя после вонючей атаки донельзя разозлённого воя. Партнёр уже успел справиться с двумя своими противниками и помог мне уложить последнего.

— Хорошо саблей владеешь! — переводя дыхание, сделал боярину комплимент.

Психологически после трудного боя, бойца надо ободрить. Я как командир спецгруппы часто так поступал, но боярин вдруг сильно обиделся:

— Простолюдину не порицати боярина.

— Станешь боярином, если выберемся из крепости, а пока ты такой же, как я, — резко одёрнул заносчивого партнёра.

Фока сконфузился и вдруг радостно сообщил:

— Вем отзде ход подземны. Он прорыт из башни овоуду кремели. Требно пешити сквозе двор.

— А чего раньше молчал, твою…? — вырвались помимо воли матюки.

Я решил переодеться в форму одного из стражников, чтобы выиграть какую-то фору при приближении к дозорным. Нашел самого субтильного и позаимствовал шмотки с доспехами. Мда, видок ещё тот. В сапоги пришлось тряпки запихивать, чтобы хоть как-то двигать ногами. Трупы предложил затащить в камеру и уложить на лежаки. В темноте их легко можно было принять за сидельцев. Сам в спешке не подумал, и Фока сам не догадался ещё раз переодеться в военные одежды. Так он и остался в одежде обслуги.

Перебежать заполненное вооружёнными воями пространство крепости не представлялось возможным. Я со своими скоростными данными мог бы попытаться, но с грузноватым партнёром нечего даже мечтать. Решили дожидаться сумерек и всё-таки рискнуть. Обратно отыграть уже всё равно не получится.

— Зачем через двор? — пришла в голову интересная идея, — Можно подняться на стену и пройти по забралу.

— Истинно! — возрадовался Фока, — Сметлив ты еси не по летам, скомрах. Воя из тя сотворил лепшего, аще бы ране встретишася.

Пройти по верху стены было не самым лучшим решением из-за наличествующих там дозорных. Но, как говорится: — "Из двух зол выбирают менее золистое".

Поднялись по скрипучей лестнице внутри башни и выбрались на забрало. На самой середине нам попался первый вой, длинный и худой молодой парень. Он с удивлением в голосе ругнулся:

— Камо пеши ратич, и челядина пошто лещишь за ся, ерпыль колобродны? Зде те не гульбище. Ряда ратна не ведае?

Молча подошёл к нему и ударом в кадык отправил в небытие. Тело было перекинуто через зубцы и чвакнуло где-то внизу.

Прошли без приключений следующие два перехода между башнями. Только на третьем снова возник силуэт воя. Он оказался умнее своего первого товарища и окликнул:

— Глагол заветны сказывай!

Что делать? Я жестом подозвал идущего позади Фоку и шепнул ему, как надо себя вести. Мы оба, обнявшись, походкой упившихся в хлам забулдыг, направились к потенциальной жертве. Только бы поближе до него добраться и не дать ему успеть поднять тревогу.

— Реки глагол! — уже угрожающе взревел вой.

— Иди к чёрту, шаврик. Не мешай добрым молодцам гуляти, вольны небеса зрети.

Вой вдруг восхитился и даже свой бердыш отставил в сторону.

— Ты еси, Макашка. Выпороток тартыжны. Возгри ся утри и не лайся. Завтра понове гузно сие готовь под плети. Ох и накричися и наплачися ноли, — развеселился он в предвкушении будущего удовольствия.

И опять я на кого-то похожим оказался. Не знаю даже, какую икону потом целовать. Не успел шевельнуть мизинцем ноги, как Фока решил взять инициативу в свои руки. Уверенным движением он отодвинул меня в сторону и как-то легко, играючи, снёс голову незадачливому служаке. Останки его тут же скрылись за зубцами стены. Наконец, мы достигли нужной башни. Подвал был весь заставлен какими-то бочками и ящиками. Фока уверенно прошёл к одной из стен и стал отдирать доски. Вскоре перед нашим взором предстал тёмный проём, пахнущий затхлой сыростью. Меня схватила за локоть крепкая рука и повлекла вглубь мрака.

Я ничего не видел и послушно следовал за партнёром. Мне показалось время, проведённое в подземелье, целой вечностью. Практически нечем было дышать. Приходилось делать частые вдохи-выдохи. Быстро накапливалась усталость. Пот заливал лицо. Когда силы снизились до крайнего мизера, вспомнился герой фильма "Побег из Шоушенка". Ему пришлось пробираться через канализацию, чтобы обрести свободу, а тут всего лишь спёртый воздух. Разозлился и усилием воли заставил себя двигаться дальше. Партнёр шёл так, словно он только тем и занимался, что лазал по подземельям. Внезапно повеяло свежестью. Мы, не сговариваясь, прибавили в скорости. Поток свежего воздуха струился откуда-то сверху. Остановились в изнеможении отдышаться. Тусклый свет сверху освещал множество комнат вокруг, а перед нами находилась лестница из кирпича. Отдохнув, полезли вверх. Оказались в тесной комнатёнке с частично разрушенным потолком. Через узкий проход выбрались наружу.

Вокруг нас простирался пустырь с кустами и ямами. Оказалось, что мы вылезли из обугленной печи посреди разрушенных строений, находящихся под холмом с княжеским замком поверху. От нахлынувших чувств подкосились ноги, и мы оба повалились на землю. Вот она, свобода!

Небо алело закатом. Завершался очередной жаркий день пятнадцатого века, подаривший надежду выжить. Фокий вдруг зарыдал и принялся страстно целовать меня в губы. Дёрнулся было, чтобы драпануть из крепких объятий, но поздно. До чего же, кто бы только знал, я не терплю выделений на своём лице посторонних физиологических мокрот.

— Митко ты мой, лепши. Радосте коя. Ослобонился я. Жити буду! — повторял он, всхлипывая и целуя меня.

Понемногу он успокоился и затих. Тело медленно восстанавливало силы после тяжёлого перехода, но надо было идти, удалиться подальше от опасного места. Рано, или поздно, наш побег обнаружат и начнут погоню.

— В Смоленск потечем. Онде у мя отчина, родшие животят. Наместник тамо ныне литвинский, же боярство русско вся. Князь досюльны московски Василей Димитриевич предал сей град в руцы литвинские. На службу стану, тя ближником сеим сотворю. Жити сытно да припеваху будешь, — предложил Фока.

— Такожде в Новуград нарядим сеи плюсны, аще не хоче в Литву. Бояр знамых, добрых мнозе овамо, — продолжил он, не дождавшись от меня ответа.

— Мне в Галич нужно пойти, — решительно заявил.

Я решил узнать судьбу своих новых друзей — Трени и Мироши. Если понадобится, сунусь во дворец. Напрягу монарха решить судьбу музыкантов в благоприятном мне русле.

— Нелеть в граде сем да окрести оставаться. Единец рыскати буде окрест, яко пёс нюхливы. Затаитися нать поне месяц, аще несть паче и ноли ужо детель сию ладити, — настойчиво предлагал Фока.

Пришлось рассказать ему про своих друзей гудков, что хочу их отыскать.

— Зримо, хоче скоморошити, Димитрие? Не поиде к ми сподручником. Неволити не буду, — заявил бывший боярин, — Токмо поночуем в лесу купно, отшед подале, а заутра расшед, — высказался бывший боярин.

Мы отошли от города примерно с пол километра на юг. Можно уже выбирать место, где трава погуще и организовывать ночлег. "А в тюрьме сейчас ужин. Макароны дают" — сакраментальная фраза из фильма о насущном. Побег из узилища произошёл как раз во время ужина. Надо было хотя бы по ложке еды в утробу свою кинуть. Голод поначалу не чувствовался, но потом, когда адреналиновый шквал сошёл, кишочки злобно завыли.