Напряжение на высоте (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 42

А раз так, то совершенно дикое и невозможное требование доступа к секретным техникам семьи покровителя и устройство личного обучения преподавателем в ранге «мастер», в какой-то момент были тихо и буднично удовлетворены.

Возможно, кто-то на его месте возжелал бы поместья, оформленного на его имя. Или даже замахнулся бы на родство с покровителем, попросив выдать за него внучку. К мечтам о спокойной старости ведут много путей.

Но самым верным способом дожить до преклонных лет Го Юнксу полагал личную силу. В будущем она спасет его в ходе нескольких покушений, направленных скорее не против него, но во вред покровителям. Она пригодится, когда его сошлют к границам Тибета. И она же придаст веса своим звучным рангом, когда полковник Юнксу напомнит всем, что он тоже из правящей семьи, и лично войдет во дворец клана Го — говорить со старейшинами о гибельной и порочной практике разграбления покоренных областей, что ведет к вымиранию и недоборам в последующие годы. В качестве примеров он приводил своих конкурентов, занятых тем же самым, что и он сам. Го Юнксу был убедителен, владел цифрами и копиями рапортов, убранных под сукно в свои годы, а так же прямо называл поместья и роскошные дома, которые можно изъять у проворовавшихся полковников. В конце концов, он недвусмысленно намекал на их покровителей, которые так же владели поместьями и роскошными домами — сетуя на то, как клан сам пожирает себя.

Го Юнксу не был идеалистом. Просто он отлично понимал, что старейшинам тоже нужно серебро — и гораздо больше, чем можно себе представить. Их интриги перекрывали целый континент, спеша обнять планету — суммы затрат выходили чудовищными. А вот если изъять десяток-другой поместий, почистить клановую элиту, перераспределить финансовые потоки — то выходило чуть легче.

На этом фоне Го Юнксу, пообещавший повысить собираемость сборов на границе, если ему будет дарована честь этим заняться, зашел, как герой — под общее одобрение.

Кого-то казнили, кто-то откупился от старейшин, затаив на новоиспеченного генерала зло. Но показателем все равно стало то, что мудрый покровитель впервые пришел к Го Юнксу с богатым подарком и говорил, как с равным.

Жизнь на вечно расширяющихся границах княжества не стала легче — но деньги теперь шли прямо к старейшинам, и те полагали назначение весьма успешным.

К седьмому десятку лет Го Юнксу войдет в их круг, купив место безвременно ушедшего предшественника. Для циничного старика, окончательно уверившегося, что все в мире имеет цену — от куска хлеба и неприступной красавицы, до высшего кланового поста, это станет моментом, когда он сможет выдохнуть и вписать свое имя в те хроники, которые некогда прочитал.

Потом к нему придет старая ведьма, ведавшая женским дворцом Го, и довольно подробно растолкует, что они не бандиты, а все-таки семья. У них есть принципы и высшая цель, есть вера и служение. И если об этом забыть — можно не проснуться следующим утром. Слова иногда весьма убедительны, если произнесены, когда толстая спица почти вогнана в сердце, Силу не чувствуешь, а беседу предлагают строить, моргая — один раз «согласен», два раза «желаю умереть». Го Юнксу согласится со всем и предложит ей денег — а она не возьмет, чем вгонит в шок и трепет куда больший, чем при угрозе собственной жизни.

От некоторых планов по захвату власти придется временно отказаться; некие узлы — распустить; кое-каких должников — великодушно простить; а вот до природы и сути одной старухи — докопаться, чего бы это не стоило. Хотя денег в этом случае отчаянно не хватало — потому что говорить приходилось с другими старейшинами. Денег вообще ни на что не хватало категорически — и те денежные реки, что шли снизу вверх клановой иерархии, ныне доставаясь ему, на самой вершине казались жалкими пересохшими ручейками. Куда больше можно было получить за помощь кому-нибудь из главной семьи, вечно делящей огромные клановые территории. Или же от соседних Ванов, которые смиренно просили оказать влияние на главную семью. Отдельной статьей шли просьбы других старейшин — там, кроме денег, можно было смело просить ответную услугу — если те сами изначально не предлагают достойный обмен.

Так что не только из-за денег Го Юнксу помог спровадить юродивую Го Дейю новому хозяину. Ему пообещали приоткрыть завесу тайны над старой ведьмой, след спицы которой не желал заживать на груди.

Сделка, на первый и второй взгляд, выглядела выгодно и не имела подводных камней — обратившегося к нему старейшину тоже использовали в темную. Главная семья клана что-то крутила со старым долгом, пытаясь заплатить князю Вииду неликвидной кровью — но отдавая даже дурочку, отравленную бессердечными родственницами, стоит помнить о гневе ее отца и затаенной ненависти матери. Принять на себя удар и первым взять слово о правильности этого шага — довольно опасная роль. Но Го Юнксу осознавал, что это как раз тот случай, что не согласись он — деньги заберет кто-то еще. А тайна старухи в очередной раз пройдет мимо него.

С тайной, надо сказать, не обманули — та стала гораздо ближе. Она явилась к нему сама.

Явилась и до рассвета смачно описывала его тупоумие и ничтожность, жалкие попытки мыслить, оставаясь земляным червем в навозной куче. Подсчитывала количество раз, когда Го Юнксу в детстве роняли башкой о камни. Проходилась по родовой книге, всякий раз отыскивая там не благородных Го, а помесь бабуина и лающего шакала, безмозглой медузы и. И всякий раз Го Юнксу было желательно согласно моргать ресницами — потому что спица, казалось, уже почти касалась сердца своей иглой.

Из-за тупизны некого старейшины древнему врагу клана досталась гений в ранге «учитель», введенная во все тайны семьи. За одно это она желала ему кое-что отрезать, чтобы тонкий голос всякий раз напоминал ему о собственной тупости, когда он решит вновь открыть свой рот.

Пожалуй, он проклинал бы ту ночь, если бы не похороны на утро другого старейшины, что принес ему деньги и обещание тайны за помощь. Говорят, возраст и сердце — только гроб на погребальном костре был отчего-то закрытый.

Две недели спустя его настойчиво пригласили попутешествовать в Москву — в компании известной ему старухи и пары ее воспитанниц. Рекомендовали придумать те слова, из-за которых некая Го Дейю пожелает вернуться.

Первый вариант с текстом «быстро в машину» был забракован. Говорят — дева горда и злопамятна. И самое страшное — она больше не часть семьи, и может взять и уйти.

Но секреты семьи не могут вот так взять и обрести свободу. В этот момент стоит вспомнить, что дева в ранге «учителя». И многозначительное «официально» от старухи. Значит, нужен кто-то, кто способен заблокировать небо по праву старшинства и силы, чтобы дева не наделала глупостей. Го Юнксу был таковым, как и все старейшины в семье — не одни только деньги привели его на нынешний пост.

Поэтому за окном была чужая страна, а в сердце — раздражение.

Хотя последнему больше виною суета с пересадкой с самолета на поезд, запахи свежей краски и какие-то дикие порядки на железной дороге. Оставалось полторы сотни километров до Москвы, как их два вагона отстегнули на станции и деловито стали пристыковывать к товарному составу.

На логичное и раздраженное предложение объясниться, высказанное охраной делегации Го, им продемонстрировали железнодорожную накладную с красными печатями, по которым их действительно должны были зацепить к другому локомотиву. Угрозы страшными карами, поднятый до крика голос и ломанный русский язык не привели ни к чему — потому что у них не было другой накладной. Тогда старейшина вышел из поезда сам, написал повеление от руки и припечатал личной печатью. Печать была сине-зеленой, а не красной, на что ему деловито указали. Тут принимали только красные, железнодорожные. Да и вообще их уверили, что нервничать совершенно не нужно — этот состав тоже едет в Москву, на Казанский вокзал.

Ну да, соседство будет не самое лучшее — открытые платформы с бесформенным грузом, накрытым тентом, да и вагона-ресторана нет. Но это ведь всего на пару часов — выяснять и ругаться затянется на гораздо больший срок, ведь товарняк придется отпустить, а следующий пассажирский надо согласовывать. Тем более, в накладной действительно их номера вагонов, а на локомотиве — правильные цифры из накладной. В конце концов, вон там стоят такси… Пока они спорили, позади них прицепили еще пару платформ, и ситуация стала патовой.