Второй прыжок с кульбитом и пистолетом (СИ) - Сербский Владимир. Страница 36

— Выделяет, конечно, — усмехнулся Коля. — Там не одна Скрынник нуждается.

— Мда, — к этому междометию Нина добавила определение женщины с низкой социальной ответственностью.

— Ага, — не стал спорить Коля.

— Может, распишем «пульку»? — вбросила Нина провокационный вопрос.

— А деньги у тебя есть? — нахмурился Коля. — В прошлый раз ты продула двадцать два рубля…

— Ну и что? Напишите мне «минус двадцать два».

— Да?

— Не вижу проблем, потом отдам.

— А я вижу. Карточный долг — это долг чести. Будешь должна один поцелуй, — заявил Коля, двигая к себе бланк преферанса.

Высунув язык от напряжения, возле слова «Нина» он пририсовал пухлые губки.

— Ты негодяй! — сине-желтые щеки Нины вспыхнули красным цветом. — Да один мой поцелуй не меньше тысячи должен стоить!

— Хорошо, — согласился Коля. — Так и запишем. Напротив губок он поставил знак равенства и цифру «тысяча». — Раз пошли взрослые ставки, играем по сто рублей за вист.

— Да пожалуйста, — пробурчала Нина. — Подумаешь, сто рублей… У меня, может быть, кое-где чемоданчик баксов припрятан.

— Берусь доставить, — быстро сказал я. — Дешево возьму, всего за полчемоданчика.

— Еще один негодяй! — заключила Нина. — Кругом грабители и жулики. А может, вы сговорились, чтоб на пару меня раздеть?

— Побойся бога, Нина, — возмутился я. — В системе советской социалистической демократии важное место занимают органы народного контроля. Посмотри на столе прошлый листочек: сама ныряешь на мизер с дырой без семерки, а потом виновных ищешь?!

— Да, брат, — Коля скорбно покачал головой. — Если тебе плюют в спину, значит ты впереди.

Играть мне было неинтересно. После прошлой «пули» я знал все карты и четко «видел» прикуп. А когда расклад понятен, игра теряет смысл.

— Коля, у меня капельница подходит к концу, — решился я на выход. — Давай сюда мои вещи.

— А ты не сомлеешь там с устатку? — усомнился Коля. -

Выздоравливаешь быстро, семимильными шагами, но полежал еще пару деньков, а?

На это я ответил убедительной цитатой:

— Под знаменем Ленина наш народ одержал поистине грандиозные победы. Но вождь учил не обольщаться успехами, трезво оценивать достигнутое, главное внимание обращать на нерешенные вопросы. Понял, Коля? А у меня там в кустах лежит очень важный нерешенный вопрос.

Глава двадцать седьмая, в которой лечение продолжается

Не открывая глаз, я прислушался к Антону: сердце стучало, легкие дышали, в животе жгло. А сознания не было. Денис сидел рядом и держал руку на пульсе. Другой рукой он прижимал тампон к ране. В ночной тишине стрекотали цикады, невпопад им трещали сверчки. Где-то перебрехивались собаки, из-за деревянного забора невнятно прорывалась ритмичная музыка.

— Не дави так, — сказал я тихо.

Вздрогнув, Денис одернул руку. Потом пробормотал:

— Напугал, Михалыч. Больше так не делай… Сердце-то не железное. Как съездил?

— Нормально. Сумку с груди убери, — начал я командовать. — Пакет с одеждой — в сторону, Антона потом переоденешь. Из зеленой бутылочки дай выпить, из прозрачной запить. Уколы ставить можешь?

— Обижаешь, Михалыч…

— Тогда коли. А шрам помажь мазью из тюбика. Только кровь вытри сначала, салфетки сверху лежат.

— Какой шрам?! — он подсветил фонариком, и ахнул. — Ни хрена себе, пяти минут не прошло, а оно уже быльем заросло… Такого в цирке не увидишь, никак филиппинские хилеры делали?

Я поднял голову приличный розовый шрам. Точно как у меня. Но я-то переживу, а этот маме показывать нельзя… И пластику не сделаешь, ни за какие деньги. Нет здесь пока таких технологий.

— Как обстановка?

— Тишина, хоть глаз выколи, — несколько пренебрежительно хмыкнул Денис, — Деревня натуральная…

Выколоть глаза об темень мешала россыпь звезд над головой, да и кусты сирени были луне плохой помехой. Летучие мыши бесшумными росчерками мелькали над головой — тишина и идиллия.

— Убивец мой где?

— Отдыхает, ирод краем глаза туда поглядываю.

— Значит так, — решил я. — Антона в таком бледном виде домашним показывать нельзя. Да и мне как-то хреновато, брат. Пойду в больничку обратно. Даст бог, еще подлечат. Вернусь через пять минут, потерпишь?

— Не вопрос.

— А ты вражину стреножь, в сумке и пластиковые стяжки есть, и кляп. Потом допросим. Все, я пошел. Пока-пока.

В родной палате едва успел сообщить, что с Антоном все в порядке — и отрубился. Все-таки тяжелое это дело, из болота тащить бегемота. В смысле, себя и Антона. Проснулся лишь к вечеру.

— Совещание акционеров объявляю открытым, — заявил Коля Уваров, увидев мои раскрытые глаза. — Овсянка, сэр?

В ответ на это я потребовал добавить в меню коньяк «Юбилейный». Нина хмыкнула, поднимая бутылочку с питательной жидкостью. Некоторые простые действия она теперь совершала самостоятельно.

— Пока ты спал, пришла эсэмэска от внучки Маруси, — Коля провел пальцем по экрану моего телефона. — У нее заканчивается творог и сметана. Молоко прокисло, но она сделала простоквашу. Приглашает на блины.

— На блины пролетаю. Забот полон рот, только перекусить нечего, — вздохнул я с сожалением. — О новой болезни проболтался?

— Совсем память потерял? — возмутился Коля. — Мы же договорились обо всех входящих: ты занят на процедурах, перезвонишь позже. Кстати, молочные продукты у нас тоже закончились. Нет, я без претензий, не гоню… Но твой доктор днем сказал, что таких темпов выздоровления в этой палате он еще не видел.

— А вот есть чудеса более чудесатые, — Нина помахала планшетом. — Смотрите, что пишут из Новокузнецка: «молния буквально прошила тренера регби-клуба «Кубань» Александра Алексеенко. Разряд ударил его в макушку и ушел в землю. «Аж зубы клацнули», сообщил тренер. Алексеенко не пострадал, но молния оставила выжженный след на голове. Эпизод на стадионе прошел мимо внимания зрителей, да и в протокол такое не вносят. «Для меня это событие на всю жизнь останется в памяти, сказал Александр Алексеенко, хотя утюги не прилипают, ложки не гну силой мысли (смеется). Здоровье крепкое, раз ничего не случилось».

— Гвозди бы делать из этих людей… — пробормотал я.

— Подобных случаев в стране немало, и они всегда берутся на заметку, — Коля назидательно поднял палец. — Понял, Антон? Когда заглянет доктор, пожалуйся на слабое здоровье. Мол, там болит, здесь ноет.

— Никуда сегодня не пойду, — согласился я. — Буду ныть, и подпольно увеличивать темпы выздоровления. Тем более, у нас совещание.

— Да, — сказал Коля. — Из-за твоего дурацкого ранения наши планы поломались.

— А что за планы? — удивился. — Была команда сидеть, и не отсвечивать.

— Это ты-то сидишь?! Помолчал бы. А мои юристы уже в Швейцарии. Заодно они сняли домик и договорились в клинике пластической хирургии насчет Нины. Только я собрался ехать… Никогда такого не было, и вот опять! Ну какого черта тебя понесло ночью за хлебом?!

— Слушайте, а зачем Нину тащить в Ригу, и потом катать в машине по Европе? — отмахнувшись от нудного Коли, предложил я очевидное решение. — Давайте я ее прямо в клинику доставлю. А что? Раз-два — и тама.

— Хм… Это вариант! — Коля почесал щеку. — А как ты узнаешь место?

— Так с тобой поеду, по Европе заодно прокачусь, давно собирался. А уже оттуда ее и перетащу — из палаты в палату.

Коля раздумывал недолго.

— Ты же в славном прошлом директором компании трудился?

— Генеральным директором, — передразнивая Колю, я поднял свой палец. — Нужна консультация, товарищ? Обращайтесь.

— У нас есть номера банковских счетов, закладные на дома и прочую недвижимость, и еще акции солидных компаний, вроде «Интел». Акции несолидных фирм, впрочем, тоже. Кроме того, у нас есть наличные деньги.

— И будут еще, — поддакнула Нина.

— Дай бог с этим справиться, — Коля плеснул нам по стаканам. — Пока будем ехать, Тоша, посмотришь на будущих топ-менеджеров, что подобрали для собеседования мои ребята.