Циферщик (СИ) - Пихтиенко Андрей Николаевич. Страница 65

Появление Андрея не оправдало их ожиданий. Тот всего лишь медленно остановился на пороге, посмотрел на пистолет в руке Виктора, на бледную Катю, которая неловко дёрнулась, будто в попытке спрятаться за диваном. Две пары глаз, опасливо глядя на него, лучились страхом и недоверием. Андрей поднял руки вверх в знак сдачи.

— Что, девчонку мою отбиваешь, да? Забирай, я не против, — попытался сострить Андрей.

— Девчонку… у тебя? — хрипло ответил Виктор.

Порыв выстрелить в него и сбежать мелькнул в голове, но тотчас исчез, не дав серьёзно его обдумать. После историй этих людей, которых он только-только начал узнавать, трудно было привести свои мысли в порядок. Кто его враг, кто его друг? Прав ли он, что целится сейчас в Андрея, а не в стоящую за спиной Катю? А сможет ли он действительно выстрелить в одного из них? Если Андрей снова обезумеет и кинется на них, наверное, — да. А если Катя сейчас ударит его сзади? Мысли скакали в голове, сменяя друг друга. Виктор поднялся и отошёл от дивана, чтобы видеть их обоих, чтобы держать на крючке каждого, кто помимо него находился сейчас в квартире.

На лице Андрея выступила улыбка. Теперь он выглядел нормальней, чем за весь этот вечер. Гора упала с его плеч, принеся ему истинное облегчение. Но и для Кати, и для Вити, даже сейчас, он выглядел опасным, непредсказуемым, неизвестным.

— Да ладно вам, всё нормально! Я в полном порядке, такого больше не повторится. Извините, если напугал! Я могу контролировать эти припадки. Давайте теперь успокоимся и решим, что делать дальше. Я бы хотел, хотя бы к утру лечь спать у себя дома. Витя, можно я приберу свои… инструменты?

— Нет, не давай ему подходить к ножам! — воскликнула Катя, двинувшись в сторону Вити.

Он среагировал. Наставил пистолет на девушку. Та ошарашенно остановилась и бегло глянула на Андрея. Но тот не бросился к ножам, а потом на неё. Он просто опустил руки и, сохраняя свою улыбочку, медленно двинулся к ножам. Дуло пистолета мгновенно дёрнулось в его сторону.

— Ну вот, оставил вас на пару минут, а ты уже Витю в параноика превратила… О чём хоть беседовали?

— Что дальше? — невнятно выговорил Виктор, откашлялся и повторил вопрос чётче, никому конкретно его не адресуя.

— Мы прибрались немножко. Теперь нужно избавиться от главного мусора. И я бы, конечно, предложил его расчленить, но не думаю, что вы на это согласитесь. К тому же, уже и так три часа ночи и лучше бы разобраться со всем этим до рассвета. Пока идёт снег.

Все посмотрели на труп Игоря, вернее на кучу мусорных пакетов, что прикрывали тело. Витю затошнило, порез на ноге ударил ноющей болью.

— Как ты хочешь от него избавиться?

— К счастью, у нас есть машина, а в нашем городе есть куча мест, куда можно деть труп. Особенно зимой.

— Ты хочешь везти его в моей машине?

— Да. Сейчас ночь и метель, если мы вынесем его под руки, никто не увидит, а если и увидят, то подумают, что пьяного ведут. А скорее всего, вообще ничего не подумают, потому что насрать всем. Отъедем, где потише, и выкинем. Вот и всё.

— Тогда надо будет на него куртку и обувь надеть.

— Да, так будет лучше всего. И шапку на глаза. Всё будет легко и просто. Катя, принеси его куртку и ботинки.

Катя, привлечённая звуком своего имени, оторвалась от лёгкого транса, в котором она пребывала, когда слушала этот спокойный, практичный разговор, как будто, речь в нём шла о самой обыденной, простой вещи типа съездить на рыбалку, попить пивка или посмотреть футбол. Но, так отстранённо они обсуждали судьбу тела её родного брата, которого она знала с самого рождения, и как бы неоднозначно она к нему не относилась, но сейчас не могла его представить кем-то другим, отличным от того её старшего братика — милого мальчика десяти лет. При этом они напрочь игнорировали, кажется, сам факт её существования, будто им уже давно понятно, что же произойдёт с ней, и даже не стоит лишний раз об этом заговаривать.

— Катя! Ты слышишь?! — теперь уже Витя обращался к ней напрямую. Смотрел на неё каким-то отстранённым, чужим взглядом. Совсем не тем, каким он был ещё пару минут назад, выслушивающим её исповедь. Выходит, она проиграла… Тот момент, когда в глазах Вити читалось, что он вот-вот согласно кивнёт на её последнее, кажущееся таким логичным, таким выверенным и взаимовыгодным предложение, уже наполнил её уверенностью в своём выживании, а теперь Витя наставил на неё пистолет.

«Нет, пусть скажут! Я хочу услышать, как они скажут!»

— Хороший план у вас, ребята. Простой такой, но элегантный. А можно один вопрос? А что будет со мной, после того, как я принесу куртку? — стараясь не глядеть на Андрея, медленно, как человеку, находящемуся во власти болезни — тщательно взвешивая слова, тихим, но к её удивлению твёрдым голосом — девушка обратилась к Виктору.

Виктор не сразу понял, что она хотела этим сказать. Он посмотрел на Андрея. Тот встретился с ним взглядом, пожал плечами, обратился к Кате:

— Не знаю, от тебя зависит.

Щелчком несуществующего выключателя мозг Вити перешёл на новый уровень работы. Он словно очнулся от забытья и начал смотреть на всё вокруг кристально-ясным взором. Труп на полу, который он собирался отвезти в отдалённое место на своей машине, вместе с живым, безумным, непредсказуемым маньяком-убийцей; девушка, вопрошающая ни них взглядом загнанной в угол жертвы, судьба которой, похоже, в их руках; он сам, Витя, — убийца, который лишил жизни того, кто отнял у него любовь, и которому ещё предстояло научиться как-то жить с этим. И теперь перед ним простилались пути к тому, чтобы выбраться из этой ситуации точно живым и с меньшим количеством проблем.

«Если я пойду с Андреем — Катя не жилец. Андрей наверняка убьёт её при первой же возможности. А хочу ли я смерти этой девушки? Вправе я решать, достойна ли она жизни? Допущу ли я, что из-за меня умрёт ещё один человек? Как я буду жить дальше, когда мы избавимся от тел? Видеть всё новые сообщения о «циферках», трусливо не рассказывать всему миру правды, чтобы избежать своего наказания? Видеть человека и знать, что он душегуб и будет продолжать это ещё бог знает сколько времени. А я своим молчанием буду способствовать каждому его убийству. Да и вообще, оставит ли он меня в живых? Смогу ли я победить в схватке с ним? Сейчас, наверное, да: я бы выстрелил, если бы он напал. А кто знает, что у него в башке, и когда ему захочется убрать своего главного свидетеля? И если он подкараулит меня потом, через день, неделю, месяц, год, — сумею ли я среагировать, чтобы одолеть его? И всё это время буду мучиться паранойей, превращая свою жизнь в ад сомнений: указать на него или нет? Готов ли я даже сегодня дать ему отпор, если после всего, он всё-таки попытается убить и меня?

Если я поступлю, как предлагает Катя, — тогда нужно начинать схватку прямо сейчас. Обезвредить его. Прострелить ногу или, может, вырубить. А если она солжёт и не сдержит своего обещания? Придумает новую фантастическую историю, выставит себя жертвой-героиней и укажет на меня за то, что я убил её брата? Почему я должен ей доверять? Она использовала меня с самого начала! Если бы не она — Оля была бы жива. Но, если я всё-таки поверю ей, а она сдержит свои обещания — это будет лучше всего. Они оба исчезнут из моей жизни, и я смогу жить дальше… У меня появится будущее. Но опять же, это только её слова. Что из её рассказа правда, а что ложь, не может знать уже никто, кроме неё самой. Почему она ничего не сказала о той фотографии? Если она решилась её сделать, значит ни в каком трансе она не находилась! Фотография чёткая. Значит, она была ближе, чем сказала. Чёрт! А если на ней ещё больше вины в смерти Оли, чем она хочет показать? Идти на поводу твари, что причастна к смерти моей девочки?

Нет, нельзя действовать наобум. Надо тянуть время, наблюдать, выжидать своего момента».

— Я вот что тебе предлагаю, — начал Андрей, — поедешь с нами. Если в нашей компании будет ещё и девушка, конспирация станет лучше. Да и мне бы хотелось услышать твою историю. Почему же я вдруг стал тебе так интересен?