Несчастные девочки попадают в Рай (СИ) - "Kerry". Страница 29

Я улыбнулась.

— Так вот. Саша появился на свет после не совсем трезвой интрижки.

— Что? Твоя мать, она…

— Да-да, она была еще той оторвой. Я не виню ее. Времена были тяжелые. Когда чудо-отец узнал о ее беременности, то, как по волшебству, растворился. А потом появился я. Мой же отец оказался настоящим героем — он продержался целый год.

— А что потом?

— Потом, он перепутал бутылку воды с нашатырём и умер, захлебнувшись собственными кишками. Весьма нелепая смерть, правда?

Кожа покрылась неприятными мурашками.

— Это жестоко, Сема.

— Не жалей его. Он бил мать каждый божий день, ломая об нее стулья и пальцы.

Теперь мне стало ясно, почему у Жанны Анатольевны столь железный характер.

— Но сейчас не о стульях, — продолжал он. — Сашка вырос, ему было лет так семь, когда его заблудившийся папаша объявился. Он переехал в соседнюю деревню и стал частенько навещать своего сынишку. Ох, ты бы знала, как Сашок любил своего папашу. Считал богом. Дышал им. Тот учил его играть на гитаре, дарил деревянные машинки и самолетики. Да и окрыленный Сашка был таким лапочкой.

На секунду я представила Соколова старшего в церковном хоре, поющего молитвы ангельским голосом. Вышло неправдоподобно.

— Все изменилось, когда Саше было десять. Его отец повстречал новую женщину, а та родила ему нового «Сашу». И как правило, от всего старого мы спешим поскорее избавиться. Тогда милый мальчишка превратился в холодную ледышку, суровую и обиженную на весь этот гребаный мир. Его душа чернела с каждым днем, особенно когда он наблюдал, как его отец катает на спине нового сына и покупает ему его любимое мороженное. С тех пор он возненавидел "Эскимо". А из деревянного самолетика, подаренного ему отцом, Саша соорудил охотничий нож. Жаждал мести, что ли.

— Бедный, — прошептала я, опустив голову.

— Прошли годы, Сашке стукнуло пятнадцать, и… Что ты думаешь? Отец развёлся и вернулся. Снова.

— И? Саша простил его?

— Да! — иронично воскликнул Сема, раскинув руками. — Он воткнул ему этот нож между ребер и оставил валяться в луже крови. Но простил.

Я опешила.

— А что было потом?

— А потом мы переехали сюда. Извини, но бабушка Рая умерла очень вовремя. После того инцидента, наши соседи, мягко сказать, негодовали. Мы быстренько свалили. Я бы тоже не хотел себе в соседство малолетнего маньяка, но, к большому сожалению, мне приходиться жить с ним в одном доме.

— Да уж, — выдохнула я, переваривая информацию. — Жаль, что моя Клава в полном здравии и хворать не торопиться.

— Ты про свою тетку? Согласен, мерзкая баба.

— Как и твоя ма…

В этот момент меня перебил оглушающий раскат грома. Начался ливень. Наша одежда отяжелела за секунды. Возвращаться домой было бы полнейшей глупостью, поэтому, скрипя зубами, мы направились на последний урок.

— Вот это погодка! — смеясь, приговаривал Семен.

Мы нырнули под козырек у самого входа в школу и принялись отжимать свои мокрые вещи.

— Эх, видел бы сейчас Матрос в какой шторм мы попали, умер бы от зависти! — я знала, что мои губы посинели и, скорее всего, завтра на одного больного в нашем доме станет больше.

— Семен? — мне стало в разы холоднее, потому что голос за спиной был подобен январскому сквозняку.

— Брат! Это ты? — воскликнул Сема, и мои синие губы начали дрожать. — Как ты нас нашел? Я так рад, что мы встретились! Дай Бог тебе навсегда потеряться!

Собрав свою припорошенную снегом волю в замерзший кулак, я обернулась.

Саша походил на мраморную статую, которую художник остановил в угрожающей позе. Он не моргал. Не дышал. Казалось, что дотронься до него и пальцы скользнут по холодному камню. Но все же был один факт, говорящий о его человечности — я слышала громкие удары его сердца. Я стояла слишком близко, и даже шум дождя не смог их заглушить.

— Нам нужно поговорить, — обратился он к Семену, а потом пронзил меня взглядом. — Наедине.

Клянусь, я почувствовала, как одна большая сосулька вонзилась мне в лоб и заморозила мозги. Знакомое ощущение. Такое бывает, когда ты жадно глотаешь растаявшее морожено, а потом морщишься от головной боли.

— О чем это? — нахмурился Сема. — Я не трогал твою коллекцию сухих червяков, их выкинула мама. Я сам видел. Надеюсь, ты не будешь долго горевать по ним, потому что…

— Хватит! — резко обрубил Саша. — Это срочно!

Сема в отступлении поднял руки.

— Хорошо, хорошо, как скажешь, Червяководец. Златка, передавай географу мой «привет»! Если что, я помогаю брату собирать новую дождевую коллекцию. Передашь? — подмигнул он.

Я судорожно закивала и нырнула внутрь.

Класс меня встретил непривычным безразличием. Даже учитель географии представил, что я — заблудившееся приведение и, не отрываясь от ученических тетрадей продолжал проверять домашнюю работу, которую я, кстати, даже не начинала делать. Мне никогда не нравился этот предмет, а когда дело доходило до местоположения рек, озер и прочих камушек, и все это в непонятных широтах и градусах — хотелось выплюнуть кипящий мозг на парту и воткнуть себе в сердце карандаш.

Заняв свое место, я с грустью осознала, что Нинка отсутствовала. Неужели ее дом тоже обкидали камнями, и она заболела? Ерундистика, конечно, но — а вдруг?

Стрелки часов застыли на месте. Пирогова Даша облизнула пальцы и со звуком перевернула страницу учебника. Кто-то поперхнулся конфетой и закашлялся в кулак. У Коли Лагута было несварение, и теперь об этом узнал весь класс — его живот извергал жалобные звуки. Стул под географом скрипел и норовил развалиться на щепки. Просто фантастика!

И надо было этому дождю пойти так невовремя? Сема рассказал мне о Саше и… Саша. Интересно, о чем он хотел поговорить с Семеном?

Теплая рука коснулась моего затылка и за шиворот попало что-то колючее. Обернувшись, я увидела Сысоева Мишу, который непринужденно обводил карандашом свою руку на листе бумаге.

Я пальцами отлепила от спины мокрую ткань и достала сверток. Это была очередная записка.

Если станИшь вдруг кричать, иль на помощь кого зваДь — будИм очень долго мучИть и молчать тебя научим…

***

Выйдя из школы, я вздохнула с облегчением. Дождь уже закончился, и сквозь густой туман начали просачиваться слабые лучики солнца.

— Цветкова, стой! — когда меня догнал Рыбин, мое хорошее настроение снесло дурным сквозняком.

— Чего тебе? — рявкнула я, чувствуя головокружительное отвращение.

Ты — убийца и заплатишь за это. Когда-нибудь ты обязательно за это заплатишь.

— Это насчет Павленко. Она искала тебя.

— А причем здесь ты?

Ненавижу тебя. Презираю тебя. И, желаю тебе смерти.

— Потому что именно я тащил ее пьяную в лес!

Я одарила его скептическим взглядом.

— Какой еще лес? Что ты несешь?

Вася набычился.

— Слушай, думаешь мне сейчас хочется разговаривать с тобой или просить о чем-то? Нет! В первую очередь, это нужно твоей подруге, — он запнулся. — Но, кажется, дружбой тут и не пахнет, раз тебе настолько безразлична ее судьба.

Он действовал мне на нервы. Я должна была заткнуть свои уши и уйти прочь, но уже не могла этого сделать. Чертов Рыбин говорил о моей подруге, и говорил он вполне серьезно.

— Ты объяснишь мне что происходит или нет?!

— Напилась Нинка, — ответил он. — Сильно. Отравы какой-то. Я встретил ее перед уроками, она едва держалась на ногах. Не мог же я позволить ей появиться на уроке в таком виде? Я отнес ее в лес и уложил в кустах. Надеюсь, ей полегчало. В общем, она попросила, чтобы ты пришла за ней.

Я наигранно хохотнула.

— Думаешь, что я в это поверю? Ты неспособен на помощь, Рыбин. А Нина не из тех, кто напивается перед школой, да и вообще, напивается.

— Да? А что ты на это скажешь? — Вася протянул мне каучуковую фенечку. — Нина дала мне его, чтобы не потерять.

Я забрала браслетик Нины, положила его в карман и нахмурилась.

— Бессмыслица какая-то…

Неужели, он говорил правду? Поверить не могу, что Павленко так начудила. Впрочем, это же Нина, а «сюрприз» — ее второе имя. Есть такое выражение: "Друзья на дороге не валяются". В этом-то и проблема — с моими бывает всякое…