Жизнь - игра (СИ) - Белозеров Василий Семенович "Белз". Страница 3
Наступающая вторая неделя тестирования прибора, заимствованного с работы, началась совсем грустно. В выходной позвонил начальник и приказал:
— К концу недели заканчивай мудрить и передавай шлем заведующей физ. кабинетом.
— Помни Василий, тебе ещё обучать лаборантов, для чего переведи инструкцию на русском, чтобы к нам не было претензий, — предупредил он вместо прощания. Дополнительная третья неделя, на которую так надеялся, а с ней эпохальное открытие и золотой дождь, похоже пролетают мимо. Почти семь дней назад горел энтузиазмом, сегодня застыл в горестном ступоре от неминуемо грозящего облома.
Получая от кондуктора автобуса билетик, в очередной раз встретился с расфокусированным взглядом попутчика неопределённого пола и ясно понял, что мои проблемы превратили мой взгляд в точно такой же. Неужели эта неделя принесла только одну разгадку, — причину зомбированного вида пассажиров автобусов. Оказывается, каждый загружен собственными бедами, как и я сейчас. С другой стороны немного рано впадать в прострацию. Неделя хотя и последняя, но она только началась. В конце концов, даже лишившись многообещающего прибора, могу изредка брать его домой на выходные, как бы для проверки апгрейда, степени износа и текущего обслуживания. Как во все тяжёлые времена, обращусь к единственному спасательному кругу — философии. Мудрость подсказывает:
— Если сделал все логически верные шаги на пути к успеху, остаётся попробовать совершенно не логические. Вечный вопрос русской интеллигенции, «что делать» сейчас решается просто. Беру всё доступное оборудование на работе, перетаскиваю домой и объединяю в комплекс со шлемом. Собственно и на работе я имею право его тестировать. Вот только оставаться на ночь на работе у нас не принято. Благо у всех окружающих о компьютерщиках, сложилось мнение как не совсем нормальных, увлекающихся чудаках. Буду играть выгодную для меня роль спятившего учёного или фаната-программиста. За два дня перевёз домой почти всё научное оборудование способное сочетаться с моей задачей. Притащил даже радиодефектоскопический инвертор. Его функция, — определять изменения плотности в любых средах звуковыми колебаниями, тем давая оповещение о скрытых полостях или трещинах. Весь набор датчиков не стал брать, хватило и самого прибора с инсталяхой, которую слегка переработал для своих нужд. Теперь сижу и слушаю, как звучат фотографии, видеофильмы, тексты, аудио файлы в цифровом переложении. Динамики у меня отличные, звук получается космический, странный. Уверен в новизне идеи, меня озарившей. Чувствую, что путь верен. Осталось сообразить, как звуковые колебания конвертировать в электрические импульсы мозга вызывающие мыслеобразы. Трудно перечислить все вариации опытов, которые успеваю сотворить, пока бессильно не отрубаюсь, прямо за столом, перед светящимся монитором. Так день за днём, вернее ночь за ночью.
Под конец второй недели тестирования, в утро пятницы, случилась неприятность, если не сказать несчастье. Как всегда уставший от бессонной ночи я заснул в автобусе по дороге на работу и проехал свою остановку. Экономя время, рванул напрямик по незнакомым, уже по-осеннему тёмным, переулкам до своей конторы. Небольшая размерами лужа оказалась предательски глубокой, почти до коленей, что и измерил персонально. С трудом похромал до работы, еле-еле отогрел ноги электрообогревателем. В итоге, замученный бессонницей организм отреагировал простудой, проявившейся уже после обеда громким чихом и лёгким насморком. Спасибо чуткости руководства, я почти сразу был отправлен домой с многочисленными пожеланиями быстрейшего избавления от опасной для всего коллектива заразы. На дорожку мне, вежливо, но твёрдо напомнили, что в понедельник ждут здоровым с дорогим медицинским аппаратом и инструкцией по его применению.
Дома бросился продолжать работу, мучившую меня уже вторую неделю. На этот раз азарт был болезненно реальным, а не только образным определением. Наконец — то намечались небольшие подвижки. Научился мысленно управлять компьютером и даже открывать некоторые сайты в сети. Для этого нужно было учить, написанную в спешке, программу запоминать импульсы моего мозга как определённые слова программы распознавания речи. Нужно было учиться и самому чётко «рисовать импульсы», чтобы программа их не путала с другими подобными. Единственно, чего не хватало, — времени. Получил нагоняй от жены, когда она, вернувшись с работы, увидела моё сопливо-азартное состояние. Тут только вспомнил причину своего освобождения. Выяснилось, что лекарства и прогревания, рекомендованные на работе, благополучно забыл принять. Валентина, не долго думая, решила лечить подобное подобным.
Сидел за компьютером, опустив ноги в большой таз горячей воды, закутанный в большое верблюжье одеяло от колен до самой шеи. На голове, как всегда, громоздился прибор регистрации электрической активности мозга. Видимо картинку я представлял любопытную, раз жена, несколько раз сфотографировала меня.
— Это будет доказательством трудолюбия для начальства, — одобрил фотосессию я. Несколько раз жена меняла горячую воду на шерстяные носки с сухой горчицей и обратно. Наконец задремал за столом в привычном головном уборе, в убаюкивающем согревающем одеяле и в теплой воде у ног…
Вот вижу я сон, что для меня весьма редкий случай. Как ни странно, во сне отлично всё анализирую и понимаю. Спокойно и расслабленно констатирую, что такой ценный подарок Морфея нужно продлить, не спугнуть, как можно дольше. Открывающаяся картина кажется более реальной, яркой и полной чем события моих последних недель жизни, наполненные тягостными волнениями и спешкой. Вижу изумрудно-зелёные холмы той определённой крутизны и повторяемости, что невозможно спутать с другими подобными. Чувствую одуряющий запах свежей травы разогретой под ярким, весенним солнцем. Сразу узнаю знакомую местность возле деревни, в которой я жил до шести лет. Запах свежести молодой травы смешивается с медовым ароматом цветущих одуванчиков, земляники и клевера. Особенно узнаваем мелкий и широкий ручей, струящийся меж возвышенностей. Собственно, мне случалось часто видеть во сне эту характерную местность, до тех пор, пока сны детства меня не покинули навсегда. Вернее, казалось, что навсегда, а оказалось…, что казалось. Отмечаю, что подобная сложная самоирония, кажется, не должна приходить во снах. Во снах положено действовать или ждать определённых действий. Бежать от кого — либо или за кем то, тревожиться или радоваться непонятно чему. Но сон — размышление, наверное, родился впервые. А запахи во сне, вообще редкое дело.
Может быть в морскую соль для ванн, в которой прогреваются ноги, добавлена какая-то отдушка?
С другой стороны, ведь пришла во сне идея периодической системы Менделееву. Какой приятный оказывается сон, если в нём вспоминается такое великое открытие.
— Может и меня сон наградит подарком не меньшего значения, — иронизирую со слабо скрываемой надеждой. Теперь стоит успокоить едва сдерживаемую радость от встречи с такой красотой и перейти к анализу положения, в котором оказался. Нахожусь на берегу того, врезавшегося в память, ручья и высматриваю мельтешащих в нём мальков. В детстве безуспешно гонялся за мечущимися рыбёшками, шлёпая босыми ногами.
Анализирую, что сейчас я тоже босоногий мальчишка, правда, немного старше тех пяти лет. Сижу, скорчившись, мёрзнущим и босоногим на берегу не просто так. Смотрю на рыбок, но не с невинным любопытством ребёнка, а с голодной страстью хорька при виде добычи. Оказывается я голоден, как волчонок. Одет в бедное и дырявое тряпьё, сквозь которое проглядывает моё голое и грязное тело. От меня резко воняет чем — то незнакомым и одновременно не совершенно чужим. От такого малоприятного натурализма я решаю очнуться. Тревожно соображаю, как могла очутиться во сне такая натуральная вода, сложный набор запахов, непривычное тряпьё на мне. Проснуться легко не получается. Былая чистая радость от красоты открывшейся картины резко сменяется безотчётным возбуждением. Великолепно, если опыт по переносу сознания, давно известный в фантастике, удался именно мне. Но всё же стоит подойти к анализу ситуации предельно критично.