Лоргар. Носитель Слова - Торп Гэв. Страница 2

— Я… Почему ты помогаешь нам?

— Какая разница? — перебил другой старейшина. — Он отпускает нас!

Вместо Авдеауса легионеру ответил третий священник:

— На хорах у нас площадка для орнитоптера.

Подойдя к приставной лестнице у стены, он указал на потолочный люк над ней.

— Взращивайте веру, но таитесь от глаз, — сказал Кор Фаэрон. — Пусть Истина придает вам сил. Что бы ни случилось с этим миром, не сомневайтесь: победа будет за вашей верой. Ваши души удостоятся награды. И однажды ваши наследники услышат зов ваших истинных господ.

Когда жрецы направились к лесенке, Несущий Слово прицелился в Авдеауса из болт-пистолета.

— Мне нужно доказательство того, что ваша секта уничтожена. Твоя голова подойдет. Вы четверо, пролетите два километра на восток, затем поворачивайте к северо-востоку от города. Там просвет в авгурной сети обнаружения. Укройтесь в Мусорных трясинах и исчезните.

— Ты же сказал, что мои молитвы были услышаны, — испуганно выговорил первосвященник.

Он дернулся было к лестнице, но товарищи поймали его за рясу и толкнули обратно к Кору Фаэрону.

— Разве ты не просил, чтобы Силы обратили на тебя свой взор?

Авдеаус неуверенно кивнул. Покинувшие его старейшины спешили выбраться из зала.

— Сейчас ты обратишь свой взор на Силы, — произнес Хранитель Веры, нажимая на спуск.

Книга первая: Откровение

Примечание переводчика о временных интервалах

Ввиду того что планета Колхида значительно крупнее Священной Терры, использование понятий из общепринятой номенклатуры «терранского стандарта» не позволит с достаточной точностью описать уникальный дневной/ночной цикл ее обитателей. Поэтому, прежде чем мы начнем, читателю следует ознакомиться с нижеизложенными сведениями.

Период обращения Колхиды вокруг звезды равен пяти годам — четырем целым и восьми десятым, точнее говоря. Следовательно, когда жителя этого мира называют «шестилетним», в действительности ему двадцать восемь или двадцать девять терранских лет.

Солнечные сутки Колхиды (один оборот планеты вокруг своей оси) эквивалентны семи целым и одной десятой терранских суток, или ста семидесяти целым и четырем десятым терранского часа. Очевидно, что даже люди — весьма приспособляемые создания — не могут жить в почти девяносточасовом циркадном ритме, вследствие чего в колхидском обществе возникла особая система промежуточных периодов сна и бодрствования.

Во многих работах данные отрезки времени называются «днями», что может ввести читателя в заблуждение и создать у него ложную картину происходящего. В данном тексте я старался использовать как можно более буквальный перевод колхидских терминов, возникших еще в языке древних народов пустыни.

Итак, словом «день» в этом манускрипте обозначается суточный оборот планеты вокруг своей оси, от одного восхода до другого.

Указанный день, в свою очередь, делится на следующие периоды длиной примерно двадцать четыре часа каждый (точная их продолжительность зависит от времени года и места событий; хронометраж на Колхиде, по сути, представляет собой отдельную и сложную научную дисциплину):

Все эти «субдни» разбиты еще на три примерно восьмичасовых отрезка, два из которых отведены под бодрствование и один — под сон. Называются они «явь-подъем», «явь-главная» и «дремочь» (последний предназначен для восстановления сил, но, как правило, жители планеты спят меньше восьми часов в утрень, долгодень и последень и чуть больше — в темноте остальных субдней).

Таким образом, говоря о «яви-подъеме предсвета», мы имеем в виду начальные восемь часов первого двадцатичетырехчасового периода нового колхидского дня. Надо заметить, что по обычаю самое жаркое время суток — явь-главная долгодня — также отводится под отдых, поскольку, когда местная звезда находится в зените, выходить на улицу чрезвычайно вредно для здоровья. В свою очередь, дремочь полночья — наиболее холодный и темный период колхидских суток.

Что касается других временных интервалов — отсчета месяцев, планетарных лет и так далее, — то я постарался избавить читателя от необходимости подробно разбираться в исключительно сложном календаре Колхиды, поскольку это не является необходимым для понимания нижеследующего текста.

1 1 1

До затянутого маревом горизонта тянулись барханы оттенков ржавчины, пепла и засохшего пота. Даже удушающая жара не изгнала отсюда жизнь: колючие кустарники и деревца, кактусы и суккуленты с яркими цветами росли в тенях скал, похожих на колонны, внутри извилистого вади. Подпитывали их глубоко залегающие остатки исчезнувшего оазиса. Повсюду среди растений можно было заметить движение — если знать, куда смотреть. Скорпионы и бронзовки сновали по опаляющему песку, жужжащие мухи перелетали с одного кактуса на другой. Высоко над ними, среди тонких облачков, несущихся по бледно-голубому небу, кружили на холодных ветрах исполинские пустынные стервятники с размахом крыльев в четыре метра. Глазами, не уступающими в зоркости магноклям, они обшаривали землю в поисках пищи.

Пылевые смерчи, скользя вдоль дюн, заносили следы вокруг лагеря и наметали груды песка у стен тринадцати больших тканевых палаток в красно-синюю, черно-золотую и серо-белую полоски. Навесы на прочных шестах прикрывали от безжалостных долгоденных лучей солнцеходов — двуногих ездовых животных, высоко ценимых здесь, — и гораздо более грузных крепкоспинов, которых запрягали в сани. Несмотря на тенты, звери с короткой шерстью, покрасневшей от песка, тяжело дышали на жаре и жмурились от сияния, отраженного соседними барханами.

Еще больше громадных зонтов стояло на подветренной стороне бивака, и под ними ютились Отвергнутые. Старые и молодые, они теснились возле солнечных плиток, на которых жарились лепешки из серой кактусовой муки, сдобренные драгоценным молочком медового паука. Посасывая из фляжек воду — ее оставалось опасно мало, ведь последний оазис племя покинуло два с половиной дняназад, — люди негромко обсуждали, куда отправиться на явь-подъеме сумерицы, когда достаточно похолодает для продолжения кочевки.

Они перебирали в пальцах талисманы и амулеты из маленьких костей птиц и млекопитающих, покрытые изящно вырезанными псалмами, что с древности передавались из поколения в поколение. Самые пожилые дремали, прижимая к себе молельные палочки; когда их грудь вздымалась и опускалась во сне, в этих просверленных костях еле слышно посвистывал и постанывал непрерывный, но слабый ветерок. Рядом рылись в песке малыши, разыскивавшие в песке вади-сонь и пустынных моллюсков; ребята представляли себе, что на самом деле разрывают вход в одно из Затерянных Хранилищ, где хранятся сокровища археотеха времен Последнего Странствия. Подбирая галечники и крошечные окаменелости, они раскладывали трофеи по кучкам в зависимости от блеска, размера и других критериев, понятных только детворе.

Мальчики и девочки постарше играли в «Кто дольше выстоит на солнце», отмеряя время попыток небольшими песочными часами. Предупреждения родителей, что какой-нибудь дядя или тетя умерли от разъедающей кожу солнечной сыпи или множества раковых опухолей, дети пропускали мимо ушей.

Самые молодые взрослые пришли к алтарю. Главное место в центре становища занимали четыре высоких столба, собранные из отдельных резных тотемов, изображающих то или иное обличье четырех Сил. Даже Отвергнутые, не имевшие права посещать великие города, старались по мере возможностей поклоняться богам своих предков. В чашах-жаровнях у основания каждого шеста пылали скромные приношения, и ароматный дымок расстилался над лагерем, унося в воздух молитвы верующих. Жрецы-опекуны присматривали за костерками: непрерывно переходили от одного к другому, раздували огонь, поправляли хворост, при необходимости брызгали еще немного благовоний.