Заключенный на воле (СИ) - Маккуин Дональд. Страница 27

Уллас явно оказался захваченным врасплох.

— И когда же?

— Разумеется, когда вам будет удобно, советник. Ну, хотя бы завтра, после обеда. Вас устраивает?

Еще один серьезный удар. Этасалоу внутренне ликовал. На этот раз Уллас, прежде чем ответить, всерьез и надолго задумался.

— Я отменю назначенные встречи. Возможно, к этому времени у меня появится кое-что интересное для вас, своего рода выражение союза. Теперь же я хочу обсудить другие темы. Вы, конечно, знаете, что императору Халибу доложили о вашем пребывании на Хайре?

— Он получает подобные сообщения с каждой планеты империи. Император не опасен.

— Я не настолько в этом уверен, как вы. Я рискую большим.

Этасалоу кивнул. Это было справедливое замечание — с точки зрения Улласа.

— Я знаю образ мыслей императора. Более того, я знаю его слабости. Как я вам уже говорил, советник, трон лишь ждет, чтобы его заняли.

— А как я вам уже говорил, мне нужно лишь господство над Хайре, Героном и Пилосом и космический корабль, чтобы держать их под контролем. А Халиб — или любой другой — может забирать остальное.

«Какая щедрость!..» — подумал Этасалоу и сказал:

— До тех пор, пока мы не убьем Халиба, вы не сможете править ничем, кроме Хайре, да и то исключительно с его соизволения. Поверьте мне…

Взмахнув рукой, Уллас перебил командора.

— Я верю в то, что вижу. Покажите мне, как вы собираетесь отомстить за себя Халибу и открыть путь исполнению моей мечты.

— Я сделаю это завтра, советник. Я не удовлетворен нашими успехами, но я покажу вам все, чего мы достигли. Еще немного времени. Вот все, что мне нужно.

— Время работает на мятежников. До меня доходят тревожащие слухи.

Этасалоу не сдержался.

— Очень плохо, что мы не имеем надежного информатора среди мятежников.

Уллас не удостоил его даже взглядом: советник погрузился в созерцание кусочка назульей кожуры, обосновавшегося у него на ногте.

— «Мы»? Кто это «мы», командор? Здесь нет никаких «мы». Мои информаторы — это моя забота. Так же, как мои мятежники. Именно для этого я и держу вас. Поэтому примите меры для того, чтобы ваш приют убедил меня в том, что он — та самая сила, которая сможет сокрушить сопротивление. Если же вам это не удастся, ваше пребывание на Хайре станет невыносимым.

Эскадрилья из одиннадцати электромобилей Советников поднялась в полном составе с летного поля, расположенного рядом с Двором, выстроилась клином и, завывая двигателями, понеслась в сторону лаборатории Этасалоу.

Этасалоу и Уллас летели в третьей от начала машине правого крыла. На этой мере безопасности настоял Этасалоу. Уллас отпустил по этому поводу какое-то замечание. Этасалоу откликнулся:

— Я не верю в слепую удачу. Лучшая удача — трезвый расчет. Нет расчета — нет и удачи.

— Не слишком-то благочестивое высказывание для того, кто был первоучителем Люмина, — заметил Уллас.

— Ключевое слово «был», советник. Но весь мой опыт убедил меня в том, что в человеке есть все то же самое, что и в боге. Или должно быть. Прочая мистика меня не волнует. Я все держу под контролем. Вы сами это увидите.

В электромобиле было слишком тесно, чтобы Уллас мог достаточно далеко отодвинуться от Этасалоу. Но он приложил к этому все старания, и теперь предпочитал даже не глядеть на командора.

Путешествие на север, до холмов Фолз, заняло всего несколько минут. Этасалоу проворно и нетерпеливо выскочил из машины и потер руки. Охранники у отполированных бронзовых ворот встали по стойке «смирно». Сверкающие створки приглашающе разошлись, явив взору возможных наблюдателей еще два непрерывных ряда стражников, выстроившихся вдоль дорожки, что вела к главному входу бывшего завода. Этасалоу просиял.

— В прежние времена здесь такого не бывало, а? Это все — в вашу честь, советник. Моя лаборатория — к вашей славе. Вы сами все увидите.

Командор оборвал речь. Внешне недовольство Улласа проявилось лишь в выпяченной челюсти, но Этасалоу был уверен, что советник сейчас подсчитывает стоимость уборки, покраски и нового оборудования. Внезапно в сознании Этасалоу возникла эксцентричная картинка — образ советника Улласа, сгорбившегося над плохо освещенной бухгалтерской книгой — и наотрез отказалась уходить. Чтобы вытеснить ее, Этасалоу пришлось сделать вид, будто его разобрал кашель.

Стражники, стоящие с интервалом в десять футов, салютовали проходящим мимо Улласу и Этасалоу — резким движением прикладывали руку к сердцу. Все шло своим чередом до тех пор, пока они не проделали половину пути до двери. Краем глаза командор заметил взгляды, бросаемые Улласом на стражников, и написанные на лице советника колебания. Когда же Уллас обернулся и сделал шаг назад, переводя взгляд с одного напоминающего изваяние стражника на другого, для Этасалоу это оказалось уже чересчур. Не в силах больше сдерживаться, командор расхохотался.

Уллас повернулся к нему. Худое лицо советника залила бледность. Наполовину вынув меч из ножен, советник склонился, к микрофону, закрепленному на лацкане, и произнес:

— Код А. Код А.

Электромобили бешено взвыли и вихрем перемахнули через ограду. Искусно сработанный шит из проводов, накрывающий территорию завода, замерцал под внезапным порывом ветра.

Теперь настала очередь Этасалоу бледнеть.

— Нет, советник! Нет! Никакой опасности! Это устроено, чтобы продемонстрировать вам наши результаты, а не чтобы грозить вам! Поверьте, здесь вам ничего не угрожает!

В словах командора прозвучал искренний страх, и Уллас слегка расслабился. Но все-таки успокоился он не до конца и потому произнес в микрофон:

— Оставайтесь на местах. Не выпускайте меня из виду. Если сочтете нужным — атакуйте.

Затем он обратился к Этасалоу:

— Эти люди — хайренцы. Вы что же думали, я их не узнаю? Объяснитесь, и быстро.

Его рука по-прежнему оставалась на рукояти меча.

Ни один из стражников даже не шелохнулся. Они стояли по стойке «смирно», полностью игнорируя разыгравшуюся сцену, и смотрели прямо перед собой.

— Я хотел подождать, пока у нас не наберется побольше подобных экземпляров, а потом уже продемонстрировать их вам, советник, — сказал Этасалоу, — но я не выдержал. Мне не терпелось показать, чего мы достигли и как мы этого добились.

— Так что, это правда? Вы действительно изменяете людям сознание?

— Перестраиваем, советник. Перестраиваем. Эти люди по-прежнему мыслят самостоятельно. Отличие заключается в том, что теперь каждый их поступок оценивается в соответствии с новой системой стандартов. Что бы они ни делали, предварительно они подумают: а будет ли это выгодно советнику Улласу? Вам нужны были солдаты? Эти люди живут, чтобы вести завоевания в ваше имя и защищать ваши владения. Они боятся смерти — иначе от них не было бы особого проку, — но любовь к вам в них сильнее страха. Нет такого самопожертвования, на которое они не пошли бы без колебаний.

— Эти люди ненавидят меня. Меня ненавидели еще их отцы. Я не верю, что они просто-напросто не дожидаются удобного случая нанести удар.

— Испытайте их. Прикажите — и они вступят в бой друг с другом, в бой насмерть. Конечно, плоды моих усилий погибнут зря, но если это поможет убедить вас, я первым буду настаивать на таком испытании.

Уллас убрал руку с рукояти меча и принялся поглаживать одну из золотых пуговиц своей куртки свободного покроя.

— Они нападут друг на друга? Чтобы убить?

— Я вам это гарантирую.

По губам Улласа скользнуло некое подобие улыбки. Этасалоу поспешил отвести взгляд, но его внимание привлекли изменившиеся глаза Улласа. Если от жуткой улыбки советника сердце Этасалоу заледенело, то от его глаз оно бешено забилось. Глаза Улласа расширились и засверкали. Они лихорадочно метались из стороны в сторону. Их взгляд был сосредоточен на всем сразу и ни на чем — настолько быстро он перемещался. Этасалоу даже усомнился: а способен ли сейчас Уллас хоть что-нибудь разглядеть нормально? Влажный язык Улласа то и дело словно очерчивал границу улыбки. Советник указал: