Отражение (СИ) - Скорова Екатерина. Страница 36

Волны дурноты и отвращения подступали к горлу Нанэ. Юноша, служивший в эту ночь распорядителю, казался ей еще более ничтожным и униженным, чем рабыни в казармах. Ноги вросли в землю, слабость разлилась по телу. Еще немного и Нанэ согнулась, повинуясь рвотному спазму.

Звуки спугнули любовников. Юноша вскрикнул, отскочил от распорядителя и забился в угол. Сам же Кронох близоруко щурился, пытаясь рассмотреть случайного соглядатая. Способность двигаться вернулась к Нанэ, и она молнией рванула обратно в гарем. Оставалось молиться, чтобы распорядитель не догадался о том, кто наблюдал за ним этой ночью. Только кому? Духи предков оставили ее, а местных богов Нанэ плохо знала.

На следующий день Кронох выделил Нанэ в услужение желтокожую рабыню — Цэнь. Среди прочих служанок эта невольница отличалась безликостью. Ее редко замечали, еще реже слушали. К тому же, боги наградили Цэнь лукавым нравом — из всего она старалась извлечь пользу. Поговаривали даже, что одно время Кронох проявлял к Цэнь благосклонность — уж очень она походила на мальчика. Худенькая, невысокая, с острыми коленками. Ни груди, ни пышных бедер. На одном из пиршеств, не разобравшись толком, распорядитель овладел ею. Только потом, с приходом утра, сообразил, что промахнулся. Кронох тут же забыл о неудаче в объятиях нового чернокожего евнуха. Однако, с этого дня Цэнь пользовалась особым его покровительством. Она стала ушами и глазами распорядителя. Никто из наложниц не хотел брать ее в служанки.

Нанэ не понравилась эта рабыня, но ее никто не спрашивал. Она всегда бросалась исполнять поручения с наигранной радостью, но на деле никогда не справлялась с делами вовремя. Гораздо чаще Цэнь вообще забывала про поручения, и Нанэ приходилось самой стучаться на кухню, выпрашивая пищи и воды для себя и гепарда.

Прошло больше месяца с тех пор, как ее перевели в новые покои. Нанэ по-прежнему редко выходила из комнаты. Но всяких раз, когда она попадала на глаза другой наложнице, та смотрела на нее с неприязнью, а когда и с ненавистью. Нанэ был знаком этот взгляд — именно так смотрели невольницы в шатре Харима. Они боялись, что Нанэ отнимет у них шанс на хорошего господина. Вот и наложницы ревниво оглядывали каждую конкурентку. Дарий становился стар и потому всё реже звал скрасить ночь кого-то из них. А если и звал — то выбор падал на цариц из девушек из Верхнего гарема. Попасть в постель к Дарию из Нижнего было весьма трудно, но случалось и такое. Вот наложницы и высматривали тех, кто может оказаться удачливее их. Нанэ откровенно смеялась им в лицо — вот уж на кого на кого, так это на нее Царь царей посмотрит в последнюю очередь. Другие девушки отличались персями и бедрами, она же была слишком худа.

Этим утром, к своему удивлению, Нанэ обнаружила у кровати блюдо с пшеничными лепешками, козьим молоком и финиками. Кто принес — выяснилось сразу. Цэнь с поклоном отвечала, что не стала ждать, когда хозяйка велит, а решила порадовать ее. Про финики она добавила, что вообще стащила их тайком из-под носа у поварят. Нанэ показалось что-то фальшивое в словах рабыни, кроме того для Урсонури Цэнь не захватила ничего. Сам гепард до этого вальяжно развалившийся в клетке, с появлением рабыни принялся тревожно ходить из угла в угол, оглашая при этом гаремный двор утробным протяжным рыком.

Нанэ тщетно пыталась успокоить гепарда — он чувствовал опасность и всем своим звериным рассудком кричал ей об этом. Она приласкала его, притянула к себе меховую морду и заглянула в глаза, но Урсонури лишь сильнее забил хвостом. Когда же Нанэ отошла от него и взяла с блюда лепешку, гепард принялся бросаться на железные прутья прямо на нее.

Нанэ разочарованно вздохнула: похоже, дар понимать зверей стал ее подводить. А чего еще ждать, когда заветы предков попраны? Она уже поднесла лепешку ко рту, когда взгляд ее мельком упал на Цэнь, застывшую около двери в ожидании. И вроде бы всё в ней было, как и раньше: та же коленопреклоненная поза, те же ладони, прижатые к сердцу — знак верности, вот только глаза не смотрели на хозяйку. Цэнь уставилась в пол, словно там показывали театральное представление, а на лице ее проскальзывала самодовольная ухмылка.

— Цэнь, — Нанэ подозвала служанку. Смутные догадки змеей заползли в душу. — Не хочешь разделить со мной трапезу?

— Нет, госпожа, — ответила невольница, всё так же изучая каменный пол. — Разве могу я отнимать ваш хлеб?

— Я настаиваю. — Нанэ протянула Цэнь лепешку, которую только что хотела откусить сама. — Ты же не хочешь обидеть меня?

Ни один раб не смел перечить хозяину. Даже если этот хозяин сам был невольником. Цэнь же с завидным упорством отказывалась от еды. Нанэ уже подошла вплотную и тыкала лепешкой чуть ли не в нос своевольной рабыне. Цэнь только мотала головой и всё больше клонилась к полу. В ее голосе начали проскальзывать всхлипывания, казалось, невольница вот-вот разревется.

— Отчего ты так дрожишь? — негодование рвалось из Нанэ, превращая каждое слово в ледяное копье. — Ешь!

— Нет, госпожа! — Цэнь заревела в голос. Видимо, она не ожидала от забитой простушки со странностями такой догадливости и настойчивости.

У Нанэ внутри всё кипело от злости, она схватила служанку за волосы и потащила к клетке. Та совершенно не сопротивлялась, лишь хватала воздух, как рыбешка, выброшенная на берег. Откуда взялась сила в тонких руках? Нанэ не знала, она схватила рабыню за шею одной рукой, а другой принялась открывать засов клетки. Урсонури ждал, сверля трепыхающуюся добычу желтыми горящими глазами. Рабыня истошно закричала и забилась, за что получила от Нанэ коленом живот, а потом и в лицо.

— Дрянь! — в ярости шипела Нанэ. — Ешь или сама станешь завтраком!

— Нет, прошу вас, госпожа! — Цэнь жалобно заскулила, больше не пытаясь освободиться. — Не надо!

— Отчего же?!

— Они… отравлены… — сквозь рыдания проронила рабыня.

Нанэ открыла дверцу клетки и дернула невольницу за волосы.

— Кто?!

— Я не знаю!

— Ты разочаровываешь меня, Цэнь. Не знаю, сможешь ли ты смыть предательство кровью…

— Это служанка Ясфири! Она дала мне эти лепешки! — отчаянный крик вылетал из уст рабыни вперемешку со словами, она захлебывалась и давилась слезами.

В груди Нанэ разрасталась и ширилась ненависть. Теперь, когда всё самое ценное у нее отняли, кто-то посмел посягнуть еще и на жизнь! Ради чего? Какой тропой никогда в глаза невиданной Ясфири она вдруг перешла дорогу?! Негодование и ярость ослепляли, сердце раздувало от клокотавшего внутри бешенства. Нанэ пинками затолкала рабыню в клетку и захлопнула дверцу.

Цэнь забилась в истерике, не в силах взглянуть в глаза смерти. В то же мгновение гепард прыгнул на нее, разрывая когтями горло. Кровь хлынула из раны, расползаясь по полу, проникая в щели между каменными плитами. Поедать эту добычу Уроснури не стал — Нанэ не велела. И пусть запах свежей крови и страх в глазах жертвы возбуждали аппетит, зверь сумел справиться с инстинктами, угождая ей.

Глава 28

Когда на крики прибежала охрана, спасать было уже некого. Осмотревшись, стражи разделились: один из них побежал за Кронохом, другой остался сторожить Нанэ. Еще неизвестно, что решит распорядитель. Но Нанэ не волновалась — она знала, чем угостит того, кто посмеет ей угрожать. Одну из отравленных лепешек она предусмотрительно зажала в руке, на случай, если кто-то попробует избавиться от них раньше, чем дело будет разобрано.

— Что случилось? — Кронох умолк, наткнувшись взглядом на обескровленное тело. — Как это произошло? — сквозь зубы произнес он и медленно повернулся к Нанэ.

— Она украла мои лепешки, — голос Нанэ не дрогнул ни на мгновение. — Мой слуга не стерпел такого вероломства и отомстил за меня. Разве Закон это запрещает?

В глазах Кроноха блеснули злобные огни, и Нанэ поняла, что распорядитель знал про отравленную еду. И впрямь, вряд ли в Нижнем гареме кто-нибудь позволил бы себе чихнуть без его разрешения.

— Закон запрещает отдавать раба на растерзание дикому зверю, — с ненавистью процедил Кронох.