Еврейские народные сказки (Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе) - Райзе Ефим Самойлович. Страница 2

Не менее существенным, чем использование мотивов и сюжетов из письменной литературы (прежде всего библейской и талмудической), было заимствование огромного количества прямых и скрытых цитат, которыми пронизаны еврейские сказки. Более того, зачастую логика развития сказочного сюжета либо подражает логике Библии, Талмуда или традиционных комментариев, либо пародирует эту логику.

Еврейская сказка, даже сохраняя стандартный набор сказочных мотивов и сюжетов, в то же время отличается специфическими персонажами, особой мотивацией их поступков, победителя ждет особая награда. Еврейская сказка часто содержит в себе мораль, поучение, апологию религиозных ценностей, что вообше-то не очень характерно для народной сказки. Иногда происходит слияние таких далеких друг от друга жанров, как волшебная сказка и притча.

По мере того как фольклористы накапливали записи еврейских сказок и легенд, появилось два ответа на вопрос: «Что такое еврейская сказка?» Первый, так сказать, «романтический» ответ, восходящий к С. А. Ан-скому, заключается в том, что еврейскими сказками следует в первую очередь считать те, в которых преобладает еврейская специфика и в большей степени манифестируются собственно еврейские, преимущественно религиозные ценности. Второй, «фольклористический» ответ (точка зрения И.-Л. Кагана) состоит в том, что еврейская сказка должна в первую очередь быть похожей на сказку (т. е. на сказки других народов), а не на пересказ своими словами того или иного письменного источника.

Я полагаю, что истина лежит посередине: настоящая еврейская сказка берется за почти непосильное дело совмещения жесткого «сказочного» этикета с не менее жесткой «еврейской» системой ценностей. Как же ей это удается?

В еврейской народной культуре (это касается не только сказок) форма и содержание почти всегда имеют разную природу. Форма может быть любой, а потому чаще всего является заемной, содержание — только еврейским: заимствованные из других культур элементы, сохраняя свою форму, оказываются нагружены новым смыслом. Это справедливо не только для сказок, но и, скажем, для еврейского народного искусства, например арон-кодеш в синагоге, как правило, увенчан двуглавым орлом, явно срисованным с герба (русского или австрийского), но это отнюдь не государственный герб, а символ Всевышнего.

Еврейский повествовательный фольклор, как и все вообще традиционное еврейское искусство, всегда был открыт для инокультурных влияний и необыкновенно легко заимствовал все, что мог и где только мог. Однако все эти заимствования, включая сами сюжеты сказок, относились только к области художественной формы и не затрагивали специфические еврейские мотивации и ценности, даже если «сказочная» форма вступала в определенный конфликт с «еврейским» содержанием.

Еврейские сказки начали собирать гораздо позже, чем сказки большинства других народов Европы.

Первое поколение еврейской интеллигенции, воодушевленное идеями просвещения и эмансипации, стремилось порвать с местечком, с идишем, или, как его тогда называли, «жаргоном», и видело в легендах и сказках прежде всего проявление глупых суеверий. Только на рубеже XIX–XX вв., как раз тогда, когда в связи со становлением неоромантизма и символизма произошел новый подъем интереса к фольклору, следующее поколение еврейской интеллигенции, уже достаточно далеко отошедшее от своих корней, обратилось к фольклору и, в частности, к сказкам.

Если с конца XVIII в. народные сказки и легенды служили источником вдохновения для многих европейских писателей, то еврейские легенды (прежде всего хасидские) становятся предметом художественной рефлексии только в начале XX в., в новеллах классика еврейской литературы на идише Ицхока-Лейбуша Переца. Позднее фольклорная тема получила свое развитие в творчестве лауреатов Нобелевской премии по литературе Ицхока Башевиса-Зингера, писавшего на идише, и Шмуэля-Йосефа Агнона, писавшего на иврите.

Пионером в деле систематического собирания еврейского фольклора, создателем еврейской этнографии и фольклористики выступил писатель, революционер и общественный деятель Семен Акимович Ан-ский (настоящее имя Шлойме-Зайнвил б. Арн Раппопорт, 1863–1920). В 1912–1914 гг. он провел три фольклорно-этнографические экспедиции — на Киевщине, на Волыни и в Подолии, записал сотни сказок и легенд, которые послужили источником для его знаменитой пьесы «Дибук».

Следующий этап в становлении еврейской фольклористики — создание в 1925 г. Еврейского научно-исследовательского института (ИВО) в Вильно. За предвоенные годы ИВО сумел собрать колоссальный архив, включающий, между прочим, записи многих тысяч сказок. К счастью, это собрание уцелело во время Второй мировой войны и продолжает находиться в ИВО, только уже не в Вильно, а в Нью-Йорке. Оно было создано усилиями не только профессиональных фольклористов, прежде всего И.-Л. Кагана и А. Литвина, но и замлеров, т. е. добровольцев-собирателей. ИВО начиная с 1929 г. организовал по всей Восточной Европе (включая территорию Советского Союза) сеть кружков по сбору устного народного творчества. Участникам этих кружков и добровольцам-одиночкам были разосланы специальные указания, как надо собирать фольклор. В собирательской деятельности приняли участие сотни любителей фольклора: школьники, студенты, портные, учителя, раввины, инженеры. Руководил этой работой И.-Л. Каган, замечательный фольклорист, впервые поставивший сбор и изучение еврейских сказок на научную основу.

До Второй мировой войны сбор, исследование и публикация еврейского фольклора проводились и в СССР, прежде всего на Украине и в Белоруссии. Однако вскоре после войны эта работа была пресечена вместе с любыми другими проявлениями еврейской культурной активности.

Начиная с 1954 г. сбор еврейских сказок ведет Израильский фольклорный архив, созданный выдающимся Израильским ученым Довом Ноем. В огромном собрании этого архива представлены сказки еврейских общин всего мира, в том числе и евреев-ашкеназов.

В этой книге есть тексты, опубликованные Авромом Рехтманом, участником экспедиций С. А. Ан-ского, есть — из сборников ИВО, но все же абсолютное большинство текстов собрал или выбрал из числа уже опубликованных фольклорист-любитель Ефим Самойлович Райзе.

Я упомянул о первом и втором поколениях еврейской национальной интеллигенции. Ефим Самойлович Райзе (1904–1970) был представителем ее самого горестного, последнего поколения в России.

Райзе родился в Виннице, в семье сойфера, что, естественно, означало, что он получил традиционное еврейское образование. По материнской линии происходил из семьи ребе Исроэла из Ружина, по отцовской — был потомком ребе Дойв-Бера, Великого Магида из Межеричей. Жил в Виннице, Киеве, а с 1932 г. — в Ленинграде. Трижды был арестован по обвинению в национализме: в 1929 г. (три года на Соловках), в 1934 г. (Свирь-лагерь) и в 1948 г. В последний раз был осужден «тройкой» на 10 лет. Отбывал срок в лагерях Коми. Освобожден в 1955 г., реабилитирован в 1963 г.

Райзе получил юридическое и экономическое образование, но с юношеских лет писал стихи на иврите, идише и русском, занимался переводами. Был дружен с выдающимися поэтами Хаимом Ленским, Довидом Гофштейном и Шмуэлем Галкиным. Их памяти Е. С. Райзе посвятил свой сборник «Еврейский фольклор», который лег в основу нашей книги.

В 1964 г. вышел составленный Райзе сборник «Афоризмы», в 1969 г. — книга «О музыке и музыкантах» (афоризмы, мысли, высказывания). Райзе также опубликовал ряд статей в журналах «Звезда», «Нева» и «Советиш Геймланд».

В 1943 г. Райзе, заручившись согласием И. Эренбурга написать предисловие, начинает работу над сборником «Евреи — герои Великой Отечественной войны». Эта работа была завершена вскоре после войны, но сборник так и не вышел в свет: рукопись конфисковали во время обыска при аресте в декабре 1948 г., она фигурировала в деле как одна из улик.