Еврейские народные сказки (Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе) - Райзе Ефим Самойлович. Страница 17

— Нет у меня больше силы бороться с тобой. Знаю я, что убьешь ты меня сейчас своим взглядом, и прощаюсь с жизнью.

Отвечает ему Бешт:

— Если б я хотел тебя убить, давно бы это сделал. Но я хочу, чтобы ты жил, узнал страх Божий и перестал колдовать. Подними очи к небу.

Поднял колдун очи к небу — прилетели два коршуна и выклевали ему очи.

Ослеп колдун и потерял колдовскую силу.

ПРЕДАНИЯ И БЫЛИЧКИ

Почти в каждом украинском местечке, чаще всего на старом еврейском кладбище, есть могила какого-нибудь цадика.

Как правило, над такими святыми могилами построены маленькие склепы-домики, которые обычно называют огель, цион или просто штибл, то есть «домик». Эти могилы принято почитать как великие святыни. Их часто посещают, особенно когда случается, не дай Бог, какое-нибудь несчастье: тогда отправляются жители местечка на могилу своего цадика, молятся у могилы и кладут «записки» в стоящий над ней огель.

Когда наша экспедиция приехала в Межбуж, город, в котором жил и проповедовал Бал Шем Тов, и мы пришли на старое кладбище, мы были поражены: над могилой основателя хасидизма рабби Исроэла Бал Шем Това, именно над этой могилой, не было никакого штибла. По углам могилы было вбито четыре столбика, а на них навес из досок, и больше ничего.

Впоследствии мы поняли: такой навес был поставлен не случайно, на то были свои причины. Вот что рассказали нам старики.

Вскоре после кончины Бешта его ученики объявили, что с могилой учителя следует обращаться с величайшей осторожностью. Потому что, говорили они, земля вокруг этой могилы святая, а сама могила — святая святых, и каждый, кто дотронется до нее, — погибнет. Одним словом, всякий, кто вздумает беспокоить эту могилу, рискует жизнью.

Говорят, что несколько раз в различные годы находились одиночки, верные хасиды, которые пытались воздвигнуть пион над могилой своего ребе, но каждый раз, едва приступив к работе на кладбище, они заболевали и уже не могли ее продолжить.

Что же касается четырех столбиков и навеса, что был когда-то поставлен и стоит по сей день над могилой Бешта, то межбужские евреи рассказывают об этом такое чудесное предание.

Жил-был некий столяр — простой ремесленник, честный труженик и пламенный хасид, и не мог он спокойно смотреть на то, как дождь заливает, подмывает и разрушает святую могилу. И вот он решил про себя, что поставит по крайней мере навес, который хоть немного прикроет могилу от непогоды. Он отлично знал, что жизнь тех, кто пытался совершить это до него, вскоре обрывалась, но не испугался и решил из страха Божия пожертвовать собой и поставить штибл, который бы защитил могилу святого ребе.

А чтобы с ним не случилось с самого начала того, что случалось со всеми его предшественниками, он придумал вот что: решил сперва изготовить весь цион у себя дома, а потом, уже готовый, отнести на кладбище и поставить над могилой Бешта.

Прежде чем столяр принялся за работу, он целый месяц приуготовлял и очищал себя: каждый понедельник и четверг постился, утро начинал с благочестивых размышлений, каждый день прочитывал вслух всю Псалтырь и сосредоточенно молился.

Проведя так четыре недели, взял столяр свой инструмент, помыл его, почистил и, помолившись, отправился на заре в лес. Там он срубил своими руками четыре деревца, отсек ветки и, обтесав со всех сторон, сделал четыре одинаковых четырехгранных столбика. Эти столбики он отнес к себе домой. Там он сбил навес из досок и изготовил остальные детали для штибла так, чтобы на следующий день с утра поставить его.

Ночью во сне столяру явился Бешт и сказал, чтобы тот оставил свою затею, и предупредил: твоя жизнь будет в большой опасности… Однако столяр не испугался. Он был готов рискнуть жизнью, готов пожертвовать ею, дабы почтить своего святого ребе, почтить Бешта. Поднявшись чуть свет, прибил столяр навес к четырем столбикам, покрасил его и поставил сушить на солнце. Потом, помолившись от души, отправился на базар, нанял там трех мужиков, и, взявшись за столбики, они вчетвером отнесли готовый штибл к могиле Бал Шем Това, а там быстро с силой воткнули заостренные концы столбиков в мягкую землю у могилы.

Когда столяр, утерев пот со лба, поднял голову и увидел свежевыкрашенный навес, защищающий могилу от непогоды, он почувствовал огромную радость, и по всему его телу разлилось тепло. Душевно обновленный, сияющий, он, не спеша и оглядываясь на каждом шагу, пошел домой, и все медлил уйти, и не сводил глаз с могилы Бешта, пока на вышел за ограду кладбища.

По преданию, едва столяр переступил порог своего дома, как почувствовал слабость во всем теле. Он тотчас понял, что это значит: вымыл руки, надел саван и лег в постель. Потом позвал жену и детей, умиротворенно объявил, что конец его близок, и велел не оплакивать его. Затем он исповедался с большим жаром, повернулся лицом к стене, и его душа отлетела к Всевышнему.

На межбужском кладбище неподалеку от циона над могилой Бал Шем Това стоит надгробие (датировано, как кажется, 5625 (1865) годом), на котором высечена такая надпись: «Здесь погребен реб Исроэл Покойник, умерший при жизни».

Об этом надгробии рассказывают такую чудесную историю.

У дочери Бешта Одл было, как известно, трое детей: ребе Мойше-Хаим-Эфроим из Судилкова, ребе Борехл из Межбужа и дочь Фейга, мать ребе Нахмана из Брацлава.

После кончины ребе Исроэла Бал Шем Това в Межбуже было решено не называть мальчиков именем Исроэл ради святости имени Бешта. Если же младенцу давали все-таки имя Исроэл, он не доживал до года.

Случилось так, что Фейга, внучка Бал Шем Това, в очередной раз забеременела и в срок родила сына. Тогда Бешт явился во сне своей дочери Одл и попросил ее, чтобы новорожденному дали имя Исроэл. Но мать ребенка Фейга ни за что не соглашалась назвать сына этим именем, чтобы не рисковать его жизнью. Однако Одл решила выполнить волю своего отца, святого Бешта, и на обрезании внука, когда хазан провозгласил: «И наречется именем в Израиле…», она неожиданно вскочила со своего места и громко крикнула: «Исроэл». Хазан повторил это имя за ней, и так, против воли матери, ребенка назвали Исроэлом.

На третий день после обрезания ребенок умер. Несчастная мать взяла мертвое дитя, принесла его к своей матери, к Одл, положила его перед ней и с глазами, полными слез, сказала так:

— Мама, ты виновата в смерти моего сына! Возьми его и делай с ним что хочешь.

Одл отнесла ребенка на кладбище и положила его на могилу своего отца Бешта с такими словами:

— Отец! Ты велел мне назвать его твоим именем, и вот теперь он мертв! Возьми его себе — он твой!

Она выплакалась над могилой и ушла домой.

Всю ночь шел снег. А рано утром могильщик, выйдя из дому, услышал: с кладбища доносится детский плач.

В городе переполошились. Мать ребенка, Фейга, сразу же прибежала на кладбище и схватила свое дитя, которое было живехонько.

С тех пор мальчика прозвали Исроэл Покойник. Он прожил долгую жизнь и, когда умер в преклонных летах, был похоронен на том же самом кладбище, что и его прадед Бешт. И на его надгробии начертали: «Здесь похоронен Исроэл Покойник, который умер при жизни».

На том же кладбище, неподалеку от могилы Бешта, находится несколько штиблов и могил его учеников, а также могила его внука ребе Борехла и могила Гершеле Острополера, который своими шутками часто умел развеселить ребе Борехла; там же могила цадика ребе Авраама-Иехошуа-Хешела из Апты.