Убить Вампира (СИ) - Безрук Юрий. Страница 13

— Что-то не так?

Глафира Федоровна еще раз пробежала глазами по раскладу, что-то пробубнила себе под нос, несколько раз закатила глаза, как будто что-то припоминая, и наконец, не отрывая взгляда от карт, стала говорить.

— Вокруг тебя, девочка моя, сплошная смерть. И в прошлом, и в настоящем, и в будущем. (Ольга еще пуще заволновалась.) Но ты не умрешь, — продолжала гадалка. — Смерть только коснется тебя. (Она подняла одну тройку карт.) Я вижу мертвую женщину. Она недовольна тобой. Она тебя ненавидела, но теперь простила и хочет успокоиться, но не может. (Глафира Федоровна положила карты на стол.) Между вами стоит еще кто-то. Третий. Он не дает тебе спокойно спать, хотя и принадлежит ей. Ты никак не можешь освободиться от него, что-то еще связывает его и тебя. Что-то, что вы не можете разорвать до сих пор.

При последних словах гадалки Ольга почувствовала дрожь во всем теле. Неужели обо всем этом говорят карты?

Ольга сказала:

— Это я виновата в её гибели.

Глафира Федоровна, не поднимая головы, из-под бровей посмотрела ей в глаза.

— Значит, и он был виноват, иначе она не находилась бы сейчас между жизнью и смертью.

— Что? — взволнованно спросила Ольга. — Между жизнью и смертью?

— Да, — не менее взволнованно ответила гадалка. — Она еще не мертва, но уже не жива. Её кто-то вызвал оттуда. Может быть, он, а может, кто-то другой, близкий ей человек, я не знаю, и она хочет что-то тебе доказать.

Сердце Ольги, казалось, выпрыгивало из груди.

— Мне тоже так показалось. Она сказала мне: «Тебе нас не разлучить». Она приходила ко мне. Во сне. Я думала, это и вправду сон. Это же был сон! Она умерла! Как она может мучить меня?!

Глафира Федоровна снова посмотрела пристальным взглядом в испуганные глаза Ольги:

— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь, девочка моя. Расскажи мне всё. Может быть, я смогу тебе помочь.

Ольге ничего не оставалось, как рассказать гадалке обо всем, что произошло с ней за последние два дня, рассказать обо всех своих снах и предчувствиях.

Её рассказ получился сбивчивым и неопределенным. Ольга то и дело возвращалась назад, от снов к реальности, от реальности к чувствам, но Глафира Федоровна не зря общалась с людьми, она сразу поняла, что девушка просто-напросто запуталась в себе и её сейчас нужно только успокоить, внушить, что ничего серьезного с ней не произошло и бояться снов, какими бы ужасными они ни были, не нужно.

Она сказала Ольге:

— Да, девочка, моя, вижу, что ты попала в непростую ситуацию, тут я тебе, как говорится, не помощница. К сожалению, тебе самой придется распутывать весь этот дьявольский клубок. Но посоветовать кое-что могу. Нужно обязательно выяснить, где похоронена твоя подруга, и в ближайшей от её могилы церкви поставить за упокой её души свечку, а заодно и самой покаяться — слишком много на тебе грязи. Ведь вся вина в том, что душа этой несчастной до сих пор не может утихомириться, целиком, как я поняла, лежит на тебе. Покайся, и тогда она наверняка от тебя отступит. Уйдет, куда ей и положено. Ты меня поняла?

Глафира Федоровна замолчала. Больше говорить было нечего. Ольга, как сомнамбула, поднялась, положила на стол перед гадалкой пару купюр и собралась уходить.

— Милочка, — сказала Глафира Федоровна, отодвигая обратно Ольге её деньги, — я не возьму с тебя ничего. Ты же не из прихоти ко мне пришла, не из праздного любопытства. Я уважаю чужую боль, потому что знаю, что боль — это чувство, данное нашей душе для испытания, для того, чтобы душа не зачахла. И человек тогда может считать себя человеком, когда он научится ощущать чужую боль. Иди с миром, пусть тебе сопутствует удача.

Потрясенная, Ольга вышла от гадалки. Машинально оделась, спустилась во двор, добрела до автобусной остановки.

Значит, так и есть, как она и думала: это её вина. Из-за неё умерла Лайма и убили Сергея, из-за неё не находят сейчас покоя десятки живых людей и один мертвый. Она чувствует это. Но что надо Лайме? Почему она не может уняться? И почему гадалка сказала, что теперь Лайма успокоилась? Как это понять?

И еще она сказала, что нужно ехать туда, где похоронена Лайма. Зачем? Замолить свои грехи, поставить свечку за упокой души Лаймы? Не глупость ли все это?

«Почему я должна всему этому верить?» — думала Ольга.

Она еще пыталась как-то унять дрожь, страх, но у неё ничего не получалось: страх оставался, волнение не проходило.

Всю обратную дорогу Ольга только и думала о том, что сказала ей Глафира Федоровна. Может, и вправду стоит съездить к Лайме на могилу? А вдруг гадалка права? Вдруг она на самом деле очистится? Неужели она так черна?

«Вокруг тебя, девочка моя, сплошная смерть», — вспоминала опять. Сплошная смерть!

«Я не верю этому!» — мысленно кричала Ольга и терзалась от безысходности.

3

С утра подполковник Силаев вытащил Михайлова в бассейн. С ним было и несколько замов, среди которых Михайлов увидел и своего нового знакомого Тарасова.

— Плаваю почти каждое утро, — без тени хвастовства говорил Михайлову Силаев. — Утреннее плавание, не только бодрит, но и омолаживает.

Силаев плыл по соседней дорожке.

— Может, на перегонки?

— Да нет уж, — засмеялся Михайлов. — Я пловец никудышный, да и техника слабовата.

— Тогда извините, пройду свою норму, — сказал Силаев и быстро погреб вперед.

Михайлов не мог не оценить здоровое могучее тело подполковника. Будет ли он в его годы таким ловким и сильным?

«Надо бы и мне почаще наведываться в спортзал», — подумал Михайлов. Что ему мешает? Живет один, свободного времени хоть отбавляй.

Вода приятно освежала тело. Огромная стеклянная стена бассейна глядела на восток. Оттуда уже выкатилось яркое пятно, крася позолотой синюю гладь воды. Все вокруг казалось фееричным, даже голоса непривычно скользили по молочной кафельной плитке, пестрой мозаике на стенах, отражались эхом от потолка, смешивались с плеском воды и приглушенной мелодией из динамиков.

С Горюновым Михайлов встретился около десяти.

— Что у вас новенького, Женя, — спросил, увидев на лице Горюнова сияющую улыбку. — Что-то раскопал?

Горюнов небрежно бросил черную кожаную папку на стол.

— Есть несколько любопытных фактов.

— Выкладывай, не томи душу. — Настроение у Михайлова тоже было приподнятое. Бассейн подействовал на него взбадривающе.

Горюнов с важностью сел за свой стол.

— Во-первых, я выяснил причину смерти жены Кравченко — Лаймы.

Горюнов демонстративно выдержал паузу.

— Что бы вы думали? — вскинул он, бахвалясь, брови. — Она повесилась.

— Повесилась? — чуть ли не одновременно вскрикнули Михайлов и Семенов.

— И как утверждают соседи: на почве ревности.

— Вот это да! — не удержался, чтобы не присвистнуть, Семенов. Он присоединял шнур к электрочайнику. Пора было побаловаться чайком.

— И как вы думаете, к кому? — Горюнов обвел присутствующих таинственным взглядом.

— К Ракитиной! — почти выкрикнул Семенов.

— Вы абсолютно правы, коллега. К той самой Ракитиной, которая обнаружила своего дружка Кравченко убитым в собственной квартире. Не интересно ли? Недостающее звено. Круг замыкается, — торжественно закончил Горюнов.

Наступила пауза.

— А во-вторых? — спросил вдруг Михайлов так безразлично, будто новость совсем не произвела на него впечатления.

— Что — во-вторых? — удивленно посмотрел на него Горюнов.

— Ты сказал «во-первых», скажи теперь, что «во-вторых», — объяснил мысль Михайлова Семенов. Он уже распечатывал пачку индийского чая.

— А во-вторых и в-третьих, уже не так интересно. Мы вчера, как я говорил, дали телеграмму матери Кравченко Будем надеяться, что она сегодня приедет. И еще. Соседи сказали, что Ракитина после смерти Лаймы Кравченко в квартире своего любовничка больше не появлялась. Он, наверное, просто прогнал её.

— Или порвал с ней все отношения, — предположил Михайлов.