Незримые нити - Горская Евгения. Страница 2

– Я хочу с тобой дружить. – Он отпустил руку и оглядел прихожую. Наверное, на предмет мужских вещей. Наташа зачем-то пошевелила пальцами.

– Что?! – изумленно спросила она.

Нет, глаза у него не веселые, грустные у него глаза.

– Я в школе дружила с подружками, – засмеялась Наташа. – С тех пор много лет прошло.

Пора кончать этот балаган.

Он протянул руку и откинул ей прядь со лба. Прядка падала на глаза.

– Семен, я устала, – отпрянула Наташа. – Я устала и хочу отдохнуть. Одна.

Он понимающе покивал, быстро шагнул опять на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.

Следы на полу пришлось смывать тряпкой.

Сестре Борис позвонил, когда на улице стало совсем темно. Надо было позвонить раньше, поинтересоваться, не нужно ли чего, – у сестры была простуда, и из дома она не выходила. Впрочем, от любой помощи сестра всегда отказывалась, ей нравилось быть независимой.

– Ты как, Тоня? – спросил он, потянувшись рукой, чтобы выключить компьютер.

– У Семена убили брата, – не отвечая на вопрос, сообщила сестра. – В прошлое воскресенье.

В доктора Семена Аркадьевича сестра была влюблена. По-настоящему влюблена – начинала светиться за сутки перед походом к врачу и прекращала через пару дней.

Глупо, но Борис тоже встречам с врачом радовался. Вроде бы ничего особенного Семен не говорил, иногда даже орал, это когда Борис признавался, что соблюдает назначения доктора не всегда. А выходил от Семена Аркадьевича обновленным, словно получал сеанс психотерапии.

– Я не знал, что у него был брат.

– Мне позвонила Верочка. – Сестра, как обычно, не замечала того, что он говорит. То есть это на первый раз казалось, что не замечает, память у сестренки была отличной, ни одного случайного слова не пропускала. – Я тебе про нее рассказывала, мы с ней познакомились прошлым летом.

– Помню.

– Верочка ходила к Семену на прием и, пока ждала, разговорилась с медсестрой.

– Я не знал, что у него был брат.

Борис прижал телефон к уху плечом, вышел из кабинета, запер дверь.

– Был. Лет на десять моложе. Очень похож на Семена, кстати. Я однажды с ним у Семена столкнулась, мы с ним даже поболтали, с братом.

– Тоже врач?

– Бизнесмен. Семен сказал про него – проходимец.

Здание было уже совсем пустым, даже свет в коридоре горел не в полную силу. Борис не стал ждать лифта, сбежал вниз по лестнице, гордясь, что делает это без усилия, вышел под мокрый снег.

– Убийцу задержали?

– Еще нет. Пока у полиции никаких зацепок.

Рядом шумели проезжающие машины, разбрызгивали грязь. Борис отошел подальше от тротуара, свернул за угол к офисной стоянке.

– Ты на улице?

– Да. Только что вышел с работы. Как твоя простуда? – спохватился Борис.

– Я про нее уже забыла. Пока.

– Пока.

Он сунул телефон в карман куртки, отпер машину, сел за руль. Подумал, не позвонить ли Лизе, но снова доставать аппарат не стал, ехать до дома было всего минут десять.

Жена бросилась ему на шею, едва он успел закрыть за собой дверь.

– Как ты поздно! Я соскучилась. – Ему нравилось, когда она шепчет. В этом было что-то очень домашнее, умилительное.

Лизочка прижималась к мокрой куртке, он ласково ее отодвинул.

– Я тоже соскучился. – Он повесил куртку на вешалку. – Очень.

Лиза уволилась, как только они поженились. Она решила, что быть секретарем у мужа в государственной корпорации нехорошо, и Борис согласился.

Сейчас, пожалуй, он был этому рад. Сейчас он все чаще ловил себя на том, что устает от Лизы.

– Чем занималась? – Он переобулся, сидя на пуфике, и наконец крепко прижал жену к себе.

– Тебя ждала.

От волос пахло цветами, он потерся щекой, закрыл глаза.

– Только что звонила Маша. Она не дозвонилась тебе на мобильный.

Борис неохотно отпустил жену, достал из куртки телефон. Вызов от дочери был. Он не услышал его на шумной улице.

– Что сказала?

– Ничего. – Лизочка пожала плечами. – Ты же знаешь, она со мной почти не разговаривает.

Жена грустно на него посмотрела и отвела глаза.

Упрекнуть дочь Борису было не в чем, Маша разговаривала с Лизой вежливо, но жена каждый раз после встречи с его дочерью казалась обиженной. Борис старался не обращать на это внимания.

– Перезвони ей.

Позвонить дочери хотелось, Маша обычно не дергала его по пустякам.

– Сама перезвонит, если нужно.

– Боря! – мягко упрекнула жена. – Это твой ребенок!

Звонить он не стал. Он снова прижал к себе мягкие плечи и прошептал:

– Ты мой ребенок.

На миг ему стало стыдно, ничего подобного он не чувствовал. За него говорил кто-то другой.

14 декабря, пятница

Елизавета позвонила, когда Наташа готовила краски. Хотелось изобразить что-то веселое, голубое и желтое. Возможно, немного красного. Летний букет.

Картины продавались не слишком хорошо, но и не слишком плохо. На скромную жизнь хватало. Наташа сто раз пожалела, что согласилась на предложение Вари оформить квартиру очередной клиентке. У Вари была своя дизайнерская фирма, по сравнению с Наташей подруга процветала, но Наташа ей не завидовала. Даже наоборот. Она, Наташа, сидела дома и работала в свое удовольствие, а Варя все время куда-то мчалась, звонила, едва не плакала, когда клиенты были недовольны, и плевала через левое плечо, когда дела налаживались.

– Оформи квартирку, – год назад предложила Варя. – Клиентка вроде нормальная, без особых претензий. Квартира новая, пустая. Попробуй, а?

Наташа сначала отказалась, как чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Варя очень настаивала. И уговорила.

Сначала работа Наташе нравилась, и Елизавета нравилась, и Елизаветин муж Борис Александрович нравился. Это потом, когда все приходилось переделывать по двадцать раз и Елизавета, виновато глядя на Наташу, в последний момент изменяла очередной уже согласованный вариант, Наташа проклинала и судьбу, и Варю, и себя за то, что позволила себя уговорить.

«Первый и последний раз», – уговаривала себя Наташа, пытаясь поймать задумчивый Елизаветин взгляд. «Больше никогда». Как правило, взгляд ничего хорошего не обещал. Елизавета тяжело вздыхала, грустно смотрела на Наташу и виновато принималась объяснять, почему сделанное совсем не соответствует ее, Елизаветиным, планам.

Сделанное соответствовало согласованным планам в точности. Больше того, окончательный вариант был именно таким, какой Наташа предлагала сразу. Но этого Наташа клиентке не говорила, только мечтала, чтобы этот кошмар поскорее закончился, и всерьез опасалась, что он не кончится никогда.

Квартира получилась отличная, вполне достойная высокого положения Елизаветиного мужа. Кем Борис Александрович работает, Наташа не знала, но догадывалась, что не простым клерком.

– Наташенька, здравствуйте, – грустно сказала Елизавета.

Никто из Наташиных знакомых не умел говорить так грустно. Даже Варя, расходясь с очередным потенциальным женихом и рыдая по этому поводу все свободное от работы время, говорила нормально, без тяжелого придыхания.

– Здравствуйте, Елизавета.

Однажды Наташа попробовала назвать Елизавету, которая казалась ее ровесницей, Лизой, но Елизавета с таким печальным удивлением на нее посмотрела, что других попыток Наташа не делала.

– Вы сегодня свободны? – голос звучал робко, словно Елизавета боялась тратить драгоценное Наташино время.

– Свободна, – осторожно призналась Наташа, с тоской понимая, что надо сейчас же послать бывшую клиентку куда подальше.

Договор выполнен, акты подписаны. Слава богу, она больше не обязана ни видеть Елизавету, ни слышать.

– Мне кажется, левая стена в прихожей пустая…

Стена не была пустой, там висел хороший пейзаж, который кто-то подарил Елизаветиному мужу.

– Вы ведь художница? Вы не могли бы нарисовать мне картину?

– Я не пишу на заказ, – твердо ответила Наташа. То есть постаралась ответить твердо.