Тень города (СИ) - Уткин Андрей. Страница 37

— Ну да, — согласился Серый со слишком уж убедительной (убедительной настолько, что прямо подозрительно) речью дальнобойщика. — Но, ведь, и в это, не только в то, что сказал ты, до этого, тоже верится с очень большим трудом. И не просто «не верится», а кажется невообразимой ерундой, от которой, как я давеча сказал, зевота вывихивает челюсть — такая тоска зелёная берёт, когда её слушаешь, что лучше бы вместо всей этой чепухи поболтать про твоих любимых голых баб…

Только сейчас Серёга понял, в чём дело: этот тип приводит изумительные аргументы только тогда, когда говорит о чём-то отстранённом (например, о космосе или обо всей природе Земли-планеты), но стоит только ему начать разговаривать о себе-любимом, как из его уст тут же доносится невозможная хрень. Например, то, что он сам не верит в то, что «шпана» собиралась угнать его фуру.

— Дак ты просто не слушай, — ответил ему дальнобойщик, — ты смотри. Например, тебе не кажется столь изумительным то, что, где бы ты ни появился, везде — одна сплошная пустынная планета — и ни единой живой души… О, вот мы уже и подъезжаем. Готовьтесь на выход, мой юный друг… Потому что я выйду тоже, а не только останешься в кабине один ты… В общем, объясняю, как для тугодумов… Ого?! — воскликнул дальнобойщик, увидевший то, что в том месте, где, по его собственной логике, лежал брат-близнец, нет не только одного его туловища, но и следов «размазанного по асфальту головного мозга», который, как ему представлялось, до этого он соскрёб лопаточкой с асфальта. То есть, по логике вещей, хоть какие-то следы от «недоскреблённого» присутствовать, но должны. А их нет! Ветром что ли сдуло?… Дальнобойщик опять встал в позу фомы неверующего — не доверял тому, что видит. Но злорадный Серёга однако в это же время противно хихикал, но не из-за проигрыша дальнобойщика в споре, а из-за кое-чего совсем-совсем другого.

— Ну ты-то хоть не смейся! Понимаешь же, что мне сейчас не до твоего смеха!

— А что тебя так огорчает?…

— Да поганцы эти все… шпана вся эта ваша паршивая!

— Опять что ли старая песня? Я же говорю: на тебя я могу точно таких же собак, как и ты на меня, навешать! Неужели ты хоть этого не понимаешь? Зациклился на какой-то шпане и повторяешь всё время одно и то же, как заведённый. Не достало чай ещё?

Серёга конечно понимал, что это такая патовая ситуация, каждый участник которой желает остаться при своём мнении, но продолжал имитировать слишком уж насмешливое состояние духа. А, с другой стороны, что же ему теперь — плакать?

— Но ведь фура, — выскочил дальнобойщик, даже не пригласив Серого последовать его примеру (он наверно так опешил, что у него даже из головы уже вылетело), — в точности моя с братаном! Я даже залезу сейчас в её кабину…

— Да-да! — теперь уже по-настоящему весело хохотнул Серый, стремглав перескочив на его водительское кресло, хоть и знал, что это дурная примета — не выйти из машины и не обойти её для этого стороной, — и погоняешься за мной на этой его фуре!

Серёга был не просто так самонадеян, а только потому, что нисколечко не сомневался в том пареньке, которого он оставил отпиливающим «данному бугаю» голову. Он был уверен, что паренёк выкачает весь бензин из бака тягача, перевозящего фуру. Выкачает и выльет где-нибудь недалеко в лесу. Для чего сделает именно это? Наверно для того, что, если этот гад, по предположению Серого, постепенно становящегося ушлым, покуда живёт здесь, в этой «вселенной» (если можно её так назвать), является кем-то вроде бессмертного, — то есть, если он за то время, пока паренёк его разделывал, каким-то образом успел уже воскреснуть и начать разыскивать свою вторую ипостась, так как у типа — явно налицо раздвоение личности, — то, чтобы не успел оседлать кресло своего грузовика, а вытащил из него канистру и спокойненько почапал пешочечком по дороге, куда-нибудь в сторону бензозаправочной станции… Хотя, канистры одной явно не хватит!.. Так вот, если этот чудило туда пойдёт, то, как вообразил себе Серёга, паренёк материализуется из ниоткуда и… сделает так, чтобы фура этого типа взлетела на воздух. Серый полагал, что подросток умеет это делать. То есть, учить его или объяснять, как себя вести в той или иной ситуации, подростку не надо.

— О, чёрт! — влупил Серёга себе по лбу, когда отъехал от дальнобойщика на почтительное расстояние. — О самом главном-то я его так и не спросил: зачем и для чего они гробы крадут из кладбища или из того морга!.. А, наверно, из-за того, что у этого придурковатого дальнобойщика раздвоение личности. Больше не из-за чего. Он же псих? Вот и командует теми работягами, которые видимо считают его великим гением. Ну, многих умалишённых считают гениальными личностями… Кстати, и фуру я у него угнал не потому, что он не верит в то, что у «шпаны» навязчивая идея её угнать… именно её. А угнал я её только потому, чтоб этот идиот не «перебрасывался» на ней в нашу реальность и не выкапывал оттуда гробы только потому, что он сам не отдаёт себе отчёта в том, что вытворяет.

— Ты действительно считаешь, что у него раздвоение личности, так как он бессмертный, а не тупо потерял своего близнеца-брата?

Сергей чуть не проглотил язык… Рядом с ним, на соседнем креслице, сидел его двойник. Получается, что он сейчас говорил всё это вслух, а двойник в это время тихонько сидел и его слушал.

— А чё, ты не будешь этого дальнобойщика контролировать?… Ну, чтобы он не наделал каких-нибудь фортелей…

Но тот ему ничего не ответил. Так продолжал сидеть молча, пока Серый вёл этот грузовик. Только всего один раз он раскрыл свой рот, после чего уныло замолчать пришлось уже Серёге.

— Ты знаешь, кто спёр твои деньги?… Конечно же, я! А кто ещё, кроме тебя, знал о том месте, куда ты их занычешь. Но ты не обижайся. Просто ты проштрафился…

Ага, как будто он хочет сказать, что вернулся в прошедшее время (вернулся именно тем образом, о котором до него «философствовал» выпивоха-дальнобойщик) и спёр все его деньги! А спёр их не до того, как Серёга попал в это «измерение». Как будто трудно было спереть Серёгины деньги ещё до этого? Но Серёга не собирался с ним спорить.

12

Впервые ему в голову пришла такая мысль. О том, что надо попробовать совершить «переброску» не в какое-либо другое место внутри того ограниченного пространства, где он находится, а «телепортироваться» на другую планету. Причём, эта мысль ему в голову пришла не сразу, а только после того как он немало помотался по Земле и понял, что жители этой странной реальности материализуются только тогда, когда им самим что-то надо от Серого, а не наоборот. Например, если он проштрафится.

Конечно, он понимал, что «переброска» на другие планеты — это очень большой риск, но ничего не мог с собой поделать: здесь у него уже всё потеряно. Потому что в ту пещеру, куда он провалился, Свинцов вернуться больше уже не может. Дело в том, что этот мир, в котором Сергей находится, считается загробным, то есть миром смерти. А, как известно, доступ из мира мёртвых в мир живых закрыт, а открыт он только наоборот, поскольку в мир мёртвых попасть очень легко (способствуют любые попытки суицида), но невозможно оттуда выбраться. И неизвестно, с кем или чем надо договариваться, если тебе «посчастливилось» переброситься в этот мир посредством телепортации. Со жнецом, что ли? Но Серый не был точно уверен в том, что такое существо, как Жнец (или в просторечье, Старушка с косой), действительно существует. В противном случае Серёга может попробовать «переброситься» в самые дебри леса, где, согласно его воспоминаниям, стоит избушка на курьих ножках, чтобы сказать ей: «Избушка-избушка, повернись к Свинцову передом, а к лесу задом», а потом, когда из отворившей дверцы выползет старая карга, недовольная тем, что какие-то обалдуи пошевелили избушку и она (карга) проснулась (ведь карга так долго эту избушку муштровала, чтобы та приучалась игнорировать всяких проходимцев, но избушка такая же тупая и непослушная, как сама карга), то спросить у неё, где здесь кощей бессмертный, дескать мне надо в ту сторону «переброситься», чтобы проверить, что он существует действительно. То есть, мол, мне надо как-либо его застрелить, просто, от не фиг делать — чтобы удовлетворить своё любопытство, а искать яйцо, в котором игла с кощеевой смертью, мне и подавно некогда. — Естественно, что такого никогда не будет, поскольку запомненную Сергеем «каргу» играет артист по фамилии Миляр, и в связи с эти нет никакой гарантии, что у Серого хоть что-то получится.