Пять бессмертных (Т. II) - Валюсинский Всеволод Вячеславович. Страница 30

В дверях адмиральской кабины они столкнулись с одним офицером. В самой кабине видна целая толпа военных, сгрудившаяся перед хоккоком.

— Они принимают условия! — закричал офицер, увидя адмирала. — Сейчас говорит Совет. Они передают утром все воздушные эскадры и запасы негрона. Они просят комиссию…

Отстранив его с дороги, адмирал быстро вошел в кабину. Курганов не отставал. Оба они очутились перед самым экраном хоккока. На голубом фоне опять виден большой зал Совета. Среди небольшой группы на первом плане Курганов узнает членов президиума Совета, СТО и других высших гражданских и военных организаций. Их лица темны, почти безумны. При виде бессмертного они бледнеют и неподвижными, расширенными глазами впиваются в его холодное лицо.

— Отойдите, — тихо говорит Курганов, снимая очки и обводя всех окружающих бездонным, приковывающим взором.

Все невольно пятятся к стенам кабины. Курганов остается один перед экраном хоккока. В его распоряжении секунды. Одним нажатием кнопки офицер, сидящий за столом, может выключить связь с Советом. Курганов нащупывает в кармане напильник и подходит к самому экрану.

— Да здравствует Всемирный Союз!!! — гремит его металлический голос.

Молниеносным движением он вонзает напильник себе в левую сторону груди и, хватаясь одной рукой за гладкую поверхность экрана, медленно и тяжело опускается на пол.

МАЛЕНЬКИЙ ЭПИЛОГ

Адмирал ошибся. Области, занятые остатками сил капитала, были уничтожены и сравнены с землей не к полудню, а спустя только два часа после смерти последнего бессмертного. Мир еще не видел таких бешеных атак, такой безумной ярости, такого слепого, стремительного натиска. Это был один бешеный удар. Само возмездие черными негроновыми шарами смело с лица земли последние оплоты хищников.

Здесь, под Балтиконом, погиб и Лок. Не дождавшись главных сил, он геройски бросился во главе маленького отряда негрон-истребителей в самую толщу американских воздушных эскадр. Всеобщий подъем и ненависть были столь велики, что яростно уничтожалось все, сколько-нибудь напоминавшее былое господство человека-хищника.

Но время шло. Человечество, объединенное в один Великий Всемирный Союз, на двух обитаемых им планетах вступило на давно желанный путь развития, с трудом залечивая раны, нанесенные последней ужасной войной. Это был действительно последний случай, когда человек применил оружие против человека. Занималась заря новых времен.

Года три спустя после Всемирного Объединения мир был встревожен сообщением из Индии, что там обнаружен человек, многими чертами напоминающий бессмертного. Он служит сторожем на неоновом маяке у посадочной площадки. Слепой случай и здесь, как по сознательному злому замыслу, вмешался и спутал все карты. Комиссия, вылетевшая из Берлина в Индию, не застала этого человека в живых. Он, по своей неосторожности, упал с башни маяка и разбился насмерть.

Эти единственные уцелевшие останки бессмертного хранятся в Лондонском музее. Перед сосудом с формолом, в котором находится изуродованный труп бесполого человека с большой головой, всегда стоит молчаливая толпа.

Бессмертие опять стало мечтой. Но каждый знал, что оно достижимо, и верил, что рано или поздно опять раздастся радостный, безумный крик:

— Нет смерти!

И тогда вновь воплощенная сказочная мечта даст человеку не только освобождение и победу над рабством, но подчинит ему и само время, свергнет с черного трона самое страшное господство — власть смерти.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНУ

Всеволод Валюсинский дал своему роману «Пять бессмертных» подзаголовок: «фантастический роман». На самом деле «Пять бессмертных» в значительной степени является и романом-утопией, социальной и научной. По прочтении этого романа всякому вдумчивому читателю становится ясно, что автор, перенеся время действия на два с лишним века, пытался хотя бы в фантастической форме разрешить ряд занимавших и мучивших его вопросов. Написан роман Вс. Валюсинского так, что не только увлекает читателя своей фабулой, но и заставляет его призадуматься над вопросами, которые он ставит, давая им фантастическое разрешение.

Попытаемся совместно с читателем разобраться в главнейших вопросах, поднимаемых Валюсинским в его романе. Прежде всего остановимся на характере самого романа.

Во всяком утопическом и фантастическом романе имеется комбинация следующих трех элементов: 1) реальные отношения современности; 2) пылкая фантазия автора, отталкивающаяся от этих отношений, как от отрицательного полюса, и конструирующая им в противовес другие, фантастические, противоположные им и положительные с точки зрения автора отношения, и 3) при этом находят свое выражение, невольное или преднамеренное, стремления и идеалы того класса, к которому автор принадлежит или на точке зрения которого он стоит.

С точки зрения комбинации этих трех элементов чрезвычайно интересно рассмотреть два наиболее популярных среди наших читателей утопических романа: американского писателя Эдварда Беллами «Через сто лет» и роман-утопию русского автора А. Богданова — «Красная звезда» — и сопоставить с ними роман Валюсинского. Оба упомянутых утопических романа издавались и переиздавались у нас много раз, имеются во всех библиотеках и знакомы очень широкому кругу читателей.

Роман Эдв. Беллами увидал свет в Америке сорок лет тому назад, когда Соединенные Штаты Северной Америки не были еще в такой мере, как сейчас, колыбелью всех «чудес техники», когда страна эта не была еще аванпостом капитализма и оплотом его в последней фазе его развития — в эпоху империализма. Роман Беллами, известный у нас под названием «Через сто лет» и первоначально называвшийся «Взгляд назад из 2000 года», с огромными трудностями миновал в русском своем переводе рогатки царской цензуры — до такой степени он казался тогда «подрывающим основы». В настоящее время роман этот не читается уже с тем увлечением, как еще лет двадцать тому назад. Причина — простая и ясная: роман этот сильно устарел, как устарели, скажем, некоторые фантастические романы Жюль Верна, ибо чудеса техники, о которых в свое время едва осмеливались мечтать наиболее пылкие фантасты, сейчас далеко превзойдены и в области автомобилизма, и в области воздухоплавания, и в передаче по беспроволочному телеграфу на расстояние не только звуков, но и изображений, и в целом ряде других отраслей. Иными словами, реальные отношения, которые имел перед глазами Э. Беллами в 1887 году при написании им своего романа, нашумевшего тогда и переведенного на множество иностранных языков, сейчас значительно изменились. Это изменение произошло в результате ряда лет, войн и революций повсюду. Особенно ощутительно это изменение, конечно, у нас, в стране диктатуры пролетариата, в очаге мировой социальной революции.

Э. Беллами в форме корректной, свойственной ему, как салонному социалисту, мечтал о том, что к 2000 году изменится положение, которое было нормальным на его родине в 1887 году, когда «большинство тащит экипаж, в котором едет меньшинство», а «рабочие смутно сознают, что им нужно, но не знают, как достигнуть того, что им нужно».

Сейчас, после десятилетия Октября, все эти отношения конца прошлого века представляются нам, жителям и гражданам СССР, седой стариной, и совершенно естественно, что и фантазия автора, не знавшего ни автомобиля, ни кино, не знавшего, как изъять газеты из рук их частных владельцев и предполагавшего, что в 2000 году люди будут интересоваться по воскресеньям богослужением и церковной проповедью, — что фантазия подобного рода кажется нам сейчас не только не пылкой, а бесцветной, куцей и ограниченной. Ограниченность полета фантазии Беллами нам видна одинаково и в области технических усовершенствований и социальных отношений. Тот идеал коллективистического человека, который маячил в туманной дали перед умственным взором американского романиста, далеко оставлен позади нашим поколением, которое не только окончательно ликвидировало многовековой гнет царского самодержавия, упразднило в нашей стране привилегии командовавших прежде классов, но и заложило в виде создания СССР прочный фундамент социалистического строительства в мировом масштабе. Пролетарская революция, гражданская война и социалистическое строительство в СССР, а равно героическая и самоотверженная братская помощь в борьбе трудящихся в странах капитализма выковали особый, новый тип людей, о котором не мог даже еще и мечтать и которого, во всяком случае, не мог себе представить Беллами.