Пять бессмертных (Т. II) - Валюсинский Всеволод Вячеславович. Страница 3

Применение мегурана и его производных открыло большее число возможностей, чем в свое время нефть. Давно уже был известен способ ускорения его распада. Теперь, имея в руках неограниченное количество этого вещества, человек приобрел столь мощную механическую силу, что техника могла приступить к осуществлению бывших ранее фантастическими предположений. Проблема межпланетных путешествий стала теперь реальной возможностью. Смелая мечта Кибальчича, Циолковского и других о ракетном полете за пределы земной атмосферы перестала быть мечтой. Предприняты были большие работы. Нашлись, как и всегда, первые смельчаки, и… спустя несколько лет путешествия на ближайшую нашу соседку — Луну — стали делом, никого не удивлявшим. Мегуран и здесь открыл неисчерпаемые возможности. К моменту описанного экономического и политического кризиса приходили к концу грандиозные работы по «омоложению» Луны. На Луне была поднята температура и, главное, создана соответствующей плотности атмосфера. Описание подробностей выполнения этой космической задачи заняло бы слишком много места. Укажем поэтому лишь на то, что вскоре началась усиленная эмиграция с Земли на Луну. Интернациональная Trans-Planetique-Selen’s L-ted — Межпланетная Лунная Компания — начала массовую перевозку эмигрантов на обновленную планету. Меньшая сила веса при тех же технических качествах материалов открывала богатые возможности. Требовалась огромная масса всевозможных орудий и материалов, новых машин, приспособленных к малому весу, больших транспортных Raquett’s-Aeron, мегуранового оборудования и арматуры. Это дало неслыханный толчок промышленности: открылся новый рынок — Луна.

Это обстоятельство и заставило утихнуть вспыхнувшие, было, страсти и на некоторое время отложило неминуемую развязку. Лунная территория была признана интернациональной. Обе стороны пришли к соглашению относительно действующих там законов, но и это само по себе носило зародыши будущих осложнений. Никто не хотел уступать, и не решался силой осуществлять своих притязаний. Напряжение нашло себе выход в другом направлении, но дало на время вздохнуть и трудящимся Америки, так как работа в еще более расширенных производствах была, несмотря на все тяготы, заманчивее, чем пребывание в ужасных Ambular-Place. Техника, так же как и промышленность, получила небывалый толчок, но именно это обстоятельство еще туже затягивало узел классовых противоречий. Отложенная на некоторое время развязка обещала стать еще ужаснее по своим последствиям.

Капитал обладал более могучими и совершенными средствами истребления, чем армии трудящихся Востока. Иначе и не могло быть. При своей рабочей организации народы Евразии и Африки не могли столько тратить на вооружения, сколько тратили на это заокеанские хищники. То, что делалось в этом направлении, было вызвано лишь необходимостью самообороны. Это была печальная обязанность. Если бы не присутствие грозного врага, конечно, ни фунта не было бы истрачено на вооружения, но, скрепя сердце, приходилось подчиняться обстоятельствам, и ежегодно Рабочий Совет ассигновывал нужные для обороны миллиарды. Продолжалась история, начавшаяся на заре новых времен, когда еще Союз Советских Республик, несмотря на все отвращение к войнам и вооружениям, должен был иметь мощную Красную армию, держать ее на высоте современной военной техники и всегда быть наготове.

Вооружения, в корне подрывающие благосостояние масс, не могли иметь места в рабочих государствах. Слишком много было других насущных дел. В Америке милитаризм был естественным следствием государственного строя, в Великом Союзе — навязанной необходимостью. Все лицемерные конференции по «разоружению», десятки раз созывавшиеся Лигой Наций, кстати сказать, целиком перекочевавшей в Америку и превратившейся в «прачку капитала», как ее и называли, — все эти конференции кончались постановлениями, вызывавшими лишь злой смех у трудящихся Востока. Так, например, однажды, после более чем полугодовой работы конференция Штатов обеих Америк пришла к соглашению — не строить… дредноутов и разобрать старые, хотя давно уже морской флот в своем прежнем виде потерял всякое значение и вовсе вышел из употребления. Комиссия, конечно, молчала о коротких мегурановых лучах и новых газах, введенных в американской армии. После третьего такого же шулерского съезда Великий Союз отозвал своих представителей и официальной нотой заявил об отказе принимать участие в этой гнусной комедии. Это было тем естественнее, что, собственно, не было уже «наций», было только два человеческих общества — Союзные Республики и Американские Штаты. Те и другие представляли собой группы государств, спаянных общностью интересов и политическим строем. Таким образом, и сама Лига Наций была лишь пережитком. Вооружался капитал — должен был вооружаться и рабочий. Это было трагическое, но простое и ясное положение вещей, и не к лицу было Великому Союзу заниматься словесным онанизмом вместе с шулерствующими лакеями американских промышленных королей.

Положение американских рабочих становилось все хуже. Им, между прочим, была запрещена эмиграция на Луну. Стеснительный и позорный закон территориальности проводился все строже. Малейшее ослушание влекло за собой Electric-Finish — казнь электрическим током. Несмотря на возмущение, массы были бессильны. Прошли те времена, когда толпа, вышедшая с винтовками в руках на улицу, представляла грозную силу, заставлявшую трепетать притеснителей. Современная техника дала в руки отдельных лиц страшные силы, кошмарные средства истребления. Момент был упущен, и… миллиарды трудящихся задыхались от злобы, но ничего не могли поделать. Если же и решались на выступление, то кончалось тем же, что когда-то было в Литл-Рок. Рабочие Америки перестали довольствоваться своей судьбой, «собственным домиком» и табачной жвачкой. Они тяжко расплачивались за свое сытое безучастие к титанической борьбе Старого Света, где народы утверждали свою власть. Они боялись лишиться «собственного домика» и бутерброда с маргарином, но потеряли все человеческие права. И на горьком опыте лишний раз убедились, что страх вовремя пролить кровь и пожертвовать малым приводит в будущем к тяжким бедствиям, рабству. Такая ошибка искупается уже не каплями, а целыми океанами крови.

Колонизация Луны, креме непосредственного мощного влияния на промышленность и технику, разрешила на некоторое время и вопрос о перенаселении Земли. Хотя с открытием панита и не приходилось более заботиться о достаточной посевной площади, но все же требовались леса. Панит приготовлялся из древесины. Первое время не ощущалось в ней недостатка. Вскоре оказалось, что нельзя панитовые заводы питать исключительно деревом. Леса быстро уничтожались. Пришлось искать другие источники клетчатки. Эксплуатировались могучие травы степей Азии и Америки. В большом количестве шел с севера мох и даже торф. Для этого приходилось держать свободными громадные пространства земли, что с быстрым ростом населения делалось все стеснительнее. Заселение Луны дало естественный выход из создавшегося положения. Массы рабочих рук находили себе там применение. В Америке эмиграция на Луну была для рабочих воспрещена уже тогда, когда появилось опасение, что на производствах не останется ни одного человека. Вначале эмиграция была дозволена в надежде избавиться от наиболее недовольного и активного элемента. На деле же это вылилось в настоящее бегство.

Человечество жило в постоянном нервном напряжении. Это был период технической лихорадки, самым причудливым образом потрясавшей крайне запутанные политические и экономические отношения. Прибавилось еще одно обстоятельство, подобное тому, какое было после открытия Америки. На Луне оказалось в громадном количестве золото. Оно было несколько более темного цвета и весьма похоже на австралийское так называемое mustard’s Gold — горчичное золото. Золотые россыпи в некоторых местах представлялись как бы в виде целых брекчий из самородков.

На Земле началась биржевая паника. Валюта упала. Этот кризис одинаково захватил и Штаты Америки и Великий Союз. Пришлось опять прибегнуть к искусственному средству. Был запрещен ввоз на Землю золота с Луны, введен строжайший таможенный досмотр транспланетных ракет-аэронов. Ясно, что это было не решением задачи, а лишь отсрочкой. Была и другая опасность (помимо Selen’s Gold — лунного золота) — со стороны химии, к тому времени умевшей превращать большинство металлов. Металлической ценностью посменно являлись тантал, иридий, платина, теллур. Но это были условные ценности. Опять пришли к тому же мегурану. Денежной единицей стал миллиграмм бромистого мегурана, по цене равнявшийся одному фунту стерлингов, конечно, по курсу своего времени. Все эти события при неулаженном классовом вопросе еще более осложняли задачу культуры и предопределяли грозный исход.