Еврейские народные сказки (Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе) - Райзе Ефим Самойлович. Страница 59

А у клезмеров душа вон из тела. Что-то теперь будет?

— Пан Янкл, — обратился офицер к главе капеллы, — что это у вас за ноты? Я таких никогда не видел.

Но реб Янкл не растерялся:

— Это, пан офицер, специальные еврейские ноты, и только еврейские музыканты умеют играть по ним.

Это было ново для офицера. Он пожал плечами и пошел в буфет.

Клезмеры облегченно вздохнули:

— Чтоб ему провалиться! Что он придрался к нотам? Появился в недобрый час! Хорошо хоть пронесло беду!

А реб Янкл сказал им с достоинством:

— Видите! Наши еврейские ноты победили!

Все это случилось много лет тому назад. Историю эту рассказывали в Староконстантинове, Виннице, Житомире, Бердичеве, Жмеринке и в других городах, ее передавали из уст в уста сперва среди клезмеров, а потом среди прочего люда. Евреи смеялись, и кто знает, не дошла ли эта история до ушей самого пана маршалека!

Да, любили в старину проказы и шутки. И рисковать приходилось — без этого не проживешь.

Стоит как-то у корчмы с котомкой книг за плечами книгоноша Берл. Мороз, а драная капота совсем не защищает от холода. Надо Берлу в ближайшее местечко, да страшно пускаться в путь в такой холод. Вдруг распахнулась дверь корчмы и на двор вышел арендатор реб Шимон. На реб Шимоне добротный, теплый тулуп. Напевая что-то про себя, подошел он к своим саням. Увидел его Берл-книгоноша и говорит:

— Если хотите, реб Шимон, заработать мицву, разрешите мне присесть хоть на самый краешек саней. Мне только до ближайшего местечка.

Куда там! Реб Шимон не берет бесплатных пассажиров — и баста!

Берл-книгоноша улыбается и молчит. Он хорошо знает, что Шимон слывет свиньей и дурнем. Свинью он видит, а дурень…

Стоит Берл, смотрит, как Шимон разбирает вожжи да бормочет себе под нос: как это можно в такой холод пускаться в путь, и вдруг говорит:

— А я не боюсь холода, мне-то тепло.

Шимон презрительно оглядел его капоту и рассмеялся.

— Вы напрасно смеетесь, реб Шимон. Моя капота особенная. Заметьте, что я специально не надел шубу. В чем секрет? Вы видите — в моей капоте две дырки. Через одну проникает холод, а через другую тут же выходит наружу. Вот мне и тепло, а ваш тулуп, в нем же нет дырок, если к вам заберется холод, ему уже не выйти, так что он вас заморозит.

Услыхал это Шимон, задумался, пожевал кончик бороды, хмыкнул несколько раз и наконец промолвил:

— Знаешь что, Берл, давай-ка поменяемся: я тебе тулуп, ты мне капоту.

— Ой, нет, — отвечает Берл, — только при условии, что вы меня подвезете.

Хорошо. Поменялись. Едут. Шимон вдруг говорит Берлу:

— Ты знаешь, мне таки здорово холодно. Твоя капота никуда не годится.

— А теперь представьте себе, реб Шимон, как мне холодно в вашем тулупе, в моей капоте все-таки теплее, там хоть есть дырка, через которую холод выходит наружу. А в тулупе-то дырок нет.

— И то правда, — соглашается Шимон. — Я тебе таки не завидую…

Некто купил у сапожника ботинки за девяносто копеек, но заплатил наличными только семьдесят.

— Ничего, — сказал сапожник, — я вам доверяю, завтра занесете остальное.

Когда покупатель вышел, жена накинулась на сапожника, дескать, пропадут двадцать копеек.

— Я уверена, что он не вернется, — сказала жена.

— Не волнуйся, — сказал сапожник, — он вернется, в последнюю минуту я завернул ему два левых ботинка.

Раз глава одной знаменитой ешивы получил письмо от богача реб Аврумци из Ялтушкова. В письме богач поручал найти для его единственной дочери жениха из числа ешиботников и просил выбрать самого умного, самого образованного, самого удачного, такого, что мог бы и молитву пропеть, и проповедь сочинить.

«Богатства, — писал богач, — у меня много, для блага моей единственной дочери я ничего не пожалею. Вся надежда, ребе, на вас и на ваш выбор. И если исполните мою просьбу, то за ваши труды я уплачу тысячу рублей. Можете считать это письмо векселем».

Прочел глава ешивы письмо, тут же велел запрягать добрых коней и, взяв с собой лучшего своего ученика — умного, как царь Соломон, красивого, как золото, удачливого, как Александр Македонский, к тому же его голосу мог бы позавидовать сам кантор Сирота, — выехал в Ялтушков к тому богачу. Долго они ехали, полями да лесами, наконец переехали мост и добрались до большого каменного дома у реки.

Подъехали. Вытерли ноги у входа, стали подниматься на второй этаж. Тут ешиботник обратился к своему учителю с вопросом:

— Куда вы ведете меня, ребе?

Тут глава ешивы объяснил ему, что он предназначен в мужья богатой невесте. Жених, однако, стал с жаром уверять, что он не хочет жениться, что ему еще рано жениться и так далее и тому подобное. Но глава ешивы и слышать ничего не хочет, так что пришлось ешиботнику подняться с учителем наверх, в комнаты богача. А там состоялась-таки сделка!

Ешиботник понравился. Глава ешивы получил свою тысячу рублей и уехал, а его ученик остался женихом в доме богача.

«И был вечер, и было утро…» Просыпается молодой утром после свадьбы и видит, что жена его уродлива как смерть. Такую любить невозможно. И он ее таки невзлюбил… Но они ведь теперь муж и жена, просто так убежать от жены нельзя — что же ему делать? И так тяжело стало у молодого мужа на сердце, что впал он в меланхолию, даже к молитве потерял охоту.

Пришли к тестю-богачу люди, рассказали, что молодой зять ведет себя странно: молится без охоты, во время Шмойно-эсре не раскачивается, как все молящиеся, а стоит столбом. Тесть подумал, может быть, заболел зять, и попросил стариков осторожно разузнать, что стряслось.

Спросили старики у молодого зятя в бес-медреше:

— Почему ты молишься без воодушевления? Разве ты не знаешь, что такая молитва — не молитва?

Отвечает, что у него нет сил молиться, так как его не кормят. Побежали старики к богачу с упреками:

— Как это так, такого зятя — морить голодом?

С тех пор, едва зять возвращался из синагоги домой, его тут же сажали за стол, уставленный яствами и винами.

Тут в бес-медреше вскоре обнаружили, что кто-то крадет деньги из кружки для пожертвований. Начали подсматривать, чтобы узнать, кто нарушает Божью заповедь «не укради», и, ко всеобщему удивлению, это оказался все тот же зять богача реб Аврумци.

Люди, однако, не хотели оскорбить богача: отозвали в сторону молодого зятя и начали его стыдить:

— Как тебе не стыдно брать деньги бедных? Что с тобой? Ты ведь зять такого уважаемого человека! Кто тебе жалеет денег, зачем тебе понадобилось нарушать заповедь?

Отвечает молодой муж:

— Приданое находится у жены в сундуке, ключи у нее же, а она злая-презлая и не дает мне пользоваться теми деньгами.

Тогда пошли к жене с упреками, а она в свою очередь набросилась на мужа:

— Зачем тебе красть общинные деньги? Ты ведь можешь брать деньги дома, когда хочешь и сколько хочешь!

В бес-медреше стали потихоньку наблюдать за молодым мужем. Однажды, когда все разошлись, шамес поднялся на женскую галерею, оттуда стал потихоньку подсматривать за бывшим ешиботником и видит, что тот опять крадет деньги из кружки для пожертвований. Шамес бегом побежал к богатому тестю, поднял скандал, а молодая жена стала кричать, что они должны развестись, что она не хочет быть замужем за вором.

Отвечает ей молодой муж:

— Ша! Зачем же кричать? Вот и хорошо. Пойдем и в добрый час разведемся!

И пошли они к раввину.

Спрашивает их раввин о причине развода. Говорит молодой муж:

— Если я хочу развестись и она хочет развестись, то зачем спрашивать о причине?

А раввин свое: он, дескать, не может развести супругов, пока не узнает причины. Тогда жена говорит:

— Мой муж — вор…

Раввин поразился:

— Как это так? Такой умница, ученая голова — и вдруг вор? Правда, у хорошего вора и должна быть хорошая голова, но… что ты украл?