Данница (СИ) - Лаевская Елена. Страница 20

Настроение не портило даже то, что хозяин каравана, поджарый, смуглый Рог с серьгой-змейкой в ухе, укоризненно провожал взглядом каждый съеденный Ивкой кусок. А уж аппетита это не портило и подавно. В конце концов, она заплатила за проезд. А даже собственного дракона не дали. Ивка ехала за спиной одного из Данников, уткнувшись в пропотевшую рубашку. И девушка, не стесняясь, опускала ложку в общий котел с гречишной кашей. И плевать ей было на бережливого Рога с вечно кислой миной на лице. У которого постоянно двигались пальцы правой руки — будто Рог все время мысленно пересчитывал монеты.

Вечером перед последним переходом Данник, деливший седло с Ивкой, остановил дракона, помог ей спешиться, подвел к краю дороги.

— Сейчас самое время любоваться. Нигде больше такой красоты не увидишь.

Солнце медленно катилось к горизонту, краснея и растекаясь по небу, как яичня на сковородке. Маковая Долина лежала внизу зеленым атласным ковром. И вдруг, в одно мгновение, ковер стал алым. Будто невидимый великан, поразив врага, стряхнул с меча на землю несметное число кровавых капель. Капли дрожали на ветру, перламутрово блестели под неярким вечерним солнцем. Казалось, что Долина живая, что она дышит. Ивка чуть не шагнула от восторга с обрыва. Впрочем, шагнула — полетела бы, наверное. Так легко и невесомо было заполнившее ее чувство.

— Фей отсюда не видно. Познакомишься с ними завтра, когда мы спустимся вниз. Если они позволят, конечно.

Феи долины были хранительницами маковых цветов. Алые бутоны раскрывались на закате. В это время феи пробуждались от дневного сна среди душистых нежных лепестков. До рассвета светлые создания пряли новый день, говорили со звездами и собирали горькую росу с цветков. Говорили, что их холодная серебряная кровь закипает от солнечного света, и поэтому под утро феи вновь скрывались в бутонах, похожих на кровавые капли. Горькая роса была на вес золота. Собирали ее не так много, а спросом она пользовалась большим. А феи, даром что маленькие и нежные, торговались как сапожники.

Ивка увидела первую фею вечером следующего дня. Не успел караван спуститься в Долину по узкой горной тропе, не перестала еще ныть затекшая спина и болеть окончательно отбитое в пути седалище, все в фиолетовых синяках, а она уже спешила к Маковому полю.

Плотно сжатые, лепесток к лепестку, вытянутые бутоны размером с баклажан прятались под мясистыми листьями. Ивка попробовала дотронуться до одного из них, но рука наткнулась на невидимую преграду. Феи, ложась спать, окружали Долину затворными заклинаниями. Наверное, не зря. Около поля сидело-лежало немало оборванных мужчин и женщин с мучительным взглядом голодных глаз. Это надеялись на бесплатную подачку несчастные, не могущие больше жить без горькой росы или, как ее еще называли, горькушки.

Горькушка помогала избавиться от тяжких раздумий и отгоняла глухую тоску лучше самого крепкого вина. И к тому же не путала мысли и не кончалась похмельем. К сожалению, для некоторых невезучих питие росы завершалось непреодолимой тягой к напитку. Раз попробовав, несчастные уже не могли без него обходиться. Они либо спивались, пытаясь заглушить одну страсть другой, либо, если у них были деньги, вновь и вновь покупали проклятый эликсир и быстро теряли здоровье и человеческий облик, либо отправлялись в Маковую Долину в надежде на подачки от фей. Светлые создания платили горькушкой за работу: прополку, поливку, уничтожение лохматых гусениц и сизокрылых жуков, грызущих сочные маковые листья. Говорили, что эти твари ни за что не хотели покидать насиженные места и больно кусались, держась до последнего. Видно, листья тоже были пропитаны проклятой горечью.

Цветок вздрогнул и раскрылся прямо перед Ивкиными глазами. Она отчетливо увидела влажное, отсвечивающее алым нутро бутона: матовую поверхность изнанки лепестков, желто-черный, похожий на головку змеи, пестик, ощетинившиеся золотыми пиками тычинки. Посреди всего этого великолепия сидела крошечная, размером с ладонь, девушка в красном платье и расчесывала гребешком длинные черные волосы.

— Чего уставилась? — голос феи звенел серебряным колокольчиком, но тон был совсем не дружелюбным. — Росы просить пришла? Так отработать сначала надо. Вон жуков сколько за день набежало.

И фея вытянула вперед тонкую розовую ручку. Пальцы девушки были скреплены прозрачными перепонками, отчего ручка напоминала лягушачью лапку.

— Я не за росой, — торопливо стала оправдываться Ивка. — Я только посмотреть. Если можно.

Фея сморщила носик, свела на переносице едва заметные брови, бросила за Ивкину спину: «Эй, Шанин! Ты вчера под утро обещал жуков обобрать с листьев. Плохая твоя работа. Ничего не дам за нее».

Сзади тут же раздался полный безнадежности вой. Так могла выть лисобоица-мать, вернувшаяся домой и не нашедшая в норе лисят. Ивка испуганно обернулась. Молодой, худющий парень в грязной рубашке, с давно, может быть вечность, немытыми волосами, сосульками свисающими вдоль запавших щек, раскачивался из стороны в сторону, обхватив лицо руками. Потом повалился на спину и стал кататься по земле.

— Прекрати! — прикрикнула фея. — Нечего тут балаган устраивать. Слушай лучше.

Парень тут же замолчал и замер на месте.

— Завтра с утра начнешь сначала. Если сделаешь как надо, получишь горькушку.

— Не могу ждать до завтра! — жалобно застонал парень. — Дай хоть немного. Умру ведь. Не доживу до утра.

Сосульки волос мелко тряслись вдоль изможденного лица, грозя оборваться.

— Умрешь, если будешь так часто горькушку пить. Говорила ведь. Объясняла. Не дам и все, — и фея отвернулась от убогого. — А ты, значит, посмотреть, — сказала Ивке. — Ну и смотри. Где еще фей увидишь.

Крошечная девушка потянулась, чуть наклонилась вперед. Раскрылись блестящие, похожие на стрекозиные, крылья в темных прожилках.

Поднялась в воздух, подлетела к Ивкиному лицу. Провела перепончатой ладошкой по щеке, дотронулась до растрепавшихся волос.

— Данница? Не часто к нам Данницы заходят. А что это у тебя на шее? Ох… Сюда! Все сюда! — Ивка никак не ожидала, что крошечная девушка может так громко кричать. — Смотрите, что есть у этой Данницы!

Вокруг Ивки вдруг стало тесно от прозрачных перламутровых крыльев. Похоже было, что вокруг нее собрались феи со всей Долины.

У многих из них были зажаты в ручках похожие на мыльные пузыри сосуды магического тонкого стекла для сбора росы. Некоторые, по двое, отчаянно пыхтя, несли золотые монеты — эти феи только что закончили торговлю с Данниками. У Ивки голова закружилась от трепыхания крыльев, разноцветных платьев, легкого, пропахшего горькушкой, дыхания.

— Данница. Оберег. Оберег. Данница, — звенело вокруг.

Одна из фей села Ивке на плечо, колокольчик зазвенел у самого уха: «Откуда у тебя такая редкая вещь?»

— Главный Маг королевской канцелярии отдал. Сказал, что пригодится.

— И ты не обратилась в прах. Мы просто не можем в это поверить. Для нас великая честь принимать у себя такую Данницу. Проси, что хочешь. А это — от нас подарок. Фея протянула Ивке заполненный до краев стеклянный флакон.

— Горькая роса, — прозвенел голосок. — У нас, к сожалению, нет ничего более ценного. — Нас ругают, что мы жадные, что берем за горькушку большие деньги. Но ведь нам надо чем-то платить за шелковые платья, медовый нектар и золотые гребешки. Но не буду больше о нашей жизни. Пойдем на поляну, ты нам расскажешь о себе. А самые молодые из нас станцуют для тебя танец фей. Редко кто из людей может похвастаться, что его видел. Я танцевала для самого Первого Данника! Как давно это было! А потом мы познакомим тебя с самыми яркими звездами. И может быть, кто-нибудь из них согласится исполнить твое желание.

Над Маковой Долиной медленно проступали звезды, как будто поднимались со дна черного корыта. Ивку заботливо усадили на перину из маковых лепестков, налили в золоченый кубок медового отвара.

— Полнолуние, полночь, полуночные танцы, все для тебя, Данница, — прошептала устроившаяся на Ивкином плече старая фея. — Смотри не отрываясь, и тогда познаешь сущность небесных сфер.