Сломанная орбита (СИ) - Болт Андрей. Страница 11

— Ещё бы! — фыркнула Руся. — Вы проводили эксперименты над людьми! Вас бы немедленно арестовали, а проект закрыли!

— Вот именно! Джордано Бруно тоже в своё время сожгли на костре! Но благодаря ему мы узнали, что Земля вращается вокруг Солнца! — с жаром воскликнула Татьяна Сергеевна. — Мы — первопроходцы! Да, первый блин вышел комом, но так бывает почти всегда! В первом опыте мы учли не всё. Мы не учли, что у человека есть разум… и он может повлиять на результат эксперимента.

— И вы готовы были пожертвовать жизнями всех находящихся на борту станции людей ради какой-то мифической выгоды?! — охнул Скворешня.

— Да причём здесь выгода?! Я говорю о науке! — всплеснула руками Симонова. — Это глобальный переворот всех наших знаний! Это, фактически, сыворотка бессмертия, вы что, не понимаете, о чём я говорю?! Здесь, на станции, было триста человек. Да даже если бы они погибли все, на Земле мы спасли бы миллионы, миллиарды! Именно поэтому эксперимент и надо закончить!..

— И что же случилось потом? — хмуро перебил пафосную речь учёной Булавин.

— 26-ого февраля Рон очнулся. Очнулся совершенно нормальным и абсолютно вменяемым. Мы продолжали держать его взаперти в пятой лаборатории и всё время наблюдали за ним. На вопросы о том, что же тогда случилось, Рон отвечал, что он ничего не помнит. А 1-ого марта, когда все, кто был в курсе дела, уже более-менее успокоились, лаборант, который должен был сторожить Рона, заснул на посту. Рон забрал у него ключ и покинул лабораторию… Оказавшись в коридоре, он разорвал какого-то техника ночной смены буквально на куски, и вернулся в лабораторию. Причём, проснувшись с утра, он не помнил того, что сделал. Не помнил о том, как забирал ключ, как покинул лабораторию и… и как совершил убийство.

— И после этого вы ещё продолжали свой эксперимент?! — не поверила своим ушам Руся.

— Мы должны были понять, что же пошло не так. Почему на земных животных сыворотка работала исправно, а на человеке нет. Другого шанса провести клинические испытания у нас просто не было. Нам никто бы этого не позволил. Поэтому, ради будущих поколений, ради всех 10 миллиардов землян, мы должны, понимаете, должны были закончить эксперимент!.. Мы работали над сывороткой, пытаясь её доработать, чтобы избежать неприятностей с Роном в будущем…

— Неприятностей? Неприятностей?! Человека убили, и вы называете это неприятностями?!.. — с гневом воскликнула Золотова.

— Тиши, Руся. Продолжайте, Татьяна Сергеевна, — попросил Булавин.

— …2-ого марта мы изолировали весь комплекс лабораторий уровня «1-В». Но тем ни менее, гибель того человека вызвала ряд дополнительных трудностей. Слухи, и без того гулявшие по станции, получили основание, оттолкнувшись от которого они начали усиленно развиваться. Сотрудники стали обвинять руководство станции в сокрытии информации… хм… собственно, так оно и было… Одним словом, ситуация была готова вырваться из-под нашего контроля, некоторые люди уже хотели покинуть станцию, даже несмотря на то, что им подняли зарплаты. И, пока паника не разрослась до неконтролируемых размеров, 8-ого марта, под давлением вице-президента, капитан Спенсер всё же согласился отвести станцию на требуемое расстояние. И примерно тогда ж нам удалось отделить вещества, которые виляли на человеческий мозг и вызывали помешательство. Мы вкололи исправленную сыворотку Рону и продолжили за ним наблюдать. Всё, вроде бы, было в порядке. Приступы бешенства больше не повторялись, но, чтобы окончательно в этом удостовериться, нужно было больше времени. Мы продолжали отсылать на Землю стандартные отчеты, работа в остальной части станции тоже шла своим чередом. А 19-ого марта… я не знаю, что точно произошло. В общем, Рон сбежал. Мы искали его всей лабораторией, потом были вынуждены подключить даже силы безопасности станции. Причём в тот момент мы даже не знали, в каком состоянии находится его разум, и насколько он опасен. И, хуже всего, что мы не могли рассказать о возможной угрозе людям, простым служащим станции…

— Естественно, — фыркнул Скворешня. — Ваши опыты были незаконны. Рассказать людям о том, что по станции бродит бешеный маньяк — убийца с геномом инопланетной ящерицы было всё равно, что подписать себе тюремный приговор — люди бы просто подняли бунт и, захватив мостик, вызвали подмогу с Земли.

Симонова неодобрительно покосилась на молодого военного, но комментировать его слова не стала.

— Но хуже всего, — сухо продолжила рассказ учёная, — что мы никак не могли понять, где он прячется! На станции повсюду расположены камеры наблюдения. Десятки сотрудников сутками напролет просматривали записи, но Рона нигде не было… Когда мы узнали ответ, было уже поздно. 21-ого марта Рон совершил ещё одно убийство. Он выбрался из аварийной шахты лифта и убил одного из сотрудников нашей лаборатории. Теперь мы знали, где его искать, и знали, что измененная сыворотка не помогла, и он вновь не контролирует себя. Причём, в состоянии помутнения рассудка силы Рона многократно увеличивались, и он приобретал по истине нечеловеческие возможности. Шахты лифтов соединены с техническими туннелями, они проходят между уровнями и имеют десятки ответвлений. Чтобы проверить их все, у нас просто не было людей. Ситуацию осложняла поднявшаяся на борту станции паника. Вот теперь многие захотели покинуть её уже любой ценой. Но челноки были бесполезны…

— А зачем вообще было менять орбиту? — вновь подал голос Скворешня. — Не легче ли было, ещё тогда, 8-ого марта, просто заблокировать доступ на эвакуационные палубы?

— Нет, — отрицательно покачала головой Симонова, по-прежнему сверля невидящим взглядом серую переборку на противоположной стороне коридора. — Тогда паника поднялась бы гораздо раньше, а так нам удавалось держать ситуации под контролем ещё почти месяц, потому что многие не понимали, что означает для них подобная смена орбиты. А производственных необходимостей для подобного маневра могло быть сотни…

— И что было дальше? — окликнул вновь погрузившуюся в молчание учёную Булавин.

— Что? Ах, да… — дернув головой, спохватилась Симонова. — Да… Мы скрывали информацию, как только могли, но слухи, один страшнее другого, продолжали наполнять станцию. И некоторые люди захотели покинуть её, вплоть до того, что были готовы уволиться с высоко оплачиваемых должностей, но, поняв, что это невозможно, начинали сеять на борту панику. Кто-то ещё верил в состряпанные руководством объяснения и призывы к спокойствию. Те люди, пусть и с опаской, но продолжали свою работу. А некоторые, доведенные до крайней степени отчаяния, просто перестали являться на службу. Они заперлись в своих каютах и, объявив нам бойкот, говорили, что не выйдут оттуда до тех пор, пока руководство не предоставит им челнок, способный вернуть их на Землю. Ситуацию усугубили ещё два найденных на той же неделе трупа, кажется, 24-ого и 26-ого марта. И к 28-ому ситуация окончательно вышла из-под контроля. Но, примерно тогда же мне удалось понять, что повлияло на причину психического расстройства Рона, и я, наконец, закончила сыворотку. Вот она, — женщина постучала себя по нагрудному карману спецкомбинезона. — Если вколоть её Рону, она обратит вспять некоторые негативные процессы в его мозгу, и мы вполне можем спасти этого человека. Потому я и попросила вас не убивать его…

— Ну да, конечно! — недоверчиво фыркнул Горилыч. — Что-то мне слабо верится в ваши гуманные побуждения. Если вам плевать на жизни вообще всех людей на станции, тогда с какой стати вас так заботит жизнь одного единственного человека? Скорее уж, вы беспокоитесь о вашем драгоценном эксперименте! Если вам удастся привести Рона «в порядок», это значит безусловный и стопроцентный успех. А победителей не судят, верно? Фактически, у вас нет выбора — или вы успешно завершите эксперимент и вернетесь на Землю победителями, и тогда все эти жертвы на станции благополучно спишут в архив, или под громкий скандал сядете в тюрьму.

— Мотивы моих поступков вас интересовать не должны… Мне закончить рассказ? — вздернув тонкие брови, учёная вопросительно посмотрела на полковника.