Проводник (СИ) - Сидоров Леонид Владимирович. Страница 21

— Здравствуйте-здравствуйте, Семён Аристархович, — улыбнулся Макс.

Благожелательный и открытый взгляд сразу внушил безотчётную приязнь.

— Признаться, мне и самому больше по душе беседа без всяких лишних экивоков и церемоний. Скажу честно, я был немало заинтригован вашим предложением, поэтому счёл нужным предварительно навести некоторые справки. Если мои предположения верны, в данный момент вас чрезвычайно интересует столь специфическая и древняя отрасль, как шелководство.

— Браво, Дмитрий Михайлович! — восхитился собеседник. — Я вижу в вас недюжинную деловую хватку. Теперь понимаю, почему столь ответственное поручение министра доверено именно вам.

— Как, вам и это известно?

— Безусловно, Дмитрий Михайлович, безусловно, — простодушно улыбнулся Семён Аристархович. — Это лишь малая часть моей работы. Простите великодушно, но мы ведь тоже предварительно ознакомились с вашей деятельностью в южных губерниях, и должен признаться, отзывы самые лестные…. Ба! Да что же мы всё стоим? Пардон. Прошу вас, — приглашающе повёл рукой к трапу и посторонился. — Продолжим нашу беседу в более уютной обстановке.

— Благодарю вас.

Макс ухватился за начищенный до блеска бронзовый поручень и легко поднялся по трапу. На носу под широким тенистым тентом виднелся ажурный венский столик на изящных тоненьких ножках.

Официант в белоснежном фраке предупредительно отодвинул стул.

— Прошу вас, господин.

Макс уселся, с удовольствием вытянув ноги.

Семён Аристархович уселся напротив и небрежно махнул перчаткой капитану:

— Голубчик, трогай помалу.

Катер запыхтел, набирая ход, и медленно двинулся вдоль побережья.

— Ну-с, Дмитрий Михайлович, какое вино вы предпочитаете в это время дня? — заинтересовано глянул управляющий.

— Благодарю вас, Семён Аристархович, но, пожалуй, сегодня воздержусь. Разве что холодненькой зельтерской с вишнёвым сиропом…

Выразительно выгнув бровь, Семён Аристархович повернулся к официанту.

— А мне, пожалуй, бокальчик хереса.

— Сию минуту сделаем-с, — вытянулся слуга. — Когда прикажете подавать жаркое?

— Через десять минут.

— Слушаюсь…

Дождавшись, когда официант расставит напитки и удалится, Семён Аристархович приветственно поднял бокал на тонкой ножке.

— Прозит!

— Прозит, — поднял бокал Макс.

Немного пригубив, некоторое время помолчали, рассеяно поглядывая на далёкий берег.

— Так значит, Дмитрий Михайлович, Марсель, Париж? — нарушил молчание управляющий.

— Совершенно верно. Командирован в Парижскую академию наук.

— Вот даже как? Тогда я начинаю верить в успех вашего начинания. Насколько мне известно, сейчас нашей общей бедой там озадачился сам господин Пастер. Пожалуй, он наша последняя надежда.

— Признаться, я просто потрясён вашей осведомлённостью, — улыбнулся Макс. — Именно к нему у меня имеется рекомендательное письмо от самого министра. А что, состояние дел действительно так плачевно?

— Увы, — погрустнел Семён Аристархович, — плачевно, и даже более чем. Просто ума не приложу, что за напасть. Личинки мрут, словно от чумы, а наши местные эскулапы только уныло разводят руками. Дескать, ничего не поделать, везде так. Признаться, я очень надеялся, что хотя бы у вас уже имеются какие-либо практические методы излечения от этой напасти.

— Конечно, кое-что имеется. Но прежде всего, позвольте полюбопытствовать, какая именно порода шелкопряда у вас культивируется?

— У нас сразу несколько, — подобрался управляющий. — Французская, хорасанская и бухарские породы.

— Неплохо, — одобрил Макс. — И метисы конечно уже есть?

— Безусловно. Французские и бухарские. Начиная с третьего выводка. Хотели немного укрупнить-с грены. Для улучшения породы, так сказать.

— Правильное решение. Именно так и получаются породы, наиболее приспособленные к нашей местности. А гибнут особи всех пород, или какие-то выборочно?

— Все без разбора, что и странно. Все как один становятся жёлтыми и дряблыми, потом проступают чёрные пятна, и соответственно гибнут…

— Да-с, — вздохнул Макс. — Диагноз ясен. Вынужден вас огорчить. Ваши эскулапы тут действительно никак не помогут. Это так называемая пебрина, которая сейчас свирепствует во всех хозяйствах Европы. И какого-либо мало-мальски надёжного лекарства пока нет, увы…

— Как это печально, — поник Семён Аристархович. — Что ж, тогда нам остаётся только надеяться лишь на гений Пастера.

— Совершенно верно. В научных кругах поговаривают, что он уже нашёл какое-то действенное решение. Почему я собственно туда и командирован. Так что Семён Аристархович, рановато нам с вами пока огорчаться. Вот только дождусь следующего парохода на Марсель, а там глядишь, и лекарство уже найдётся.

— Ну, дай-то бог, — повеселел собеседник. — Тогда у меня к вам имеется следующее предложение…. А собственно, давайте вначале немного отобедаем…

Подошедший официант ловко расставил столовые приборы.

— И что у нас там сегодня, голубчик? — рассеяно поинтересовался Семён Аристархович, закладывая белоснежную салфетку под горло.

— Перепёлки тушёные в сметане с белыми грибами, — вытянулся официант. — На гарнир картофель отварной по-французски с зеленью.

— Превосходно, — одобрил управляющий. — Минут через тридцать принесите десерт… Дмитрий Михайлович, — доверительно наклонился. — Надеюсь, вы не откажетесь откушать фисташкового мороженого?

— С нашим превеликим удовольствием, — улыбнулся Макс.

Перепёлки оказались изумительными. Аккуратно отрезав очередной кусочек, Макс застыл с вилкой, невольно поймав себя на мысли, что в этом воплощении всё иначе. И дело даже не только в плохо прожаренных голубях и случайных гамбургерах старины Билли. Там чувствовал себя единственным полновластным хозяином. И лишь за секунду до исхода перед глазами пронеслась вся прожитая жизнь. А тут едва пришёл в сознание, ощутил полное слияние и гармонию. Как будто все эти двадцать восемь лет так и жил Дмитрием, а все случившееся сто лет вперёд словно странный сон или наваждение…

— Дмитрий Михайлович, что-то случилось? — встревожился Семён Аристархович.

— Нет-нет, простите. Просто задумался.

— Да-с, понимаю. Путь вам предстоит неблизкий. Три тысячи вёрст, почитай.

Макс сокрушённо вздохнул.

— Да, признаться, так далековато от отчего дома бывать пока не приходилось. Да и столь ответственное поручение министра само по себе тяготит. А тут ещё и это досадное происшествие с извозчиком совершенно спутало все мои планы. Целых две недели считай потеряно.

— Полноте вам, Дмитрий Михайлович. Слава богу, сами живы-здоровы остались. А что касаемо планов, надеюсь, в этом я смогу вам помочь. Видите ли, Фёодор Павлович Родоканаки, чьи интересы я имею честь представлять, владеет, в том числе и небольшой флотилией. Очень, знаете ли, позволяет сократить накладные транспортные расходы. Так вот. Послезавтра ровно в полдень в Константинополь отправляется наш небольшой пароход "Михаил". И мы были бы весьма рады, если бы вы согласились принять предложение, добраться с нашей помощью до Константинополя. С оказией, так сказать. А уж там, насколько мне известно, любой английский или французский рейс отходит каждый день.

— Не скрою, предложение весьма заманчивое, — улыбнулся Макс. — И позвольте узнать, какова же стоимость билета?

— Дмитрий Михайлович, — откинулся на стуле собеседник. — Билет для вас не будет стоить ни копейки. Буду с вами предельно откровенен. В шелководни вложены достаточно весомые суммы, но пока мы терпим одни лишь убытки. Поэтому мы чрезвычайно заинтересованы в самые наикратчайшие сроки получить лекарство или действенный метод излечения. Мы готовы оплатить ваши хлопоты и получить сведения из первых рук, не дожидаясь официального циркуляра из министерства. Принимаете ли вы такое предложение?

— Боже мой, конечно, Семён Аристархович! Не знаю, что уже имеется у господина Пастера, но едва я получу достоверные сведения, в сей же час направлю вам посылку или подробнейшее письмо.