Пять бессмертных (Т. II) - Валюсинский Всеволод Вячеславович. Страница 16

Через несколько минут давление понизилось. Часть воздуха была перекачена в свободные теперь аргоновые баллоны. Заключенные имели даже «запас» воздуха. Но не было приспособлений для поглощения углекислоты. Впуск воздуха снова бы повысил давление. Вывести испорченный наружу не было возможности. Через несколько часов стало заметно душно. На обитателей эолана напала сонливость и безразличие к собственной судьбе. Все равно спасения не было. Так лучше уж поскорей… Но надежда, не покидающая людей в самых безвыходных положениях, все же заставляла их проделывать все, что могло бы продлить хоть на секунду существование, отдалить гибель.

Мегурановые батареи, питавшие люмион эолана, потребляли некоторое количество кислорода. Поэтому они были выключены, и кабины погрузились в полный мрак. Нехотя и лениво поев, все разбрелись терпеливо дожидаться смерти. Даже бессмертные не разговаривали, они лежали на полустенке своей кабины. В могильной тишине слышны были только удары собственного сердца. Курганову казалось, что он лежит в центре черной пустыни, границы ее расширяются, бегут все дальше, скорее… Протянув руку, он нащупывал грудь лежащего рядом Карста, и необъятное пространство сразу сокращалось. Но стоило ему убрать руку, и опять повторялось то же самое. Ему казалось, будто он видит даже темные горизонты этой пустыни.

Определить время можно было только по часам, но и то без уверенности, что нет ошибки в полусутки или более. Воздух делался все хуже, несмотря на большие размеры эолана; двенадцать человек быстро поглощали кислород. У всех дыхание ускорилось. Пульс стал чаще. Приближалась неминуемая жестокая смерть.

Один из команды сошел с ума. Его заперли в боковой кабине, и теперь тишину нарушал его непрекращающийся крик и вой.

— А… а… а!.. — раздавалось непрерывно целыми часами. Безумный кричал, как заведенная машина. Этот вопль тупым клином вколачивал каждому желание биться головой о стену с таким же животным исступлением.

Следующие двадцать четыре часа прошли так же безнадежно. Люмион давали редко. Сидящим во мраке казалось, что с момента падения прошел быть может, месяц, а может, — и год. Лок перебрался в кабину бессмертных. Они вшестером ожидали конца. Несколько раз Биррус принимался за настройку хоккоков, но аппараты, неприспособленные к воде, не работали. К концу второго дня Гета снова впала в забытье. Лилэнд, хотя и лежала с открытыми глазами и задавала иногда односложные вопросы, казалась близкой к потере сознания. Они, как бывшие женщины, оказались самыми слабыми.

«Первыми, вероятно, и умрут», — думал о них Курганов, лежа совсем обессиленный в углу кабины. Ему вспоминалась вся его жизнь, целые века работы, жертвы, которые были принесены, чтобы… глупо и жестоко погибнуть, едва успев произнести слово «бессмертие».

Может быть, он сделал громадную ошибку? «Если б мы разделились, — сверлила мысль, — на две хотя бы группы, риск погибнуть без пользы был бы все-таки меньше». Но ему приходили в голову соображения, почему он не должен и не имел права так поступить. Действительность, однако, указывала, что какая-то ошибка была допущена.

Перед глазами Курганова проходили старые и когда-то такие близкие фигуры Уокера, Лины, Гаро… Он вспомнил Ай и тот ясный, чистый взгляд, с которым она подала ему свой смертный билет. Она хотела «обмануть»! Где же то, во имя чего пренебрегли решением судьбы? Какая польза в гибели этого хорошего, маленького человека?

— Зачем вы сделали это?! — крикнул Курганов, во мраке ощупывая стену.

Необъятная пустыня сузилась, сократилась, и опять его сдавил панцирь стальной коробки.

— Что? — спросил Лок.

— Зачем вы убили Ай?! — настойчивее повторил Курганов, схватив Карста за руку.

Бессмертные молчали. Курганов почувствовал, как рука Карста слегка задрожала и ответила ему тихим пожатием.

— А… а… а… а!.. — доносился все глуше и тоскливее вой сумасшедшего.

Ночью со второго дня на третий, как определил Лок, Биррус, проснувшись, заметил странное явление: круглые окна кабины немного выделились и мрака и мерцали зеленоватым светом. Он сейчас же разбудил Лока.

— Смотрите! Что это?

Они припали к окнам. Все водное пространство, окружающее эолан, было пронизано неровным мерцающим светом, источник которого, казалось, был где-то сбоку. В тот же момент послышалась возня и шаги в смежных помещениях эолана. Очевидно, команда тоже заметила этот свет. В потолке открылась дверь и кто-то громко крикнул:

— Проснитесь, Лок! Свет за бортом!

— Мы не спим. Расставь людей у всех окон. Пока я не скажу, не зажигать люмион и не давать никаких сигналов. Доносите мне.

— Что такое? — спросил, поднимаясь, Карст.

Курганов тоже проснулся, только Гета и Лилэнд лежали совсем безучастно. Неизвестно было даже, живы они или нет. Некоторое время все стояли у окон, стараясь проникнуть взором сквозь завесу мутно-зеленого тумана. Постепенно свет стал меркнуть. Несколько раз им показалось, что его закрывает тень. Вскоре опять вокруг был только черный мрак.

Отстранив с дороги Карста (тот от слабости не удержался на ногах и свалился), Лок приоткрыл нижнюю дверь и крикнул, чтобы дали свет.

Все помещения эолана ярко осветились. Снаружи должны были быть далеко видны ряды его круглых окон.

Прошло томительных полчаса. Заключенные не смели даже загадывать, что случилось. Пока все спокойно лежали, до тех пор не чувствовался так мучительно недостаток воздуха. Они попросту постепенно замирали и задыхались, теперь же, благодаря движению и волнению, дыхание у всех ускорилось, а воздуху не хватало. Все, бывшие еще в сознании, ясно почувствовали, насколько близка гибель. Еще один молодой паренек из команды помешался. Он не кричал. Сидя на полу в машинном отделении, он плакал, никого не узнавая. Он приходил в ужас, когда к нему кто-нибудь приближался. Более часа продержали свет люмиона. Иногда только закрывали, чтобы посмотреть, что делается кругом. Мрак по-прежнему окружал эолан.

Лилэнд лишилась чувств. Ее положили рядом с Гетой. Бессмертные молча сидели вокруг умирающих. Они ничем не могли помочь им. Люмион погасили, и снова узники этой ужасной тюрьмы погрузились в то состояние, когда кажется, что нет ни времени, ни пространства, ни начала, ни конца беспросветному мраку и тишине. Сумасшедший больше не кричал. Может быть, он умер. Тем лучше. Одним дышащим меньше…

Прошло несколько часов. Курганов не спал. Он долгое время лежал и равнодушно наблюдал за тем, что происходило перед его глазами. Окна кабины снаружи ярко освещены, какая-то темная фигура мелькает за ними. Он слышит звонкие удары в обшивку, повторяющиеся в известном ритме, и какой-то ровный шум, как бы издаваемый паром, вырывающимся под давлением из узкого отверстия. Он осмысленнее присмотрелся и прислушался и, наконец, в волнении сел.

— Лок! — крикнул он сдавленным голосом, — Лок, проснитесь!

Лок лежал рядом с Кургановым и тяжело хрипел. Курганов с силой потряс его за плечо. Он очнулся и, сразу нащупав в темноте ручку двери, закричал вниз в машинное отделение.

— Эй! Вставайте, дайте люмион. Одну вспышку!

Никто не отвечал.

Лок хотел крикнуть громче, но не мог. Он со свистом, судорожно и сильно работал легкими, потом закашлялся, и изо рта хлынула теплая, липкая жидкость.

— У меня кровь, — сказал он хриплым шепотом, — не могу. Разбудите команду… Капитан в боковой… рядом с машинным…

Курганов едва стоял на ногах, удары крови в виски толкали всю голову. Тошнило. Ноги совсем ослабели. Он еще раз взглянул в окно: ничего не видно, кроме ярко освещенного водного тумана. Удары теперь раздавались сверху. Но туда заглянуть отсюда было невозможно. Спуск вниз в совершенной темноте был опасен. Он разбудил Карста и Бирруса. Последний тоже долго не мог очнуться и все силился говорить вслух разные химические формулы. Наконец, и он пришел в себя. Карст, узнав в чем дело, заявил, что спустится сам. Попросил только ему помочь.

Надежда на спасение вселила в этих людей необычайную энергию. Сознание работало вспышками. После ясной, отчетливой мысли тотчас наступал провал памяти, и снова толчок, возвращающий рассудок. Дыхательный центр, раздраженный находящимся в воздухе избытком углекислоты, заставлял легкие работать втройне. Только по свистящему дыханию можно было заключить, что Гета и Лилэнд еще не умерли.