Формула ботана: маг плюс лох (СИ) - Сергеева Александра Александровна. Страница 3

Размышляя, Стас не заметил, как в белом киселе наметились контуры конкретных объектов. Хотел, было, поднапрячься да ознакомиться с обстановкой, но что-то помешало. Стопор внутри сработал: никакой щенячьей инициативы. Он прикрыл глаза, собираясь с силами. Полежал так, готовясь, не понять к чему. Но явно к серьёзному — печёнкой чуял. Натренировалась его печёнка на подляны, покуда он прозябал беспомощной тушкой под опекой ведьмы-людоедки. Пожалуй, даже готовился услыхать её дребезжащий от пьянства голосок. Но, вот такого уж точно не ожидал.

Спокойный приятный мужской голос подкрался льстивым котом, намекающим на сметану. Но, это ещё прелюдия к сюрпризу. А вот и сам сюрприз: Стас не опознал язык, на котором его домогались. Он, понятно, не стахановец-полиглот. Но предки свободно владели шестью языками на двоих. Не захочешь, а нахватаешься шпионских инязов. Тремя языками он владел свободно. А ещё двумя корявенько, но сносно. Всякие там японские с китайскими тоже можно опознать на слух. А это мурлыканье ни разу в жизни слышать не приходилось. Хотя… Что-то такое смутно знакомое различалось. Вроде «тейбла» с «лэйблой», которые переведут даже тётки со швабрами.

Стас поднапрягся, но единого смысла в льющейся на него информации так и не уловил. Зато, открыв глаза, различил самого выступающего. Бородка. Ниже неё что-то белое до самого низа. Сомнительно, что над откопанным трупом склонился повар — стопудово врач. Странно, что анамнез он сочиняет на неведомом языке, который хрен вышепчешь. Другая страна? Много чести для калеки-сироты: везти его за кордон ради криминального захоронения. А в ближайшем зарубежье так не говорят. Да и в дальнем.

Отчаявшись добиться ответной речи, мужик плюнул на пациента и уплыл туда, откуда возник. Стас ещё разок поднапрягся: столкнул гранитную глыбу башки с затылка набок. Она нехотя скатилась, хлопнувшись виском о прохладную твёрдую поверхность. Зрение набирает обороты, и ему уже можно почти верить. Если мужик — врач, то весьма преуспевающий. На нём не мятая униформа, а… Костюм — фирмА. «Сидящая» и немнущаяся. Граф, а не терапевт районной поликлиники, что на руку гипотезе о загранице. Вывезли, закопали, а местные откопали. Голливуд. Другая гипотеза: один из трёх отцовских друзей, что присматривали за ним — гебешник в чинах — просёк замыслы тётки-людоедки пришить законного наследника жилплощади. Даже почти успел к развязке. По горячим следам откопал преданного земле живым младенца. Припёр его в правительственную лечебку подлечиться. Полная хрень… В рот те ноги, как говаривал мамин папа: слесарь «золотые руки» и спец по всяким таким национальным ругательствам.

Стас равнодушно взирал на спину остановившегося графа. Рядом с ним плешивый Санчо Панса в жёваном белом чехле. Стоят у длинного стола — Стас скосил глаза — такого же белого, что и под ним. На столе… Он проморгался и прищурился: лежит девчонка. Где-то чуть старше него. Длинные чёрные волосы свисают с края стола. На другом конце раскинуты по сторонам ноги. Неподвижна, глаза закрыты. Значит, тоже пациент-полудохлик, как и он. Скорей всего… В его грёбанном детективе — вяло усмехнулся Стас — не хватало лишь извращенцев-насильников. Пускай и дальше не хватает — с него достаточно злодеев. Обожрался. Но, граф с Санчо не слишком-то походят на вожделеющих развратников. Так не вожделеют — так прицениваются. К чему? Планируют операцию?

И тут Стасу впервые пришло в голову, что окружающая обстановка не слишком походит на больничную. Он повёл вокруг глазами, насколько получилось. Пришёл к нелепому выводу: выкопанные трупы гебешники почему-то привозят не в медицинские учреждения, а в культурно-массовые. Что бы там не сорвалось с нарезки в его башке, музей от больницы он отличить в силах. Санчо с графом, конечно, извращенцы. Дизайн хором во всех оттенках белого — такого себе не позволяют даже в Кащенко. Но, извращенцы богатые. Или же богатые на спонсоров. Готический стиль мебели и прочего — Стас в этом не волок, но уверенно подволакивал — никак не вязался с фабричным ширпотребом. Он любил посещать места дислокации старинных интерьеров — нравилось. Да и мамины иностранные альбомы…

Посещение музея прервала смутная мысль, зародившаяся недавно и всё пытавшаяся прорваться на первый план. Стас отмахивался от добросовестной трудяжки с зерном чего-то разумного в клювике. Но она исдятлила ему весь мозг. И наконец-то, достучалась до насквозь деревянного буратины. Он снова глянул на девчонку. Это понятно, но что-то ещё. Что-то зацепило, когда он её увидал… Ещё подумал про стол под собой… Точно! Вновь скосил глаза вниз — коса никуда не пропала. Нормальная такая женская. Рыжая — даже, скорей, тёмно-красно-бордовая. Эта дрянь вытекала из-под него и свешивалась с края стола. Ощущения, что его уложили поверх другого тела, не возникало.

Зато припомнилась книга Бушкова «Рыцарь из ниоткуда», которую Ритка притащила, дабы порадовать племянничка-смертника. Там мужик умер, а потом оказался в другом мире и… Реально бред! Но язык доктора и дебильная обстановка крюком подцепили за ребро и вздёрнули так, что грудь чуть не взорвалась. Затошнило и слегка помутилось в башке. Стас напрягся в попытке сдвинуть себя с места — рефлекс «немедля слинять» в порядке. А вот тело никак не реагировало на его команды. Стас глубоко вдохнул-выдохнул и вновь скосил глаза вниз — коса никуда не пропала. Его коса — другого нормального объяснения просто не было. На том столе лежит девчонка. На этом он с косой… Лучше бы вовремя сдох, когда представилась возможность!

Панические самокопания оборвал Санчо. Он что-то прочирикал по-птичьи, пару раз довольно хрюкнул и отлип от стола. Затем прокатился по комнате к резному белоснежному шкафчику с белыми же витражами на дверцах. Сунул в него руки, выгреб нечто малогабаритное и заспешил к коллеге — тон графа лишён барских ноток, чтоб заподозрить в Санчо плебея Пансу. Нечто оказалось двумя… тонкими ножами наподобие стилетов. Один Санчо всучил графу, а со вторым перекатился вокруг стола на другую сторону. Его круглое пухлое, как булка, лицо лучилось нетерпением. И сладеньким таким добродушием мультяшки.

Девчонка на столе чуть пошевелилась. Могло и показаться, но она застонала. Значит, приходит в себя. Стас не видел, чем там заняты руки графа — тот к нему спиной. А вот стилет в жирных коротких пальцах Санчо прямо лез в глаза. Толстяк быстро и как-то чудовищно аккуратно воткнул его девчонке в грудь. Она дёрнулась, вытаращила глаза, открыла рот. Но не выдавила из него ни звука. А Санчо ловко вскрывал её с видом доброго волшебника, нарезающего торт для детворы. Девчонка была жива — Стас это видел так же отчётливо, как всё остальное. Эти гады резали её тело без наркоза! Суки! Вот же суки! Ей было так больно, что она захлёбывалась немым криком — голова бешено моталась из стороны в сторону. Но тело отчего-то застыло в одной позе, словно его заморозили.

Граф тоже что-то там кромсал: головы из-за согнутых плеч не видать, локти вовсю работают. Морда добряка Санчо светится. Губы причмокивают, начирикивая что-то графу поучительным тоном. Голова девчонки уже не мотается. Азиатские чёрные глаза застыли, губы подрагивают. Санчо издаёт радостный вопль и суёт графу под нос какой-то тёмный шмат мяса… Тварь! По его запястьям в белые заляпанные рукава стекают струйки крови. Граф приподнимает голову, кивает и снова погружается в работу. Что-то режет внутри тела… Мясник грёбанный! Ковыряется в нём, как в чемодане с барахлом… Откладывает на край стола отрезанное. Указывает на куски кончиком стилета… Санчо ликует… На белом полу собираются красные лужицы… Рукава белой «фирмы»… изгвазданы кровью… Вся белизна вокруг этих упырей… замызгана ею… Голова девчонки… Её глаза… смотрят… сквозь Стаса…

Во второй раз сознание не вернулось — его вернули к жизни довольно грубо. Зато быстро и окончательно. Открыв глаза, Стас вздрогнул, но рваться со стола не стал. В первый-то раз он так ни разу и не пошевелился, что ненормально. Граф стоял у самого края его стола и что-то требовательно мявкал. Стас рефлекторно глянул на девчонку — пустой стол сиял белизной. Санчо развалился в кресле за спиной графа и что-то лакал из высокого узкого бокала. Было смешно, когда он запечатывал свои вареники узким горлышком бокала. Было смешно…