Казнить! Нельзя помиловать! (СИ) - Бочков Александр Петрович "Алекс". Страница 52

Горожанин вышел на крыльцо; спустился по ступенькам во двор. К нему тут же подошли его сотрудники из домика прислуги. Я, в невидимости, стоя в проёме открытой двери, выбрал самого преданного начальнику подчинённого. Судя по преданному взгляду, бросаемому на своего шефа. И тоже еврея… Четверо сотрудников — славяне, в том числе и сторож. Пятый — из уроженцев Кавказа… Жаль, конечно, но видимо карта вам такая легла! Так что извините… Горожанин выхватил пистолет из кобуры и стал стрелять в своих подчинённых. И его "обожатель" тоже… Загремели выстрелы и мужские фигуры стали падать на мёрзлую землю. А иудеи стреляли и стреляли — как на расстреле! Достреливали в голову уже упавших и дёргающихся в агонии!

Пять распростёршихся на земле — в нелепых позах фигур; два "невольных" палача и валяющиеся на земле и дымящиеся сизым дымком гильзы… Простите славяне — не я выбирал вам работу и не я давал вам задание на захват… Лес рубят — щепки летят! Кровавые щепки!!! Горожанин поднял тяжёлый взгляд на своего сотрудника и мотнул головой, направляясь в дом. Тот пошёл за ним следом. Я а встал сбоку от открытой двери. НКВДшники вынесли по паре саквояжей и паре чемоданов. Поднесли к стоящей в стороне служебной "Эмке". Уложили их на заднее вниз — между передними и задними сидениями.

— Садись за руль! — бросил отрывисто Горожанин и повернулся к дому. Сотрудник выхватил из кобуры наган и выстрелил своему начальнику в затылок. Тот рухнул лицом вперёд… Сотрудник закрыл двери заднего пассажирского салона; захлопнул переднюю пассажирскую дверь и выехал со двора дачи. Остановился; закрыл ворота; сел в машину и поехал в Москву. Быстро, но аккуратно и внимательно…

Сидя, в невидимости, на переднем сиденье, я молча смотрел вперёд. На душе было муторно… И хотя убитые были сотрудниками грозного и страшного НКВД, но на их уровне — уровне рядовых исполнителей, хватало и честных и порядочных. Ещё не насмотревшихся на мерзости, гадости и ужасы — творимые иудеями начальственного состава. Ну а дальше? Дальше выбор был невелик: или служить иудеям или сгинуть в недрах могучего ведомства! Или погибнуть в различных операциях — таких вот как эта! А совсем умным — возможно доживать на мелких должностях в совсем уж глухих местах: городках и поселениях… Честно служить Родине — не давали! Система есть Система!!!

Под колёсами автомобиля убегали назад десятки километров. Мы спешили в Москву… Там — на обочине дороги стояла моя машина: с разбитым передком; с расколотой вдребезги фарой, но — закрытыми дверями! И если ещё не подъехала милиция — можно было "замять" это происшествие. Я очень на это надеялся — ну ни к чему мне привлечение к себе внимания, да ещё и в день гибели наркома, начальника отдела и пятерых сотрудников НКВД! Совсем ни к чему!!! Управляя водителем въехали в длинный, зигзагообразный проезд. И медленно покатили по нему… Остановились перед очередным зигзагом. Щёлкнула пассажирская дверь; раскрылась. А водитель так и продолжал сидеть за рулём, неподвижно глядя вперёд. Я вышел из за поворота; глянул вперёд. Моя "ласточка" на месте и возле неё никого нет!

Сел в служебную "Эмку", подъехали к моей машине. М…да… Впрочем — шут с ним — с помятым передком! Лишь бы завелась!!! Отогнул рукой смятое крыло, упёршееся в резину колеса — чтобы не тёрло и не порвало покрышку при езде. Открыл ключами водительскую дверь (ключи мне "презентовал" Горожанин перед тем, как начать со мной собирать иудейское богатство — так же, как и то, что было в карманах. А медальон я взял со стола сам…) и сел в салон. Ну родная! — взмолился я — не подведи! Родная не подвела: после нескольких проворотов стартера мотор схватился и затарахтел… То, что сбоит и трясётся как припадочный — не беда: лишь бы проехал несколько километров до моей работы…. А время то уже послеобеденное! И это к лучшему — в такой мороз по предприятию мало кто будет праздно шататься, да и привыкли уже работяги не выходить на шум мотора — поглазеть кто приехал? Так что может быть и проскользну незамеченным для многих любопытных глаз! А с немногими я поговорю. По душам… Включил скорость и поехал не спеша: ещё не хватало чему-нибудь сломаться до приезда в гараж… Фух… — доехал… На вахте — неизменный дедок. Открывая ворота — распахнул широко глазища, но тут же принял обычный сонно-хитроватый вид… Заехал на малой скорости и тут нелёгкая вынесла на крыльцо конторского здания директора. И он тоже увидел, хотя и немного (справа как увидишь всю картину разгрома левой части машины), но увидел. И поспешил внутрь. Наверное с любовницей своей — главбухом делиться новостью! Быстро загнал машину в гараж и рванул в контору к директору. Заскочил в кабинет, а там на меня уставились две пары заинтересованных глаз. Пара секунд и заинтересованность пропала… Но это ещё не всё!

— Я поехал домой товарищ директор… — негромко бросил я — сегодня мне больше нечего делать, а завтра с утра уже начнём работать целый день… Директор только согласно закивал: теперь и он и главбух в один голос будут утверждать, что я приехал рано утром, а уехал сразу же после обеда. На целой машине… И дедок-сторож скажет то же самое! Вышел за ворота и направился к стоящей вдалеке служебной "Эмке", за которой бдел сотрудник НКВД в гражданском. Да не в том — в котором они меня ждали за выпивкой и закуской, а в нормальном добротном цивильном прикиде. Оглянулся — никто на нас не смотрит. Сел на переднее сидение; ушёл в невидимость. На всякий случай. И поехали мы ко мне на новую квартиру. Подъехали; водитель открыл заднюю дверь, я вытащил саквояж и чемодан, ставшими невидимыми, как только я к ним прикоснулся и понёс их в квартиру. Потом вторая ходка. А затем "Эмка" покатила на выезд из Москвы. Но — "тайными тропами и огородами"… К свалке пищевых отходов… Откуда я знаю это место? А я много чего знаю: почти каждый вечер выезжал кататься по Москве и окрестностям, с целью ознакомления — где, что и как?!

Выехали из Москвы, доехали до свалки… там — в зимнее время обитает много бродячих псов — целые стаи. Они и помогут мне спрятать следы… Доехали… Водитель вышел; я тоже — в невидимости… Зашёл ему за спину и обхватив локтем горло, взвалил на бедро, прогнувшись назад. Иудей задёргался, засучил ногами и затих, продолжая вздрагивать. Подержал его так пару минут — достаточно… Опустил на грязную мёрзлую землю. Завоняло нечистотами от покойника. Пока не застыл — раздел до гола, пренебрегая брезгливостью — только встряхнул исподнее… Куртку его на себя; одежду в узел и на пол в пассажирском салоне. Ножом сделал надрезы на шее и лице — для приманки псов…

Покрутился вокруг Москвы — с трудом нашёл не замёрзшую речку. Выбросил туда тюк одежды и наган. На окраине "хулиганского" района — уже темнело, снял с "Эмки" номера и оставил машину. Думаю её быстро пристроят к делу: или номера перебьют или на запчасти разберут… Добрался домой и в ванну! И согреться и отмокнуть от грязи: и физической и душевной… Вылез — оделся. От грязи очистился — а вот от кошек, скребущих на душе, именуемых совестью — не совсем. Достал бутылку коньяка на стол; простенькую закуску… И две рюмки. Себе и убиенным — хоть и не мною… Накрыл их рюмку кусочком хлеба с колбасой. Выпил свою — не закусывая. Прошлась по горлу как вода… Выпил вторую — то же самое. Только третья зацепила слегка… А после четвёртой я даже заговорил с убитыми…

— Можно было сделать так, чтобы вас не расстреляли? Да пара пустяков — не отдал бы приказ вашему начальнику и всё! — слегка заплетающимся голосом начал свой разговор — не оправдание с умершими. А что дальше? Каганович мёртв — его убил Горожанин — я защищал свою жизнь… А после он всё равно бы вас пустил в расход — вы свидетели в этом деле! Ну, допустим — убил бы я и Горожанина с его выкормышем! А тут что? Вы же из отдела Горожанина — значит вас бы начали расспрашивать: что, где и как? И вы бы всё рассказали: и про задание и про засаду и про меня! И что мне — в бега подаваться?! А кто Родину будет защищать? Вы, что ли?!! — выкрикнул я. Успокоился: