Вначале будет тьма // Финал - Веллер Михаил. Страница 12

– Ладно, хер с ним. Не двести, а шестьдесят. Плюс-минус, – быстро съехал медведь.

– Не вариант. Даже обеды не покроет.

– Радиостанции есть. Восьмое поколение, не хрен собачий! Такие даже прессом не раздавишь.

– Старье, – ткнул пальцем в небо Шестаков. Судя по молчанию – снова попал.

– Ну я не знаю, – медведь резко поскучнел, завздыхал на все лады, – хер тебе угодишь, Андрюха. Бомбу, может, хочешь?

– Что?

– Бомба. Электромагнитная. На кнопку жмешь – и херак, всю электронику кладет. Целый район можно без связи оставить.

– Прямо район?

– Или даже город. А доработаешь чутка – ее же у тебя с руками оторвут! Регионы усмирять и все такое…

– Я… Подумаю пока. Но вообще – вряд ли пригодится, – честно предупредил сбитый с толку Шестаков.

Бомба… Вот это был бы ассортимент у его ИП. Батончики протеиновые, консервы мясные, бомба диковинная, подходи, налетай, разбирай, пока не остыло!

– Думай-думай, не торопись! – успел выкрикнуть ему прямо в ухо заказчик.

Он высадился у купален, уже ровный, уже спокойный как камень. Таксисту пришлось простоять на точке лишних двадцать минут, пока он неторопливо рисовал себе чистую горную реку, ледяную до ломоты воду и урода-медведя, смешно разевающего рот под этой самой водой. А когда воображаемый медведь перестал вырываться и окончательно затих, нахлебавшись жидкого холода, Шестаков улыбнулся, открыл глаза и вышел обновленным.

Лиза когда-то научила его этим фокусам, объяснив буквально на пальцах, что мозгу все равно. Что нейроны абсолютно одинаково визжат от счастья, когда ты сам сидишь за рулем последней «Теслы», когда гоняешь на ней в симуляторе или когда просто мечтаешь об этом перед сном. Картинка. Большего и не надо.

Шестаков благодарно ухватился за этот чит и первым делом научился успокаиваться. Лизе рассказал почти все: мол, визуализирую горы, сосны, дышу свежим воздухом, расслабляюсь. Красота.

Речку он взял из фильма про головорезов.

Горячие чаши купален были не по сезону переполнены: он уже минут десять бродил по залам, где большинство мест занимали пожилые пары. Бултыхаться в супе на костях не хотелось, так что, отыскав наконец джакузи со стайкой девушек, он полез в воду вообще не раздумывая. Девушки не возражали. Одна, особенно загорелая, даже подплыла к нему поближе. Шестаков оценил зрелище: одноразовый полиэтиленовый купальник прилипал к коже, удачно подчеркивая и аккуратную грудь, и особо серьезные намерения.

– Скучаешь?

– Сорри, – он продемонстрировал кольцо на безымянном, – женат. Приходите лет через десять.

Перед тем как окончательно разомлеть в горячей воде, он все-таки сделал то, от чего успешно отмахивался уже почти сутки: написал отцу.

«Ты как? Заеду через пару часов».

И, подумав, добавил:

«Не покупай бухла, я сам привезу нормального».

22

Но нужды в водке не было: отец, видимо, уже давно поминал Игоря. В прихожей, прямо перед входной дверью, валялись пустые бутылки, наставив на Андрея горлышки, словно пушечные дула.

Из кухни доносились разговоры. Отец был не один: компанию ему составлял Философ – старый друг семьи и крестный Игорька. Вообще-то Марк Львович не имел прямого отношения к философии и долгое время преподавал на кафедре теоретической физики в МГУ, но ни отец, ни мать никогда не называли его по имени, так что Андрей страшно удивился, узнав однажды, что Философ – это прозвище.

На столе стояло несколько хорошо знакомых Андрею упаковок с едой, и он снова почувствовал раздражение: вспомнил о сорвавшейся сделке.

– Ты можешь гордиться своим Игорьком, – пьяным голосом сказал Философ, обнимая отца.

– Нашим Игорьком, – отец поднял палец вверх.

– Привет, – сказал Андрей.

Никто не обернулся. Отец коротко кивнул, так и не поворачивая головы, молча разлил по рюмкам водку.

Выпили. Отец с Философом почти одновременно крякнули, шумно втянули воздух ноздрями и стали накалывать куски мяса из коробок. Даже в молчании и тишине для Андрея не было места.

– Говно эта твоя еда, – отец махнул вилкой в сторону стола.

– А «Медведям» нравится, – съязвил Андрей. Перед отцом надо держать лицо, даже если сам понимаешь, что сделка – полное фуфло.

– Это ЧВК, что ли? – чавкая, спросил Философ. – Или ты зверей в зоопарке пытаешься накормить?

Отец и Философ заржали.

– Частная военная компания, – буркнул Андрей.

– И как, удалось втюхать? – Философ поднял глаза на Андрея, пытаясь сфокусировать на нем взгляд.

– Контракт подписали, – Андрей посмотрел в окно. Во дворике, выстроившись в нелепое сердце, цвели рыжие бесстыдные хризантемы. Маленький мальчик с наслаждением бил лопаткой пластиковую машинку. Неподалеку его молодая мать кормила булочкой голубей. Было совершенно непонятно, как Игорь мог умереть в такую погоду.

– Ну и что, – хмыкнул Философ, – много бабла предложили?

– Они предложили бартер.

– И что же это? Ношеные солдатские носки?

– Оружие в основном, автоматы, пулеметы…

– Старье небось какое-нибудь? – спросил отец. – Еще путинское? Это даже в Африку не продашь.

– Чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначала купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет, – Философ посмотрел на отца, и оба зашлись.

Андрей поморщился.

– Документация с разработками бомбы еще, – Андрей продолжал смотреть в окно. – Электромагнитной…

– Какой-какой? – Философ вдруг посерьезнел и как будто протрезвел.

– Электромагнитной.

– Ты уверен?

– Конечно. Они прислали ссылку и код на первые две страницы в облаке. Код на остальные страницы потом – если соглашусь.

– Откуда это у них? Все работы по разработке были запрещены ООН еще в двадцать втором, когда Северная Корея полностью обесточила один район в Сеуле, помнишь?

– Не помню, – пожал плечами Андрей. В двадцать втором ему было четырнадцать, он был влюблен в Катю Суворову из «М»-класса и за всей этой политической байдой не следил. – И неужели ООН тогда могла что-то кому-то запретить?

Философ не ответил: он бормотал что-то себе под нос. Отец сидел, обхватив голову руками, и молчал. Андрей вдруг почувствовал, что очень устал. Устал быть сильным, успешным, крутым. Устал «быть». Хорошо Игорю – он теперь навсегда «есть», ведь про героя никогда не скажут «был».

– Да какая нафиг разница, бомба это или старые пулеметы, – Андрей протер глаза, – сделка – фуфло, надо расторгать. Втюхать старое оружие еще сложнее, чем старую еду.

– Не скажи, – Философ вдруг подскочил к Андрею, совершенно трезвый и собранный, – даже старая бомба в знающих руках – мощнейшее оружие! Эта бомба – просто бомба! – Философ засмеялся, довольный своим каламбуром.

– Ну и где я найду «знающие руки»? – Андрей не глядя подцепил что-то из коробки с обедом и начал вяло жевать.

– Найдешь, – подмигнул Философ, – очень даже рядом найдешь.

Андрей уставился на него:

– Это ты, что ли, на себя намекаешь?

– А ты догадливый!

– Слушай, я, конечно, понимаю, что ты мнишь себя великим физиком и философом, но тут одних теоретических знаний будет недостаточно.

– А кто тебе сказал, что теоретических? Я, между прочим, был в группе по разработке этой самой бомбы, когда еще в НИИ работал!

– Ну да, ну да. Засекреченной, конечно?

– Ты мне не веришь, что ли?

– Ну почему не верю, просто столько лет прошло, все поменялось, материалы другие, технологии. Нахрена мне бомба двадцатилетней давности?

– Дурак ты, Андрей. Я, знаешь ли, не барахло. И еще кое-что понимаю и кое в чем разбираюсь. Я тебе такую бомбу соберу, все наши соседи прибегут покупать.

– Угу, собери, собери.

– Ты что со мной как с умалишенным-то разговариваешь?

– Слушай, дядя Марк, забудь, а? Я сам разберусь. Ну куда тебе бомбы-то взрывать. Мало в юности в СИЗО сидел? Тоже мне большой подрывник.

– Влад, – заорал Философ, поворачиваясь к отцу, – скажи ему! Скажи, что ему я не вру! И что я могу!