Авантюрист и любовник Сидней Рейли - Семенова Юлия Георгиевна. Страница 77
— Энтшульдигунг, господин Беренс, — доктор протянул Массино его паспорт. — Примите наши извинения. Нас неверно информировали. Вы можете быть свободны и еще успеете на поезд.
…Оказавшись снова в своем купе, «честный коммерсант» первым делом запер дверь и вытащил из-под полки ботинки. Дрожащей рукой прощупал их внутри… Слава Богу, алмазы были на месте! Винченцо переобулся и вздохнул с облегчением. Если бы камушки пропали, он во век бы не рассчитался с Мандроховичем. Все обошлось лучше, чем можно было надеяться. Даже взятку глупым геррам не пришлось давать. Сами отпустили.
«Не люблю я эти общественные потрясения. Об исторических событиях приятно прочитать в книжке на сон грядущий. А жить, когда вокруг стреляют, мне не очень нравится. Вот, пожалуйста, из-за Февральской революции не успел получить комиссионные от мистера Макдауэлла! За последнюю партию снаряжения для флота, самую крупную. Утешает только то, что все прежние суммы он выплачивал с американской аккуратностью. Если удастся вырваться в Соединенные Штаты, потребую свое. Не отвертится! А пока половлю рыбку в мутной воде родной сторонушки… Пусть белые и красные бьют друг другу морды. Оружие малыми и большими транспортами пригодится всем. Итак, снова берусь за старый промысел…
…С ними можно иметь дело. Культурная нация. Один недостаток — свысока глядят на всех остальных. Оно и понятно — мировая держава, колонии по всему земному шару. Удивительно, как они держатся за всю эту обветшалую рухлядь — королева, лорды, сэры и пэры… И, однако, великую Британию создали не они, а глазговские да ливерпульские купчины, на своих допотопных парусниках ввозя в старушку Европу перец, корицу, имбирь… А что, это отличная идея! Пряности! Решено — занимаюсь пряностями и немножко кокаином… Это прекрасное прикрытие для винтовок и пушек…»
— Еленочка Шарлевна, радость моя! — Массино игриво пощекотал женщину за ушком, где трогательно завивались колечки волос.
— Отстань, — лениво отмахнулась она. — Ты платишь мне деньги за комнату, а этих глупостей мне и даром не надо.
— Ну почему же? — удивился Винченцо. — Я высоко оценю твою благосклонность. Хочешь бриллиантовое колье?
— На кой ляд мне твое колье? — огрызнулась Елена. — Раздобудь лучше хлеба, пшена и картошки, иначе загнемся с голоду. За твое колье на базаре ржавой селедки не дадут!
— Со мной ты не пропадешь, золотко, — Массино поймал и на лету чмокнул хорошенькую ручку. — Перебои с продуктами — не беда… Я знаю еще несколько мест, где всегда можно разжиться кое-чем повкуснее селедки. Ты сможешь питаться, как королева, если не будешь мне отказывать в маленьких радостях жизни…
Елена Шарлевна презрительно фыркнула:
— Пока я от тебя ничего не видела, кроме пустых обещаний… Дай мне наесться и выпить хорошего вина, а уж потом заводи разговоры о постели…
— Твое желание для меня — закон! Бегу, лечу его исполнять! — Винченцо сделал пируэт на «счастливых» довоенных ботинках, спасших ему два года назад мандроховические алмазы. — Доставай пока скатерть, тарелки и рюмки, радость моя!
От еды Елена отяжелела, смотрела сонно и вяло реагировала на ласки своего квартиранта. Но он все равно был доволен — здесь по крайней мере была гарантия, что не подхватишь триппер или, хуже того, льюэс. Ищи потом венеролога!
— Ну, проснись же, детка, — жарко дышал в ухо женщине коммерсант, — обними своего зайчика… В двери забарабанили.
— А, черт! — Массино слез с кровати и принялся одеваться. — Кто это в такой час?
— Наверно, с обыском, — зевая, предположила Елена Шарлевна. — Все ходят, ходят, а чего ищут? Неизвестно…
…Когда постояльца увели, хозяйка достала из-за божницы толстый бумажник и пересчитала купюры. На месяц хватит, а там видно будет. Колье она тоже припрятала заранее, перед тем как донести на Винченцо в ЧК, и на селедку менять его не собиралась.
— Слава Богу, — сказала она себе, — что обыскивали только комнату моего зайчика и не обшарили всю квартиру…
К немалому изумлению Елены Шарлевны, под утро Массино уже вернулся и стал лихорадочно собирать вещички.
— Вот радость-то! — растерянно повторяла женщина, проклиная про себя гуманность чекистов. — Могли ведь и расстрелять…
— Типун тебе на язык! — коммерсант бросал в баул все подряд. — Черт возьми, куда подевался бумажник?
— Может, останешься? — торопливо спросила хозяйка. — Столько еще не съедено, не выпито…
Но Винченцо не так легко было обвести вокруг пальца.
— Где мой бумажник, сука? — прорычал он, схватив Елену за горло. — При обыске его не нашли… Это твоих рук дело!
— Я… ничего… не знаю… — полузадушенно хрипела женщина. — Пусти! Отдам!
— Вот тварь! — квартирант отшвырнул ее в угол. — Воспользовалась арестом… Думала небось, что я больше не вернусь? А я — вот он! Гони деньги!
— Подавись, скотина! — Елена Шарлевна швырнула бумажник в обросшее щетиной лицо «турецких и восточных стран негоцианта». — Глаза бы мои тебя не видели! Убирайся!
— Жаль, нет времени, не то я бы тебя проучил. — Массино застегнул баул. — Продажная сука, ты еще легко отделалась!
— Проваливай! — крикнула она ему вслед. Входная дверь хлопнула. — Спекулянт паршивый! Хорошо, что про колье не вспомнил…
«Господа большевики так же продаются и покупаются, как и все прочие. Единственное различие — в идейной подкладке. Для немцев, допустим, я был русским шпионом, для чекистов — буржуем. Ну и так далее. Как меня только схватили, я сразу заприметил этого парня и сделал ставку на него, как на фаворита на бегах. В глазах у него была ненасытная алчность. Я невольно представил, как после моего расстрела этот вчерашний крестьянин жадно обшаривает мой труп, и мне остро не захотелось расставаться с жизнью и становиться добычей мародера.
— Хочешь денег? — шепнул я ему, когда меня выводили по черной лестнице.
— Сколько дашь? — почти неслышно отозвался мерзкий стервятник.
Это был вопрос вопросов. Сколько раз я слышал его за те годы, что живу на свете. Недоплатить — это еще полбеды. Гораздо опасней переплачивать. Этот красный еще не знает своего аппетита. Посулить ему слишком много — и он захочет отнять у меня все.
— Тысяча, — сказал я. И не ошибся. Это было ни много, ни мало — в самый раз. Недобор и перебор караются расстрелом.
Когда меня заперли, он первым попросился в охрану. И стоило только остальным большевикам удалиться, стукнул в дверь:
— Давай деньги.
У меня всегда есть при себе некоторая сумма. В искусстве обыска чекисты еще не слишком поднаторели, под заветные стельки заглянуть не догадались. Но с этим парнем надо было беречься.
— Нужно отпороть подкладку, — схитрил я. — У тебя ножницы найдутся?
После некоторых колебаний он просунул мне в полуоткрытую дверь перочинный ножичек. Я прикинулся, будто извлекаю обещанную взятку из указанного места. Дверь открылась шире. В глазах моего охранника горел алчный интерес. Винтовку он, конечно же, оставил снаружи.
— Держи, — я протянул ему приготовленные заранее купюры. Он жадно схватил их и вырвал у меня из рук пиджак: надеялся поживиться. Я только того и ждал! И в мгновение ока очутился за пределами своего узилища… Под сорочкой на мне была поддета теплая фуфайка наподобие морской — еще одна мера предосторожности, которой я обучился за время своих странствий по свету. Я резво бежал по улицам, опасаясь только наткнуться на случайный патруль. Выстрелов сзади я не боялся: этот дурак продолжал рьяно потрошить мой пиджак…»
— Барышня! Алле, барышня! — Массино подул в трубку. — Опять треск… Наладьте связь, золотко! Плохо слышно…
— Делаю, что могу, — сварливо отзывалась телефонистка. — Скажите спасибо, что вообще соединяю…
— Спасибо, детка, большое спасибо! Без вас, дорогуша, вообще как без рук…