Холмы Смерти - Говард Роберт Ирвин. Страница 44
Подумай, дитя мое, всего лишь несколько часов тому назад нам с тобой довелось стать свидетелями изгнания из нашего мира недоброй, дьявольской расы, закосневшей во зле. На наших глазах Господь уничтожил целую империю Зла. Человеческие существа умирали тысячами, сама земная твердь ходила ходуном, ниспровергая башни, тысячелетиями оскорблявшие небеса. Кровавым дождем обрушился с неба гнев Господний, а мы вышли из этого ада целыми и невредимыми!
Только ли человеческой силе, ловкости и удаче обязаны мы нашим беспримерным спасением? О нет! Нас хранила и направляла могучая длань Высшей Силы — могущественнейшей из сил! Не она ли провела меня через полмира, выведя прямо к стенам этого сатанинского города, а оттуда аккурат в твое узилище?! Не она ли вызволила меня из мрака темницы и помогла отыскать единственное во всем Городе Мертвых существо, оказавшееся способным поведать мне обо всем, что я желал знать?! Не она ли заставила злого жреца, последнего сына вымершей расы атлантов, всю многовековую жизнь пособлявшему Врагу рода человеческого, послужить делу справедливости?! И не та ли самая Сила направила мой выстрел, а позже позволила невредимым пройти по улицам, охваченным хаосом разрушения, к городской стене?!
Подумай только, дитя мое, стоило бы мне выскочить к скалам, с трех сторон окружавшим бесовской город, уж верно, сейчас ни тебя, ни меня не было бы в живых! Грех роптать, Мерилин! Эта Сила помогла нам выбраться из обреченного города, а потом уберегла нас на мосту, который, стоило лишь мне с тобой на руках ступить на твердую землю, с грохотом отправился в бездонный провал! Неужто, маленькая, проведя нас невредимыми через подобные испытания и совершив ради нас столько чудес, Господь отведет от нас свою десницу? Да ни в коем случае!
Действительно, мир наш пока еще полон зла, пышным цветом распускающегося и в сердце человеческих поселений, и на пространствах дикой земли, но Господь наш снова и снова заносит меч своей справедливости, и повергает зло, и поддерживает правых, покуда мы верим в Него. И так будет впредь, пока наш мир воистину не станет лучшим из миров!
Говорю тебе, глупышка Мерилин, в добром здравии сойдем мы наземь с этих крутых утесов и пересечем кишащие диким зверьем и людоедами джунгли, а там и рукой подать до старого доброго Девоншира, где исстрадавшаяся родня будет счастлива принять тебя в лоно семьи…
Таковы были слова Соломона Кейна, и дышали они незыблемой верой. И вот уже изможденное личико Мерилин осветилось улыбкой — так может улыбаться ребенок, очнувшийся от страшного сна. У пуританина вырвался вздох облегчения. Перенесенные ужас и страдания понемногу гасли в глазах девушки, недалек был тот день (в чем Соломон был совершенно уверен), когда все пережитое в долгом плену и в самом деле будет восприниматься девушкой точно полузабытый кошмарный сон.
Англичанин лишь раз оглянулся туда, где за безучастными холмами под толщей скал навеки упокоился Негари. Тысячелетиями отравлявший смертью и ужасом эти благодатные края, Город Мертвых сгинул под собственными рухнувшими стенами и обвалившимися утесами. Не в этом ли заключался промысел Божий — долго горы обеспечивали неприступность сего змеиного гнезда, но они же и поставили точку в его судьбе, когда терпение небес истощилось.
И все же душа Кейна была не на месте, стоило только ему подумать о тех тысячах и тысячах человеческих существ, чьи перемолотые каменным штормом останки лежали среди руин. Но в памяти пуританина всплыли все чудовищные преступления негарийцев, веками взывавшие об отмщении, и его глаза наполнились ледяным огнем.
Не сводя глаз с восходящего солнца, он начал нараспев цитировать Библию:
— «Тогда побежавший от крика ужаса упадет в яму; и кто выйдет из ямы, попадет в петлю; ибо окна с небесной высоты растворятся, и основания Земли потрясутся.
Ты превратил город в груду камней, твердую крепость в развалины; чертогов иноплеменников уже не стало в городе; вовек не будет он восстановлен.
Да! Так говорит Господь: и плененные сильным будут отняты, и добыча тирана будет избавлена; потому что Я буду состязаться с противниками твоими, и сыновей твоих Я спасу.
И притеснителей твоих накормлю собственною их плотию. И они будут упоены кровию своею, как молодым вином…»
Мы ли не видели, каким напитком с жадностью упивались эти несчастные!.. Так все и было, как Он сказал, дитя мое, — заключил Кейн с тяжелым вздохом. — Но нет во мне радости, что довелось нам узреть своими глазами предсказанное пророком Исайей.
Соломон Кейн рука об руку с девушкой направился к краю утеса. Перед ним было то самое место, куда он взобрался посреди ночи несколько дней тому назад. Хотя пуританину казалось, что с тех пор минула целая вечность.
Одежда Кейна висела клочьями, он был весь изранен и покрыт синяками, но глаза этого невероятного человека сияли безмятежным спокойствием и уверенностью в завтрашнем дне. Это были глаза человека, уверенного в своем небесном Пастыре.
Восходящее солнце заливало золотистым теплым сиянием две маленькие человеческие фигурки, скалы и зеленые джунгли, даруя обещание счастья и покоя.
Клинки братства (Перевод с англ. И.Рошаля)
1
Клинки сшибались с оглушительным стальным лязгом, высекая друг из друга искры. Поверх несущего смерть остро отточенного металла так же сыпали искрами две пары глаз: нагло поблескивающие черные и яростно горящие синие. Дыхание дерущихся мужчин с хрипом вырывалось сквозь стиснутые зубы.
Каблуки черных сапог вырывали куски почвы с травой, впиваясь в землю: выпад, отскок, снова выпад атака, уход…
Черноглазый дуэлянт провел комбинацию «инкварте», завершив ее стремительным ударом. Так могла бы ужалить кобра, но синеглазый юноша, внешне не прикладывая особых усилий, изящно отвел рапиру мощным поворотом запястья. Его рука даже не дрогнула, можно было подумать, что она обладает крепостью стали. Юноша, небрежно сменив позицию, подобно удару молнии обрушил рапиру на противника.
— Довольно, джентльмены!..
Клинки замерли в воздухе, и, предостерегающе подняв руку в перчатке, между противниками встал дородный мужчина. На нем была надета видная шляпа с широкой тульей, а вторая рука (тоже облаченная в перчатку) лежала на эфесе разукрашенной самоцветами рапиры.
— Довольно! — повторил он. — Властью, предоставленной мне, объявляю поединок законченным. Ваше дело улажено, честь восстановлена! Примиритесь, господа, клинки в ножны! Сэр Джордж ранен!
Черноглазый — а это и был сэр Джордж — недовольным движением убрал левую руку, с пальцев которой капала кровь, за спину.
— Отойдите прочь! — рявкнул он властно. И, изрыгнув хулу небесам, добавил: — Тоже мне рана! Пустая царапина! Я отказываюсь считать, что наши разногласия улажены. Это бой насмерть!..
— Верно, сэр Руперт, нам лучше продолжить. — Тихий и спокойный голос победителя не смог бы обмануть внимательного наблюдателя — молодой человек кипел от ярости, его синие глаза блестели, как лед. — Примирить нас сможет лишь смерть!
— Вы, молодые петушки, извольте-ка вложить свои рапиры в ножны! — громогласно изрек сэр Руперт. — Я, по праву мирового судьи и в присутствии свидетелей, объявляю поединок законченным! Господин лекарь, сейчас же займитесь раной сэра Джорджа. Джек Холлинстер, не заставляй меня повторять дважды, убери оружие с глаз моих долой! Я — Руперт Д'Арси, и не допущу смертоубийства в своем округе!
Молодой Холлинстер не стал препираться с темпераментным мировым судьей. Он ничего не ответил, но и клинок в ножны не убрал. Похлопывая лезвием по сапогам, юноша из-под насупленных бровей обвел всех присутствующих враждебным взглядом. Сэр Джордж тоже не торопился расставаться с рапирой до тех пор, пока к нему не подскочил один из его секундантов и не принялся что-то настойчиво шептать ему в ухо. Неприязненно поморщившись, сэр Джордж наконец покорился. Уступая секунданту, черноглазый мужчина нехотя передал ему рапиру и отдался заботам лекаря.