Летать или бояться - Льюис Майкл. Страница 3

– И каково задание?

– Вроде массовая медицинская эвакуация экспатов из какого-то Джонстауна.

Американцы в беде. Бо́льшую часть своей службы в ВВС я вызволял американцев из беды. И то сказать, вывозя американцев из зон бедствия, испытываешь куда большее удовлетворение, чем транспортируя покрышки для джипов. Я поблагодарил пилота и поспешно надел чистый летный комбинезон.

А ведь я надеялся провести еще один День благодарения здесь, в Панаме, на базе Говард – при тридцатиградусной жаре, с фаршированной индейкой из столовой, футболом по армейскому радио и имея достаточно времени до обратного рейса, чтобы напиться. Только что прибыл рейс с Филиппин, пассажиры и багаж были уже выгружены и отпущены. И вот сразу – новый.

Прерванный сон для помощника командира по загрузке самолета, помпогруза, – дело привычное. С-141 «Старлифтер» был самым большим транспортно-грузовым самолетом в распоряжении военно-воздушного командования, он был способен принять на борт и перенести в любую точку мира более тридцати тонн груза или двести солдат при полной амуниции. Длиной в половину футбольного поля, со стреловидными крыльями, высоко задранным Т-образным хвостом, створчатыми дверями и встроенным грузовым пандусом, «Старлифтер» не имел себе равных, когда речь шла о переброске грузов. Отчасти стюард, отчасти грузчик, я отвечал за погрузку, и моя задача состояла в том, чтобы расположить груз как можно рациональнее и безопаснее.

Когда погрузка была закончена и сводки по весам и центровке заполнены, меня нашел тот же летчик – теперь он проклинал панамскую наземную команду, оставившую царапину на корпусе самолета.

– Сержант Дэвис! Планы меняются! – заорал он, стараясь перекричать вой автопогрузчика, и вручил мне другую грузовую декларацию.

– Больше пассажиров?

– Состав другой. Медицинская команда остается здесь. – Он произнес нечто нечленораздельное по поводу изменения полетного задания.

– И кто эти новые пассажиры?

И снова мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать, что он сказал. А может, я его и расслышал, но, похолодев внутри, хотел убедиться, что ошибся.

– Похоронная служба, – прокричал он.

Вот что, как мне показалось, я услышал.

Тимехри был типичным аэропортом третьего мира – достаточно просторный, чтобы принять «Боинг-747», но изрытый выбоинами и застроенный сборными домами из проржавевшего гофрированного железа. Ближняя линия джунглей, окружавших поле, выглядела так, словно ее атаковали всего час назад. Взлетали и садились с жужжанием вертолеты, и американские военнослужащие толпились на бетонированной площадке. Я сразу понял, что дело плохо. От асфальта поднимался такой жар, что я боялся, как бы подошвы моих ботинок не расплавились прежде, чем я успею подставить под колеса тормозные колодки. Наземная команда из американских солдат спешно разгружала вертолет. Один из членов команды – с голой грудью и завязанной вокруг талии рубашкой – подошел и вручил мне декларацию груза.

– Не расслабляйтесь, – сказал он. – Как только разгрузим вертолет, начнем загружать вас. – Он кивнул через плечо.

Я тоже посмотрел в том направлении на мерцающую в раскаленном воздухе рулежную дорожку. Гробы. Вереницы унылых алюминиевых погребальных ящиков мерцали под безжалостным тропическим солнцем. Я знал, как они выглядят, по полетам в Сайгон шестилетней давности, когда только-только стал старшим по погрузке, и ощутил, как внутри меня словно затрепетали бабочки, – может, оттого, что не имел возможности отдохнуть, а может, потому что уже несколько лет не переносил трупы. Тем не менее, сглотнув ком в горле, я посмотрел на порт назначения: Довер, штат Делавэр.

Наземная команда уже загрузила новые авиационные паллеты, когда я понял, что на обратном пути у нас будет два пассажира.

Первый был почти ребенком, на вид только что окончившим школу, – с черными коротко стриженными волосами, в маскировочном костюме для джунглей, который был ему явно велик, накрахмаленном, чистом, со знаками отличия рядового авиации бизнес-класса. Я сказал ему: «Добро пожаловать на борт!» и подошел, чтобы помочь пройти в дверь кабины экипажа, но он отшатнулся, едва не ударившись головой о низкую притолоку. Думаю, он бы отскочил, если бы было куда. Меня обдало исходившим от него запахом – резким, медицинским: «Викс ВапоРаб» [4].

За ним следовала бортмедсестра, решительная и профессиональная во всех отношениях – в походке, одежде и жестах. Она тоже поднялась на борт, отказавшись от помощи. Я спокойно поприветствовал ее, узнав в ней одну из многих, с кем регулярно летал из Кларка [5] на Филиппинах в Дананг и обратно в первые годы службы, – лейтенанта со стальным взглядом и серебристыми волосами. Она недвусмысленно – и не раз – указывала мне, что любой тупица, исключенный из школы, мог бы выполнять мою работу лучше. На ее бейдже значилась фамилия: «Пембри». Она положила руку мальчику на спину и повела его к креслам. Если она меня и узнала, то ничем этого не выдала.

– Садитесь где хотите, – сказал я. – Я – техник-сержант Дэвис. Мы взлетаем меньше чем через полчаса, так что устраивайтесь поудобнее.

Парнишка внезапно остановился и обратился к медсестре:

– Вы мне не говорили…

Трюм «Старлифтера» с его нагревательными, охлаждающими и нагнетательными трубопроводами, расположенными на поверхности, а не скрытыми, как в пассажирском лайнере, очень похож на внутренность котельной. Гробы поставили двумя рядами по всей длине трюма, по четыре один на другом, оставив посередине свободный проход. Всего сто шестьдесят. Желтые грузовые сетки удерживали их на месте. Глядя в конец прохода, мы видели, как солнечный свет мерк, по мере того как закрывался грузовой люк, оставляя нас в неуютном полумраке.

– Это самый быстрый способ доставить тебя домой, – бесстрастным голосом ответила мальчику медсестра. – Ты же хочешь попасть домой, правда?

Его голос сочился испугом и гневом:

– Я не хочу их видеть. Я хочу сидеть лицом по направлению полета.

Если бы парнишка осмотрелся, он бы заметил, что в самолете не было сидений, обращенных вперед.

– Все в порядке, – сказала женщина, потянув его за руку. – Они тоже возвращаются домой.

– Я не хочу на них смотреть, – повторил он, когда медсестра подтолкнула его к сиденью у одного из маленьких иллюминаторов.

Поскольку мальчик не пошевелился, чтобы пристегнуть ремень, Пембри наклонилась и сделала это за него. Он вцепился в подлокотники, как в перекладину на головокружительных американских горках.

– Я не хочу о них думать.

– Я поняла.

Пройдя вперед, я выключил свет в грузо-пассажирском салоне. Теперь длинные металлические контейнеры освещали только парные мигающие красные лампочки. На обратном пути я принес мальчику подушку.

На идентификационной карточке, прикрепленной к его слишком просторной куртке, значилось: «Эрнандес». Он поблагодарил, но рук от подлокотников не оторвал.

Пембри села рядом с ним и пристегнула ремень. Я уложил их вещи и в последний раз перед взлетом просмотрел контрольный перечень операций.

Как только мы оказались в воздухе, я сварил кофе на электрической плите, закрепленной на паллете. Сестра Пембри отказалась, а Эрнандес выпил. Пластиковый стаканчик дрожал у него в руках.

– Боишься летать? – спросил я. В этом не было ничего необычного. – У меня есть драмамин…

– Я не боюсь летать, – сквозь стиснутые зубы ответил мальчик. Он все время смотрел мимо меня на выстроившиеся в трюме ящики.