Напряжение на высоте (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 8

— О боже, я забыла в самолете оружие массового поражения… — Словно прочувствовав новую грань вины, с головой рухнула в нее Ника, закрыв лицо ладонями и принявшись мерно раскачиваться.

— Ты на нем замужем! — Рявкнул я на нее. — Все будет хорошо! — В приказном порядке выдал я целеуказание и тут же сменил тон на сухой и деловитый. — Смотри, за окном есть пожары? Город не горит?

— Н-нет, кажется, — чуть испуганно доложила Ника.

— Значит, все с ним нормально. По себе знаю. — Успокоил я ее.

— А нет, там кажется что-то дымит, — приникла девушка к окошку.

— Это ТЭЦ.

— Н-ну, если так… — Засомневалась Ника.

Понятное дело, телефонные звонки в аэропорт и лично владельцу самолета — княжичу Мстиславскому, были произведены. Но и механизм, предписывающий взаимоотношения с неустановленным человеком без документов, оставшемся в самолете, оказался давно запущен. К счастью, без свойственных исполнителям перегибов — пусть аэродром был военным, но и борт был личной собственностью княжича, оттого абы кого там быть не могло.

Всего час по дорогам, отнятым в очередной раз ото сна, и десяток минут телефонных разговоров по прибытию, и Нику увели в глубь отдельно стоящего здания на въезде в огороженную часть терминала — подтверждать личность и забирать оставленного пассажира. Права аристократки позволяли обходиться без нотариусов и прочих документов — иногда было достаточно честного слова… А еще Нику не объявили в розыск, оттого пропустили через турникеты без тревожной кнопки или что предусмотрено для таких моментов, если бы зайти внутрь попытался бы я… Выезжали мы на машинах, единым конвоем, и никому не было дела до личности в салоне…

Правда, не обошлось без короткого и удивленного 'Это вы?' от охранника на проходной, явно распознавшего в девушке героиню новостей центрального канала. Но обрадованное и столь же лаконичное 'нашлась!' вполне устроило вопрошавшего.

Со мной бы так просто не прошло — вон и портрет мой, как оказалось, распечатан в черно-белом виде и подвешен на стойке информации… Да и глазастый постовой возле рамки детектора нет-нет, да поглядывал в мою сторону, словно в сомнениях касаясь рации в нагрудном кармане. Своим наблюдениям он наверняка верил, но так же помнил, какие люди предупреждали о нашем прибытии. Долг и осторожность явно вступили в конфликт, выражаясь в движениях и взглядах, нервной походке и переглядываниях с коллегой — тот тоже отметил мою персону, но не хотел брать на себя ответственность.

Иногда сложно определить, где негодяй, а где — образец благочестия, что их разыскивает. Особенно, если они передвигаются на машинах одной и той же марки и жмут руки одним и тем же людям. Премия и награда за бдительность — вещи приятные, но кто гарантирует, что политика не перевернет все с ног на голову уже через пару часов? В Анадыре тоже есть военные аэродромы, и там тоже нужны охранники — особенно с наградами и внеочередным званием…

В любом случае, сомнения вредны.

— Извините, вы не одолжите ручку? — Обратился я к одному из постовых, указав взглядом на искомое возле раскрытого журнала посещений.

Тот недоуменно повернулся к столу, но просимое передал — не лично в руки, но положив на борт, отделявший тамбур от охраняемой территории.

— Что-то он у вас на фотографии какой-то грустный, — вернулся я вновь к своему портрету и критически посмотрел на изображение. — Как будто его попытались задержать, и в аэропорту все умерли.

После чего аккуратно дорисовал лицу улыбку.

— Так лучше, — оценил я свою работу, вернулся на пост, улыбнулся и положил ручку обратно. — Не правда ли?

Постовой перевел взгляд от розыскного листа на меня, медленно кивнул и убрал руку от рации.

Возвращение Ники с новоявленным Сережей произошло через десяток минут, абсолютно спокойно и без эксцессов — хотя Ника пыталась наводить суматоху, виновато кружа вокруг подаренного ей и забытого ею же охранника.

Сам же лысый производил довольно странное впечатление — казалось, этот эпизод прошедшего его совершенно не волновал. Будто в самом деле ребенок, забытый в торговом центре — но еще слишком маленький, чтобы даже предположить, что родители способны просто так его оставить, оттого недоумевающий по поводу окружающих его эмоций.

— Его надо покормить, — категорично заявила Ника.

— А меня? — Нахмурил я брови.

— Вместе поедим, — примирительно улыбнулась невеста. — Я тоже проголодалась, — обратила она внимание на входящий в силу световой день за окном.

По отзывам постовых, ни одного приличного кафетерия и ресторана в Монино не было, и лучше бы нам ехать сразу в Москву.

Во всяком случае, отправляться туда действительно стоило до больших пробок, а нужное заведение искать в направлении больницы Шуйских — раз уж выспаться не получилось, то следовало исполнять данные этой ночью обещания и проведать болезных. Тем более, что Артему всерьез досталось, а проблему Аймара Инки требовалось как-нибудь решать. Скорее даже — проблему ее родственников, разыскивающих ее по всей столице…

Но до того — Ника не нашла ничего более правильного, чем высыпать перед новоявленным Сережей горсть сладостей на стол круглосуточного кафетерия, словно в самом деле выкупая долг перед потерянным ребенком. Нам уже готовили горячее, пообещав десятка два минут ожидания, однако пачка сока и визуально треть ассортимента здешнего буфета, по мнению невесты, вполне подойдет для перекуса. Сказано это было тем самым бодрым и звонким голосом, которому никогда не хочется верить.

Во всяком случае, на столе нашлось мороженое, что позволило примириться с действительностью.

Вызволенный охранник, понукаемый настойчивыми предложениями Ники 'что-нибудь съесть' тут же взял со стола такое же. Раз кушают соседи, значит — съедобное…

— Вечером ему билеты в Румынию купим. — Поделился я с невестой планами. — Разумеется, не просто так отправим. В бизнес-класс. Если хочешь, рядом будет сопровождающий.

— Ты просто ревнуешь, что его поставили охранять меня, а не тебя. — Из ворчливости выдала Ника нежизнеспособную версию. — Ты кушай, кушай, — попросила она застывшего с мороженым в руках охранника.

Тот энтузиазма не проявлял, но под настойчивыми требованиями, словно из вежливости, попробовал кусочек. Затем, будто прислушавшись к своим чувствам — еще один… Чуть повернул голову, прикрыл глаза и вновь прикоснулся к ощущениям, которые наверняка не чувствовал за все время своего странного существования — и которые определенно касались тех эмоций, что были запрятаны далеко за неподъемным весом навязанной ему службы; что ворохнулись только один раз до того, когда Ника позволила ему на мгновение вспомнить себя-прежнего.

— Ладно, в конце недели отправим.

Ника с чувством превосходства глянула на меня. Мол, пронял меня довод.

— Ты, кстати, знаешь, — обратился я к стражу, чуть пододвинувшись к столу и наклонив вперед плечи. — Что все производство мороженого в этой стране принадлежит мне?

Мне ответил равнодушный взгляд, в котором если и было что-то — так это легкое недоумение.

— И если я умру, мороженого просто не станет. Никакого. Даю слово. — Завершил я свое обращение.

Недоумение во взгляде напротив сменилось обеспокоенностью. А затем и серьезной тревогой.

Тут же чувства тронул всплеск энергии, и столик с нами в центре оказался под прозрачной пленкой щита.

Ника с ревностью покосилась на охранника и легонько стукнула его локотком.

— Сергей, это общественное заведение. Не привлекайте к нам внимания, Максим в розыске.

Щит тут же пропал, как и еще одна пачка пломбира со стола. Равно как исчезли виноватые метания Ники — что самое ценное.

— Билеты я ему сама куплю, — заверила меня девушка. — Иначе его кто-нибудь еще перекупит за пачку конфет.

С навязанной охраной всегда так. Равно как и с чужими артефактами.

Я посмотрел за окно, где терпеливо дожидались наши машины сопровождения. По счастью, все еще было кое-что свое в этом дне — благодаря которому оставался шанс дожить до следующего.