#Даша_на_Луне - Сергиенко Алексей Леонидович "Asta Zangasta". Страница 107

— Ага! — торжествуя провозгласил Химик. — Первым Гитлера вспомнил ты! Прямо сейчас. Даша свидетель.

— Нет, ты — когда деятеля с забавной челкой упомянул.

— Это я Муссолини имел в виду.

— Твой Муссолини лысый как коленка!

— А с чего это он мой-то? Муссолини ваш, не прибедняйтесь, коллега. И он, и его коллега Адик и Францик, который Франко — образцовые капиталисты. Витрина капитализма, можно сказать.

— Прекращай играть в тедербол покойником. Мы Муссолини не для этого повесили. А если серьёзно, то знаешь, почему в СССР нациста Гитлера в фашисты записали? Себя-то он называл национал-социалистом. Стыдно было признать, что он социалист и как и СССР строит социалистическое государство.

— Даже если ты назовешь свою жопу печкой, пирожки она печь не станет. Давай судить по делам, а не по заявлениям политиков. Мы не по описываемому настоящему путешествуем. Фашизм, конечно, не совсем обычный капитализм, это «капитализм войны», который еще называется дирижизмом. Основная его суть заключается в том, что парламентаризм отбрасывается как ненужная роскошь, и страной напрямую рулит крупный финансовый капитал.

Он подминает под себя все рычаги управления, подавляет любое инакомыслие, профсоюзы и так далее. Объясняется это необходимостью противостоять внешним и внутренним врагам. Такая система, конечно, отличается от обычного либерального буржуазного государства, но саму суть его сохраняет. Можно сказать, что это один из вариантов развития капитализма, тупик, в который страну загоняет захват власти ограниченной группой лиц, которые потом это государство доят в целях личного обогащения.

— По твоему определению выходит, что современная Россия — фашистское государство.

— Ты только сейчас заметил? Это как-бы общее место. Недалекий обыватель привык считать, что фашизм — когда носы циркулем измеряют, в поисках унтерменшей и с факелами маршируют. А фашизм, в первую очередь, это способ организации экономики. И если судить по этому параметру, то современная нам Россия имеет с гитлеровской Германией намного больше общих черт, чем СССР.

— Дранкель и Шранкель, слушайте меня сюда, — влезла в разговор я, предвидя дальнейший ход беседы, — если вы еще раз сведете разговор к коммунизму, я за себя не отвечаю.

— Ну, Даша, — возмущенно отозвались коллеги, — тема же интересная.

— Я капитан. Я так вижу, — с улыбкой подавила все попытки возражать я, — у нас тут самое крупное открытие двадцать первого века состоялось, а вы старыми тряпками трясете. Давайте лучше о Луне поговорим. Вот как вы считаете, Гея и Селена разумны? Это я к тому, что они вполне себе осознанно действуют — строят и реализуют планы, например.

— Не факт. Разумная деятельность возможна и без наличия разума, как такового, — сказал Химик, — знаешь китайскую комнату? Это мысленный эксперимент, в котором…

— Так, стоп — возмущенно крикнула я, — Даже не начинай, эта комната набила мне оскомину больше чем дырявая салфетка и коробка с полудохлым котиком!

— …. не понял юмора, — отозвался Химик.

— Иногда я читаю научную фантастику. Есть за мной такой грех. И знаешь что я заметила? Все эти авторы наивно полагают, что я в жизни читала только две книги. Ихнуюю и букварь. И разжевывают мне любой термин до состояния кашицы. Когда я, в свои двенадцать, в первый раз прочитала про игры Шредингера с котом, это было забавно и интересно. Читать про него во второй раз — уныло и скучно. В третий, четвертый, пятый раз пересказ этого опыта просто раздражал. Примерно как объяснение прокола пространства на примере салфетки. Как китайская комната.

— Извини, Дарья, я даже не подозревал… — попытался съехать с темы Химик. Но поздно, меня несло.

— Все носятся с этой комнатой, будто что-то умное сказали. А ведь ерунда, ерунда полнейшая. Смотри сюда: Ты разумен?

— Несомненно, — неуверенно отозвался Химик.

— И я разумна, — уверенно, в отличии от оппонента, провозгласила я, — и наша беседа осмысленна. Вот скажи мне, если мы с тобой, вместо голосового чата, будем друг другу записки писать, мы ведь не перестанем обладать разумом?

— Не перестанем, Даша, — согласился Химик, — только я не понимаю, куда ты клонишь.

— Мы не перестанем быть разумными, даже если ты будешь имитировать беседу: напишешь дохулерад записок на китайском и заставишь Джона Сёрла читать мои сообщения и выдавать мне подходящую по смыслу заранее написанную записку. Понимаешь? Мы ведь не перестали быть разумными, а наша беседа осмысленной — от того, что я сейчас орбите Земли, а ты на дне колодца и нашу беседу обеспечивают сотни взаимосвязанных технических устройств, понимаешь?

— Ну, да, только я всё еще не до конца понимаю, куда ты клонишь…

— Китайская комната — это инструмент разума. Когда ты думаешь, что беседуешь с китайской комнатой, на самом деле ты беседуешь с её создателем. Природа не может создать китайскую комнату. Создать её может только осознающий себя разум. Поэтому глупо задаться вопросом: осознает ли себя китайская комната. Нет, и не должна. Как и радиоприёмник, при помощи которого мы с тобой беседуем. Себя осознавал творец комнаты. Этого достаточно.

— Спасибо, Дарья, — такой концепции я еще не слышал, — отозвался Химик, — и я бы возразил, но не стану, слишком близко ты принимаешь к сердцу эту тему.

— У меня синдром джинна, — отмахнулась я, вспомнив термин из книжек Посредника, — я давно придумала это опровержение, просто рассказать было некому. И вот, я годами держала всё в себе, пока ты мою лампу не потер. Так что не обессудь — хорошо выдержанный джинн дворцов тебе строить не будет. Об этом еще классики писали!

Прокричав это, я тут-же испуганно закрыла руками рот. На меня рассерженно смотрела проснувшаяся и стянувшая маску с лица Хе.

— Совсем после луны нервы ни к чёрту, — извинилась я, — даже не знаю, что и делать.

— Спать больше надо, — буркнула Хе, — а не накачиваться чаем.

— Не могу уснуть, — жалобно сказала я, — мысли всякие в голову лезут.

— Спокойней ночи, Даша, — сказала Хе, кидая упаковку таблеток, — Это приказ, а не пожелание, — добавила она, заметив, что я не тороплюсь принимать лекарство.

* * *

Балбес дозвонился до Странника только через пять дней. Тогда, когда все уже начали всерьёз волноваться. Все, кроме меня — уж не знаю что за таблетки мне подсунула Хе, но я провела эти несколько дней во сне, просыпаясь только за тем, чтоб скудненько и быстро поесть.

Таблетки действовали на меня отупляющее. И это было необходимо — космический корабль не самое стерильное место в мироздании. Как впрочем и человеческое тело. Наглядно об этом я узнала когда все мои царапины и потёртости хором воспалились, вызвав жар. Да такой сильный, что целебный сон, в который меня погрузила Хе, был очень кстати.

В том числе и потому, что во время давешнего бурного просмотра лунных новостей мы выдышали столько кислорода, что чуть было не вынудили Хе всё-таки выбросить Хельгу на мороз для сохранения воздушных запасов. Ну, или по крайней мере, с улыбочкой обсуждать подобную возможность. Я в это время сидела у иллюминатора, смотрела на звездочки и тупо улыбалась. Хорошие у Хе таблетки. Действенные.

Примерно так-же, я сидела, когда рация корабля, профыркавшись и провывшись, наконец, сумела подстроиться под плавающую под нагрузкой частоту лунного передатчика и на экранчике побежали полосы, сменившиеся мутной картинкой.

Пятеро лунных обитателей приветственно махали нам руками, сидя на камнях в уже знакомом нам зале. Хе включила трансляцию с Китайского Центра Управления Полетом и на экране появился огромный зал, в котором на спальниках, вповалку спали ожидавшие телемоста журналисты. Увидев включившийся экран, они оживились, образовав круг вокруг передающей камеры.

Началась официальная часть. Некоторое время я следила за диалогом, но то ли журналисты еще толком не проснулись, то ли вопросы были заранее согласованы... то ли продолжалось действие Хеиных таблеток, но следить за диалогом было смертельно скучно. «Какой температуры вода в вашем озере?» «Спасибо за вопрос, вода тёплая». И так далее и тому подобное.