Опрометчивые желания (СИ) - Скорова Екатерина. Страница 36

— О письмах от Мари? — бесцеремонно перебил Алрой.

Энтони едва нашел сил, чтобы обернуться и посмотреть в его глаза, подернутые пеленой наглости.

— Да брось! Я же не мог позволить тебе, еще не отошедшему от нервного потрясения, читать что-то, о чем я не знаю. И потом — я только пробегал глазами — в подробности не вникал, так что можешь остыть и перестать уже сверлить меня глазами.

В комнате повисла тишина. Энтони пытался разозлиться на друга и не мог найти повода. В голове не укладывалось, как можно влезть в чужую почту, но в то же время тут же всплывали сотни оправданий. В конечном итоге — сам виноват, что дал повод опекать себя, как младенца. Похоже, Алрой истолковал молчание по-своему.

— Можешь дуться, сколько влезет, — сухо парировал он, вставая с кресла и отряхивая брюки. — Потом поймешь, что я прав. Когда вырастешь.

Алрой направился к выходу, но уйти красиво не получилось — дверь распахнулась прямо у него перед носом, и, чуть не сбив хозяина с ног, в комнату влетел Дрю с мятым конвертом в руках.

— Мистер Джортан, — сияя, как рождественская елка, проговорил он. — Еще одно письмо для вас.

Энтони готов был плакать и смеяться одновременно. Плакать — от счастья, а смеяться… Похоже, Алрой слукавил и об истории с письмами и их значимости знает не только он.

— Отлично, — пробурчал Шелди-Стоун, потирая локоть, словно его и впрямь ударили дверью. — Теперь тебя и правда надо оставить. А то еще начнешь бросаться на нас и выталкивать взашей. — Пойдем, старина, — обнимая дворецкого за плечи и таким образом выпроваживая его из комнаты, произнес Алрой. — Нашему мальчику надо побыть одному.

Энтони и на этот раз ничего не ответил, только продолжал улыбаться, наблюдая, как эти двое уходят. Да и не имело это значения — кто и что сказал. Главное — новое письмо, долгожданное! Ставшее привычным нетерпение и даже дрожь охватили душу. Уже через секунду Энтони впивался взглядом в разбросанные по строкам буквы и не мог поверить в их правдивость. Мари умоляла о встрече!

«Мое здоровье пошатнулось. Здесь, в строгости мистера Неверти и пропитанном затхлостью воздухе мне сделалось дурно. Только мысли о вас еще дают сил, но и их осталось немного. Если вы еще помните меня, если хотите сделать счастливою, прошу! Нет, умоляю — придите ко мне!»

А ниже мелким почерком приписка:

«Хочу быть вашей перед смертью».

Волнение, смятение, жажда немедленно хотя бы и через окно выскочить и помчаться на помощь охватили Энтони. Мари плохо и она хочет быть его… Щеки обожгло слезами, но и предательское естество дало знать о себе. Разожженное мечтаниями, оно требовало выхода, пусть даже и в такой трагический момент. И потом — Энтони не верил, что Мари и правда на грани жизни, как не поверил бы, если ему сказали, что он сам умрет вот в эту секунду. Возможность смерти кажется глупой и пустой, когда речь идет о близких людях.

Недолго думая, Энтони выскочил в коридор, где наткнулся на дворового мальчишку, схватил-таки злосчастный плащ и покинул квартиру Шелди-Стоунов. На этот раз никто не взялся его останавливать.

Глава 29

Только продрогнув до костей и раз в пятый спотыкаясь на скользких уличных булыжниках, Энтони пришел в себя. В какую часть города его занесло? В какой стороне дом Неверти? Эти вопросы оставались без ответа, да и спросить было не у кого — ни одна живая душа не рисковала высовывать нос даже из окон. Только редкие паровые кэбы с оглушающим в пустоте уличных проемов грохотом проносились мимо. Энтони провожал их тоскливым взглядом, сетуя на собственную глупость — в карманах тонкого плаща не обнаружилось ни цента.

— Так тебе и надо, — бормотал он, сжимая кулаки в карманах. Жалкие попытки согреть руки оставались без успеха — пальцы одеревенели, а движения приносили только боль, словно кто-то колол кожу иголками. — В следующий раз будете думать, мистер Джортан, прежде чем выскочить на улицу в исподнем и без копейки в кармане.

«Хорошо еще, — мелькнула мысль, — что никто не встретился на пути из бунтовщиков или полиции. Или Алрой в очередной раз пугал небылицами? А улицы пусты из-за схватившего Лондон кусачего мороза»? Но, свернув за угол, Энтони сам убедился в реальности мятежей.

Ряды деревянных домишек — перекошенных, с торчащими из-под гнилых крыш пучков черной от плесени соломы, с проемами выломанных дверей, завешанных тряпьем — прерывались грудой обломанных досок, остатками трухлявой мебели, покрытых изрядным слоем вмерзшей грязи. Выглядело так, будто неведомый великан ради злой забавы крушил хлипкие хижины. Возможно, даже вместе с неуспевшими или нерешившимися выскочить наружу жильцами… Словно ища подтверждения, взгляд судорожно цеплялся за разгромленные дома, выуживал из общего опустошения ворохи лохмотьев, удивительно похожих на трупы.

Энтони побрел вдоль трущоб, пытаясь вспомнить, почему собственно покинул квартиру Шелди-Стоуна. И только когда глаза выцепили из очередных руин остов настоящего трупа — то ли изможденной женщины, то ли ребенка, в развевающемся балахоне, сердце ухнулось в пропасть — Мари умирает! В ту же секунду Энтони прошиб пот, а следом за ним — пронизывающих холод впился в нутро, выпотрошил остатки тепла из-под тонкого плаща. Стуча зубами и переступая по замерзшей грязи, он поспешил обратно — на ту улицу, где стояли ровные каменные дома с занавесками на окнах.

— Назо-вите и-мя, — раздался за спиной механический голос, на каждом слоге сопровождавшийся щелканьем.

Энтони обернулся — сзади стоял констебль. По крайне мере, об этом говорила темно-серая форма и высокий котелок, словно набалдашник возвышавшийся над куцей фигурой полицейского. Он сверлил Тони удивительно крупными глазами — вероятно, ждал ответа.

«Бежать!» — молнией пронеслось в голове, но ноги словно затянуло в застывшую жижу из помоев и грязи.

— И-мя, — более настойчиво произнес полицейский и тут же оказался совсем близко.

В лицо пахнуло вонью — словно рядом только что вылили рыбные кишки, не меньше недели томившиеся в ведре около печи. Энтони растерянно шарил глазами, кто мог в один миг настолько испортить воздух, не веря, что от живого человека — полицейского, может разить как от палой лошади.

— Вы мятеж-ник?! — повышая голос и вцепляясь в рукава Энтони, воскликнул он. Только сейчас в его блеклых глазках сверкнул хищный блеск.

Сообразить, как реагировать на подобные выпады, Энтони не успел — полицейский осел прямо на мощеную дорогу, издав странный клёкот. А позади него, сжимая в кулаке увесистый камень, стоял незнакомец. В рванье, черный от копоти, на фоне которой глаза казались бельмами, невозможно худой. Он улыбался во всю ширь полубеззубого рта.

Вот когда Энтони понял, что такое страх за собственную жизнь — когда перед тобой стоит не чиновник, а бродяга, которого еще неизвестно — поймают ли? Если он убил полицейского, то что для него стоит свернуть шею мальчишке в богатом костюме? Ему ведь не ведомо, что карманы плаща пусты, хотя… Для таких и одежда представляет немалую ценность.

Всё это лениво ползло по скованному ужасом рассудку, пока незнакомец, всё так же улыбаясь, шагал к Энтони, продолжая держать камень навесу.

— Как вы, мистер Джортан? — еще раз припечатав распластавшегося на дороге полицейского, спросил незнакомец. И память неохотно, но всё же вытолкнула из себя образ этого человека. «Не каждый день удается встретить честного человека», — всплыли счастливые выкрики кучера, только что получившего солидные чаевые.

— Это ты? — выдохнул, не веря глазам — во что превратился некогда плотный и на вид вполне здоровый мужчина. — Ты вез нас на Грин-стрит и потом… Как ты здесь? — и тут же добавил, косясь в сторону поверженного констебля, — ты убил его?

— Не совсем так, — скривившись, словно ударили по живому, ответил бывший кучер. И только сейчас Энтони сообразил, что не знает даже его имени. — А, впрочем, нам нечего здесь делать. Тем более — вам. Пойдемте, я отведу вас, куда скажите.