Третий прыжок с кульбитом и портфелем (СИ) - Сербский Владимир. Страница 15

— Ой, мне так неловко…

— Вокруг смотрите внимательно, — он говорил серьезным тоном, — такую красивую здесь могут украсть. Не перепутайте меня с каким-нибудь проходимцем!

Полковник Ягубянц, не перебивая, выслушал Агопяна.

— Значит, на совещании ты доложил о проведенных оперативно-следственных мероприятиях, и вопросов у московской шишки не возникло? — попивая воду, он рисовал чего-то на листе бумаги.

— Нет. У нее вообще не было вопросов, — капитан отвечал уверенно. — Скорее всего, завтра, на очередном совещании, будет копать — после того, как осмотрится и осмыслит полученную информацию.

— А что по остальным фальшивым купюрам, которые выявили в Москве? — майор Сантюров заинтересованно уставился на капитана.

— Там тоже никаких успехов. Впрочем, глупо иного ждать — слишком мало времени прошло.

— Непонятно, непонятно, — задумчиво пробормотал полковник. — И не поругали, и не похвалили. Ой, чего-то чешется моя задница…

— А чего у них на уме, не поймешь, — поддакнул Сантюров.

— Может, сегодня еще новости будут, — обнадежил начальство капитан Агопян. — В шесть вечера встречаюсь с этой шишкой, просила город ей показать. Думаю, в ресторан надо ее вести.

— Москвичи любят вкусно покушать на халяву! — воскликнул майор. — Веди ее в лучший ресторан, Володя! И там пытай по полной программе. Деньги есть?

— Деньги не проблема, — Агопян вздохнул, — но думаю, колоть будут меня. На предмет более полной информации.

— А ты расколешься?

— Конечно же, куда я денусь! Ведь больше, чем здесь написано, я все равно не знаю, — усмехнувшись, капитан ткнул в «дело», лежащее на столе.

— Так-так… Опыт приходит с опытом, и хороший экспромт должен быть хорошо подготовлен, — полковник Ягубянц снял телефонную трубку. — А раз так, почему бы не звякнуть старому другу… Алло, Саркис, как жизнь? Твоя забегаловка еще не закрылась? Нет? Ну, если дергаетесь в агонии, могу прислать ОБХСС для эвтаназии. Не смешно? Тогда шутки в сторону, нужен столик на восемь вечера. Нет, никакого веселья, подальше от оркестра. Деловой ужин… Спасибо, кабинет не подойдет. Нам надо скромно, но солидно покушать. Слушай, это не мне надо, это важнее — очень высокий человек, понимаешь? Очень хорошо, что хорошо понимаешь. Чем будем удивлять дорогого гостя? О чем ты говоришь, какая лучшая колбасная нарезка и лучший сыр? Какой шашлык-машлык?! Эй, ты еще цыпленка-табака предложи… Такой человек приехал, а мы ему «синюю птицу» жареную? Как в вагоне-ресторане, господи прости. Можно подумать, они в Москве этого не видели. Фантазию включи, пожалуйста, не огорчай меня! Донская тройная уха с запахом костра? Годится для начала. Куриные пупочки, тушеные в мацони? Тоже пойдет. Телятина в гранатовом соусе — отлично. Умеешь ведь, Саркис, когда хочешь. Долму в виноградном листе тоже пиши. Гранатовое вино на десерт… Хм… Откуда у тебя такая редкость? Бабушка Вартануш из деревни передала? Ай, мастерица, дай бог ей здоровья. Тогда для меня бутылочку отложи, завтра заеду.

В чемодане капитана Сорокиной парадно-выходное платье нашлось. Ну и все что к нему полагается — тоже. Экскурсия по вечернему городу удалась и, совершенно случайно, закончилась ровно в восемь вечера у ресторана «Центральный». Узрев свободное место на скамеечке под липой, Агопян пристроил туда уставшую даму, а сам ввинтился в толпу.

Стеклянная дверь ресторана оказалась украшена двумя монументальными табличками: «Мест нет» и «Закрыто на спецобслуживание», но капитана это не остановило. Незаметно для очереди коснувшись нагрудного кармана, через стекло двери он показал швейцару уголок красного удостоверения. Тот кивнул, всего лишь немного приоткрывая дверь. Подобно святому апостолу Петру, стоящему на страже небесных врат, швейцар распахивать проход и не собирался. Подумаешь, красные корочки, читалось в его рысьих глазах. Ходят тут всякие. Мест нет!

«Сделав лицо», Агопян лаконично бросил:

— Саркис Ашотович. Заказ. Столик на восемь вечера. Буду с барышней через пять минут. Запустишь без разговоров.

Вновь запирая наполированную дверь, швейцар понятливо тряхнул бульдожьими щеками. А Агопян, вынырнув из очереди, облегченно вздохнул — пока все шло по плану. На приглашение «перекусить» Марина Алексеевна жеманничать не стала, лишь согласно кивнула головой.

В просторном холле, с хрустальными люстрами и вылизанным мраморным полом, гостей встречал чопорный метрдотель. В строгом костюме и шикарном галстуке, он блестел лакированными штиблетами. Ответив на доброжелательное приветствие распорядителя, капитан Сорокина заинтересованно огляделась.

О чем-то лирическом тихонько журчал оркестр, нарушая привычный образ шумной обители разврата и порока. По ковровым дорожкам деловито сновали озабоченные официантки. А большую часть ресторанного зала занимали составленные буквой «П» столы, где гудел солидный банкет. Соловьем заливался тамада, разряженные дамы звонко смеялись в атмосфере респектабельности и благопристойности. — Повезло! — облегченно подумал Агопян. За несколькими столиками, не занятыми банкетом, вездесущих представители кавказских республик не наблюдалось. Суетливые и шумно гуляющие командировочные тоже отсутствовали — видимо, сегодня они кормили свое эго в другом, более правильном месте порока.

Странное дело, но в советские времена попасть в хороший ресторан было непросто. Большинству населения цены позволяли иногда рисануться перед подругой, а то и шикануть — порция черной икры здесь стоила рубль, жюльен пятьдесят копеек, шницель рубленный — рубль двадцать, осетрина холодная с хреном — рубль сорок. На десять рублей можно было танцевать с девушкой весь вечер.

Люди так плохо жили, что два часа в очереди сроком не считали — место, где тратят нажитое, вечером не пустовало. При наличии денег, чтобы от них избавиться, надо было серьезно постараться. Личное знакомство с сотрудником ресторана расценивалось как большой успех, и при зарплате в шестьдесят рублей профессия официанта считалась очень денежной и престижной.

В течение дня капитану Сорокиной покушать толком не удалось, поэтому первое время ужин проходил в нескучной тишине.

— Какая вкуснятина! Еще немного, и я лопну, — при очередной перемене блюд она откинулась на спинку стула с коньячным бокалом в руке. — Володя, а что тебе показалось в этом деле странным и необычным?

Агопян вертел в руках фужер с минералкой:

— А здесь все странное, Мариночка. Первым делом необычно выглядит сама подделка высочайшего качества, изношенная до предела.

— И что?

— Это значит, что ее изготовили давно. И не обязательно в нашем городе. Я склонен доверять мнению эксперта — фальшивка гуляет по рукам много лет. Это фабричная работа, такое в домашних условиях не слепишь. Представь себе Марина, кто-то отработал технологию и наладил целое типографское производство ради того, чтобы напечатать пару-тройку купюр? Чушь собачья.

— Но комиссия на Гознаке еще работает, — возразила она, — да и органы милиции подключились по всей стране… Мало ли что еще вылезет.

— Вылезет — посмотрим, — кивнув головой, Агопян хмыкнул. — А пока, если это была провокация иностранных спецслужб, смысла я не понимаю. В таком случае поддельных денег должно быть тонны! И давно бы они уже всплыли на поверхность, тут к бабушке не ходи.

— Хм… — капитан Сорокина задумчиво катала коньяк во рту.

— Предположим, это баловство неизвестного гения. Побуждения и мотивы нам непонятны, и если таких купюр в природе всего несколько штук, никого мы никогда не найдем — гений давно уже занимается другими шалостями.

— Значит, надо работать дальше. Ой, а что это? — теребя салфетку в руках, капитан Сорокина восторженно озирала вновь накрытый стол.

— Айчар с грибами, — Агопян вновь наполнил бокалы. — Кушай быстрей, пока горячее. А это мусака, вроде овощного салата.

— Господи, я уже не могу!

— Марина, послушай меня: нам надо работать дальше, — он говорил серьезно и строго. — Тут не поможет ни царь, ни бог и ни герой, ведь любую работу надо доводить до конца!